92 ГОД КОММЕНТИРУЕТ 85-ЫЙ 49 страница

Сначала; " не знаю, где взять спирт" /спиритическое, т. е. духовное/, а в конце; " мы же знаем, где его взять". Напоминает известную сцену со свечой из фильма Тарковского.

" Темная вода" - темный смысл, темные души. Лампада отнюдь не разгоняет этой темноты. Люди - светлячки. " Прожиточный минимум" под стеклянным колпаком - тут целое мироощущение.

Если бы обогрева волков и ворон было бы достаточно, то не надо бы было идти до теплой звезды.

Много среда названных " порядочными" людьми волками и воронами тех, кто теплее их самих. Жизнь пачкается, поэтому " порядочные" сторонятся жизни - так что об их тепле можно говорить только в условном наклонении: теплое рукопожатие и теплая улыбка – всё.

Извращенное чувство благодарности к волкам: " спасибо, что хоть не бьете».

Снега на все четыре стороны - и в комнатах – значит, надо двигаться, чтобы согреться, нужно жечь спирт, гореть. Снега во все 4 времени года.

... Хиппи и К - это овцы, надевшие волчьи шкуры. Недоверие к церквам уже как к домам. Всё вышвырнули и сами превратились в мусор.

" Заметая следы": поэзия - это и знамя, и тайный пароль. Он прям, но воплощает свою прямизну в образе, притче.

" Заметая следы ангельского в себе".

" Мы боги, и потому берем тебя с собой, Христос"...

" Я и сам птица черная" - почти все птицы черные, темные, в том числе и соколы, и голуби!

Гордость безумно солнцу предпочитает звезды: мол, они выше!

Путник идет ночью темным лесом - и имеет один ориентир - звезду, и одних соседей, чуть разгоняющих ужасный мрак одиночества - волков да ворон. Так волхвы шли к звезде в Вифлеем.

Ночь взрослости /это действительно ночь, а не день/ - у всех во взрослости Бог - солнце сужается в точку - звезду.

Людям не выше - к звездам, не ниже - кротами в землю, а ровно горизонтально заповедано идти.

Мутная вода - как образ испорченной души.

" Пустая рука" - у деревенских руки не пусты, а у взрослых городских, если и пусты, то заколочены - так что для молодых городских поет. " Я чистый и черный" - " я чисто черный"!

Все мы так; когда нас берут за жабры, огрызаемся, чернеем, не подставляем другой щеки. А орлики - они в миру только слабее слабого, пигмеи, а не орлы.

" Еще метр" - но это метр стены! Ведь кто сделал всё, что мог, тот и прав. Сама работа крепит, хотя и забирает силы. Мы крепнем, только отдавая.

Объятия с волками напоминают объятия Мышкина с Рагозиным.

Любовь понимаемая экстенсивно /по-русски! /: как всепрощенчество, всепримиренчество, а не интенсивно, не в глубину. Под девизом вроде " красота спасет мир" /девиз " Серебряного века», нелепым образом приписываемый Достоевскому: просто, как он предвидел размножение " бесов", так предвидел и размножение эстетов/ с задачей украсить бесов всех мастей. Красота /истинная/ не спасает сама, а только является знаком свершившегося спасения /неистинная - гибели/. Ведь это вполне очевидно.

" Освещение" православия: когда эту темень осветишь, как раз " хрен" - сатану - и увидишь. В каждой темноте что-то скрывается… Протестанты купола снесли, а что толку - всё здание разламывать надо /время само разломает, лишь бы жизнь текла по другому руслу, а не тратила титанические усилия на его поддержание или обновление: «се оставляется дом ваш пуст»/. Но с другой стороны Христос по синагогам ходил, а вся иерусалимская группа апостолов осталась довольно сильно связанной с народным иудейством. Но Христос сознательно пошел к ним на смерть, чтобы все знали, кто убийца и больше уже не ходили к ним, а пережитки апостолов были их слабостью, а не силой. Это не " торный", а ступорный путь: по снегу босиком на медведя с голыми руками.

" Так мы знаем, где чистоты взять». Чистюль вообще много развелось, у многих в сортире, как в храме. Чистота - это уже чудо, но ведь и чудеса разные бывают: нет ничего бесплоднее иной чистоты и иного чуда. " Всё равно нас грела не православная церковь" - а кто грел, для тех и храм создавать: церковь волков и ворон!.. Перестройку объявил разумно осторожный Горби, но дальше налетела стая революционеров, говорящих: " Разве так перестраивают? Надо раз, два и в дамки" … Себя и ближних своих нужно перестраивать, а общее пусть слагается как механическая сумма. Даже, чтоб ближнему от тебя что-нибудь перепало, нужно любить его как самого себя - что уж тут говорить о дальних, кого, не зная, любить невозможно… Слава приобщает к общественному: человек начинает ощущать себя фигурой совсем иного измерения и умирает как человек, превращается в деятеля-фурию. " Пустая рука" - это напоминает историю о накормлении тысяч Христом. Боря своей песней, в которой несколько хлебов и рыбок, тоже кормит тысячи!

" У Елизаветы два друга"

В этой песне не только сказано, но и спето плавное скольжение, покойный дождь, при котором так уютно сидеть вдвоем /и все-таки ее хочется назвать " Конь Елизаветы". Потому и постарался с музыкой, чтоб не хотелось /тоже и с песней " Суфлехим Токац" и т. п. /

" Слова - это смерть" - выходит даже Борины слова не всегда поэзия!

Привольно летают и в других песнях… Сменил огонь на полеты, на ветер. Стрельба напоминает о гражданской войне: " вы были обмануты словами - они порождают только смерть. Это и о его собственной " революционной" молодости. Он сейчас, наверное, тоже много молчит, гуляя, летая, думая: " где же смысл в словах? "

С реактивной святой Софией шел на дно, а с тихой Елизаветой взлетел.

Всем хороша Елизавета, но с конем-то не расстается, мало ей сна. Покажи мне спутника девицы и я скажу тебе какова девица.

И он мечтает о тусовке с вечным покоем, о вечном покое с шелестящим смехом.

" То, что нельзя": " говори слова, хотя это и смерть».

" Делай, что хочешь" - устраивай праздник, воскресение, лето, зажигая свечи и смеясь.

Сбросили статуи авторитетов - надо сбрасывать только статуи, а не самих авторитетов. Это ведь метод: поставить человека на пьедестал, чтоб люди видели одни его ноги, представить его каменным - и тем самым, его, горевшего, вывести из круга жизни.

" Делай, что хочешь, но не думай: думанье - это борьба со смертью».

У Бори два друга: лошадь и та, что во сне любит его.

" Привольно лететь" - ни статуй, ни проводов.

Мол, в любви наоборот, чем обычно, когда " сказать легко, а сделать трудно».

«Как всегда» - знак вечности, но и знак застоя.

Пока конь тусуется, Боря, пошептавшись, вылез из-за шторы.

Тела распахнутся, выпустив души, но тут-то и обнаружится, что в клетке сидела птица, разучившаяся летать, потерявшая крылья духа. Боря-то взлетел, да она осталась, а без нее и ему не летается.

Сами двери тюрьмы, распахнувшись, превратились в крылья - могучие выйдут крылья! Эти участившиеся полеты напоминают Шагала. Эта песня могла бы стать " Марсельезой" " сексуальной революции".

" Слова - это смерть" - это отвратный рефрен многих пошляков. Он пытается облагородить все эти " грязные козыри". Они их сами " облагородят" - геранью мещанства.

" Молчи, не надо меня соблазнять, когда я тебя и так люблю». Слова от Бога, но и сатана соблазнил Еву словами. Женщины слабы на слова о любви, о " познании добра и зла" в женском варианте. Или: конь-сатана научил ее " познавать добро и зло" и вот теперь она учит этому и своего Адама.

Устраивают, отгородившись от всего прозаичного, неблагополучного мира шторой, себе праздничную жизнь по своему разумению. И когда удается соединить и православие и Запад, и природу и женщину, то словно взлетают в небеса. Вся загвоздка в избавлении от коня - от скотского начала. А другим как раз для того вся эта красота и нужна, чтобы украсить своего " коня".

" Для того мы революции устраивал, чтобы эти сконившие тыловики, пока нас нет, всех лучших женщин разобрали?! " - " Тише, ты ж не у себя в роте".

За шторой, в покойной обстановке, слушая шум дождя, отгородившись от тусовки, ревнуя Лизку к какому-то коню, Боря стихи сочиняет. Лизка давно спит, а он, значит, видит сон наяву, забыв уже про ревность.

«Иван и Данило»

Вместе с Никитой их уже трое.

" Скажут: " это мило /не более/, но ведь давно прошло»»

Курит папиросы, чтоб лучше получались Иваны и Данилы. Он пишет книги у всех на виду.

Персонажи лирического героя - персонажи персонажа.

Думает: " дык" - так он и сам Иван и Данила.

Жертва собственной книжной интриги, т. е. своего вымысла /также: " все ваши интриги уже есть у меня в книгах" /

Вылезли из кустов, где их крестила святая Софья.

Сначала сказали " мило" - проявили снисходительность, но потом, когда он им уже надоел своим русским духом: " так ведь было и прошло".

Вот ведут Ивана с Данилой на обозрение в Михайловский сад, заставляя изображать народную жизнь: " ну, там сменяете друг у друга шило на мыло".

«Меняя» – делясь. Или мыться решили и избавиться от всего, что может служить холодным оружием. Им нечем больше заняться в этом саду.

Вся песня обошлась без женского пола, только в конце появилась какая-то подозрительная белая кобыла.

В исполком таки сунулся. " Чушь" - пустое слово, а " бред" - опасное слово.

" Он глядит на них глазами" - фраза из разряда " она будет двигать собой".

" Пил - не пил", курение у всех на виду - мелкотравчатый выпендреж. Заяц из " Ну, погоди". Какой-нибудь местный шкет, " рокер". Клеши вчерашние /Борины! /, а алюминий сегодняшний: т. е. на заборе вчерашние клеши. Ставит мат и шах, а никто не реагирует - так он заставит их упасть, это заяц говнючий.

Что-то ни в одни из этих вылупленных глаз смотреть не хочется.

Собственно, у этих народно-лирических героев нет других примет, кроме имен. Это не полноценные персонажи книги жизни, а только всё же жертвы интриг рокеров, умников и исполкомов с их фольклорным отделом: " это ново" - сказали в Михайловском саду.

Но в тоже время не то, чтобы просто был " денек такой хороший", что два встречных, еще не истасканных мужика показались невесть кем - скорее наоборот, настроение у " лирического героя" скверное, обрыдли и рокеры, и умники. Так что, вывод: не бывает лирика-субъекта без лирических объектов.

Тиглат Палисар - был начальник, стал президент-царь, шах, бай.

Орфей - поэзия, Пифагор - науки, Еврипид - драматургия. Всё ведь из Антики взято. И все они спутники " цара", ему служат.

А вслед за диктатурой идет гэбист. Так что, лихие люди Иван и Данило, собирайте и шило, и мыло. С помощью орфистов и еврипидов и гэбист на сирень потянул.

Но пройдут и они, и снова пойдет, воскреснет Иван и Данило, русский народ.

Задача поэта: сказать о том, что ему нравится " о–о! "

В деревне он вроде бы никаких Иван-Данилов не видел. Не самому идти в народ, а народ завести в Петербург.

Интриги, попойки, лирика - столичная штучка с лорнетом; и друзья соответствующие.

Места сочинений песен /идей песен/ у него всегда очевидны. Тоже и с настроением, какое у него было в этих местах /без настроения нет места, и наоборот/.

…Нечто иностранное, типа коммунизма, всё, чем прикрывают свою азиатчину.

Против местных начальников: " Разбирают Расею на княжества"?

" Сирень" - а может и женское имя /типа " Лилия" /. Проститутка для лихих людей, у которых нет собственной " белой кобылы".

" Дубровский"

Боря на аэроплане /предпочитает лайнеру так же, как дуду предпочитает синтезатору/.

Современное поэтическое /как и всякое остальное/ мастерство действительно где-то стало сродни научному, порождающему аэропланы. Это не небо " вообще", это только наше небо, наш уровень; мы летаем в некоей неопределенности и нас она может устраивать, но людям нужно что-то определенное и это побуждает нас двигаться дальше /или же формализовываться/…

" Не прячь глаза, Адам". Да, Бог видит только наши глаза… Для зрячего глаза - это написанная картина. Но трудно пред Богом не прятать - лучше уж прятать, не быть бесстыжим в придачу, а слушать Его в сумраке. Ему нет нужды искать нас - Он всегда рядом, самый ближний. Он рядом, но нам нужно-таки поднять глаза. Подними глаза и увидишь Бога.

Бросил и рыцарство, и бунтарство. Есть кому мстить, но важно, чтобы мстил Бог в нас /" Мне отмщение, Я воздам" - Бог всё делает через людей, и у Него свой метод, не " око за око" /. " Радостно дышит" - оттолкнувшись от ненависти сразу к радости не придешь. Это он скорее на публику демонстрирует, как хорошо отказываться от ненависти! " Не плачь" - Дух-Утешитель. " Не плачь, Бог плачущих избрал, подними глаза - увидишь".

" Не плачь", " не спи" - что лучше можно сказать: утешил слабых, побудил к действию сильных. Горение сквозь холод и лед: трудное горение, ожидание как подвиг. Страшной силы накал; ведь и лед не топится, крепится; и из чего составилось горение среди снегов тоже неизвестно: борьба духов.

Наверное, книжку перечитал или кино посмотрел.

" Проснись, смотри: ероплан новых времен летит". В конце его самого уже нет, а только один аэроплан всё проигрывает пластинку.

Красавец Дубровский на красивом аэроплане - вот и красивая песня. " Не плачь, хлеб будет - вон он пишется в небе".

В самой повести нет ничего подобного, она прозрачно мучительна. Он утешает их, Машу с Дубровским, придумывает им счастливый конец - он утешает Пушкина.

" Лебединая сталь в облаках" - только уже не сталь: молодость прошла.

Слова " тихий, неброский" - это настроение автора вставлено.

Техника на службе неба, а не земли, как места забвения неба.

Во время полетов понял, что " некому мстить" - летал еще с оружием. Мотив " пусть живут как хотят" стал частым - уход от людей, уход в страдание. Он бросил оружие любви и радости, надоело метать бисер перед свиньями - в канаве той публика сидит.

Сквозь холод и лед, закатно горят написанные Борей слова…

Сменил " Невский проспект" на " моя Кострома" - это не остановит движения к одиночеству.

Иерусалим горящих звезд.

Стало похоже на такой простой романс /как-то слышал по ТВ в исполнении какой-то старой милой дамы/…

Напоминает о " был глас с небес: се Сын Мой" /" была надпись на небе" /но тогда было много неграмотных! //

Аэроплан музыки, мотива, настроения - он пишет слова, текст песен.

" Я здесь! " - этот голос небесного Иерусалима в Борином лице теперь навечно будет звучать для плачущих в темноте - но будут ли плакать: они назовут темноту новым днем. Да и плачущие успевают забрести в такие места, такие щели, что до них не докричишься.

Крылья, как иконостас - это лучше, чем иконостас, как крылья. Крылья, сделанные шикарно художественно, а не просто цветно и нарядно. Ретро - его ощущение ценности ветхости /" тихий, неброский" /.

Проповедь одной только Маше - так и надо к ближним особо обращаться.

" Солнце взойдет" - ему сверху, может, оно, солнце уже видно; может, потому он и красивый как икона /на которую можно молиться/, что освещен уже солнцем.

" Солнце взойдет и будет искать нас".

" Вышел из леса" - где обнимался с волками и воронами.

" Некому мстить" - как говорит моя мама: " это не они, это сатана в них". А почему именно в них? Да и мсти ты именно сатане в них.

Кажется уже кто-то додумывался писать лозунги на небе с помощью самолетов.

Как Боря найдет свою Машу, если все Маши прячут глаза-души: " что прячете: стеснительность или усмешку".

" Я здесь, на небе" - легко его там Маше /и Богу! " Не прячь от Бога свое небо / найти.

Чтоб прочитать то, что пишет этот аэроплан, надо очень следить; он ведь не оставляет чернильного, дымового хвоста, красотой " заметает следы".

Кони беспредела

Перекличка с " конями привередливыми".

Звери, цвета, имена - в каждой песне.

И все-таки мастерства и сдержанности слишком много, человечность не пытается прорваться напрямую - его жизнь устроена иначе. Всё сублимируется в системе образов - которая и красива и нова, но все же находится в рамках расширения культурой своего сознания. Боря и владелец этой системы и работник на ее нивах, бурлак при барже, коневод при конях. Типовой парадокс: понимание жизни или воспевание ее отнимает самую жизнь /так и у всех: «зарабатывание» на жизнь отнимает все силы, всю свежесть/. Т. е. его работа - это попытка философии в жанре стихотворения, песни через систему образов. Выход в Жизнь есть только внутри работы, внутри поэзии. Да жизнь артиста и не может не быть не условной. Но отсюда и совершенство образов: жизнь всё размывает, обесцвечивает, лишает имени. Поэзия, являясь метафизикой, родственна философии, это попытка философствовать с другого края /и с тем же успехом. Может, если соединить эти два несъедобных плода, получится что-то?! /. У всех поэтов дело обстоит примерно так же.

Спас плюс Сирин - вот и получается: конь, но надушенный, завитой /что-то околоцарское/. И вот этот-то конь искренно молится Богу...

" Солдатики любви" - эту войну Дубровский в канаву кинул?

" К странному привели; все козыри в грязи вымазали" - такие слова можно просто пробормотать в растерянности. Они всегда были в грязи, но свой свет заслонял чужую грязь, а сейчас уже поздно козыри менять, а значит нужны действительно беспредельные усилия, чтобы выжить в храме, оказавшемся хлевом. " Запрягай мне коней беспредела, чтобы смочь идти пешком". Беспредел на беспредел - не для того, чтобы вывернуть их колесницу к Богу, а чтобы хотя бы самому спастись между беспределами. Рок, " секс", красота, православие, авангард в искусстве и само искусство, политики и " массы", друзья и возлюбленные - вот сколько было козырей… Лучше на своем свободном малом месте строить свое малое новое, беря для него добрые зерна отовсюду /как муравей и как Робинзон Крузо/. И нет любви без ненависти /без ненависти нет ревности в любви, а теплая любовь и неразборчива и бессильна/.

Выпил по-русски, но еще и соблазненный петербургским шиком этого занятия.

Он – бурлак, который в «подсознании» намеревался затащить на небо весь мир. Небо, которое он еще не понял как следует. Не понял и мир. Всё от доброты своей: " будь добр и не промахнешься". Но Бог - это справедливость /Христос - это любовь к справедливости; и она оказалась иной, чем справедливость фарисейская, несмотря на всю их историческую и народную законность /все религии похожи именно на иудейство /Христос разрушал храмы, а они за это Ему самому воздвигли храм, Христос воевал с религиями, а они в этом нашли импульс для обновления религий! // Сирин, Спас и тот кто ногами до неба: " два брата умных, а третий дурак". Когда нас не спасает наш ум, есть надежда что спасет наше юродство. Запад /начало новаций в красоте/ вкупе с русским духом, накладываясь на христианство и приводит к нео-православию /не к греху, но к химере/. У меня же русское начало связано с природой, а западное с прозаичностью и трезвостью в новациях и потому результат их наложения на христианство /понятое не только как доброта и любовь, но как справедливость /побуждающая к доброте и любви: во мне самом таких побуждений нет/ иной.

Петь можно от тоски, горя или от радости /точнее, от их предчувствий: когда они сбываются, то владеют нами/ - эстетизм же превратил это естественное дело в декламацию, а значит и в демагогию. Только она бывает иногда не жестко социально заказанной /впрочем, петь то, чего не содержится в общественной атмосфере /пусть и подпольной/ - это нонсенс /ну, скажи вполголоса соседу на ухо/, а значит в неявной форме заказ есть всегда /другое дело, заказ может быть довольно неплохим /для всех " хороших ребят" / и со временем ты вроде бы получаешь большую свободу рук//. Завязанность на общество есть всегда, а она всегда противоречит Христу /в лучшем случае будешь чем-то, вроде Никодима или Аримафея/. Надо вернуть всему начальную чистоту: петь, если есть чувство, думать всерьез, без красот и истерик и т. д. Но да не будет чувств у не думающего и мыслей у не чувствующего. Нужно брать не у Антики, а у евреев - это не прихоть Бога была их предпочесть.

Ни одной женщины – может, как раз были нелады: она бы не позволила водить дружбу с " водкой без хлеба" /беспомощный: за хлебом сам не догадается сходить/.

Итак, выходит, что в мой первый ряд - Ван Гог, Бах, Толстой и Достоевский /не говорю об Евангелии - оно еще выше/ - ты, Борь, все-таки не попадаешь /а причислял - наверное, как единственного современника/. Но попадаешь во второй - туда, где, в частности, Соломон, Рембрандт. Это уже ряд трагедии, но все-таки с положительным концом, итогом /трагедии бывают разные - жанр распространенный/. Это ведь тот случай, о котором в Евангелии сказано: " спасутся, но как из под огня".

«Бурлак»

«Мирила нас зима диктатуры. Бурлак на замороженной реке, т. е. не у дел. Все-таки не пойму: то " начнем подготовку к зиме", то опять о весне. " Разлив - потоп" - о нынешней анархии, преддверии диктатуры?

" Почему ты молчишь" - а почему ты кричишь?!

Со Спасом в головах неизбежно во поле кранты.

Про отпускание грехов, про пост представление смутное, мистикой, " спасительным ядом" отравленное. А всё ведь очень просто. И раз не открывают на стук, значит не туда стучишься, не в дверь, а в стену - Христос всегда открывает, у Него и дверей нет. Он всегда рядом и это Он сам стучит и просит нас /в известной притче из Евангелии/ - и нам надо только чутко прислушиваться, не спать и не кричать. Бог всегда прощает нам всё, что можно простить; если же что-то остается не прощенным, то, значит, нам надо в чем-то измениться, надо искупить свой грех.

Снега замораживают кровь, а весной разливаются темные воды…

Золотые крыла у Серафима с Золотой Орды.

Он и людям стучит: " Открой! "

" Отпусти мне первому" - напоминает: " дай нам сесть, Господи, по правую и по левую сторону".

Перекличка: " тамбовской волчицей или светлой сестрой" и " к ангелам или среди зверей". Борь, ты единственный среди зверей, кто будет причислен к ангелам. Тоже и с твоей волчицей. В руках ангела и волчица обращается в светлую сестру.

А вороны оглушительно молчат. И весь шум от этих " толи-толи", " вверх-вниз". " Я не могу без определенности". У него словно сужается дорога. А он привык к быстрому движению. У меня неопределенность была с самого начала и я научился с нею бороться. Узок, но высок, а я понизу.

Выпьешь - чувствуешь себя русским в доску, по богемному Питеру походишь - одолеет эстетство /выпьешь в Петербурге - вот тебе и синтез! /, а как в церковь сходишь, приняв похмельную головную боль за голос совести - так мысли о Боге. Так же, как книгу прочтешь /или фильм или турпоездка/ - тоже чем-нибудь заразишься /поэт, ангел - это вечная молодость; можно говорить только о старости его молодости/. Меня тоже вдохновляло на воспевания всё, что угодно - пока не ощутил вполне, что принадлежу к роду труждающихся и утомленных.

" Отпусти мне грехи, Господи и отпусти мне кровь, мир". Грехи мира проникают в кровь. Это был бы плач, только бурлаки не плачут.

Бог всегда молчит, ибо хочет, чтобы мы слушали тишину - Он там. И раз Бог не грозит - это ведь уже хорошо, уже прогресс. Может еще и похвалит. Огонь нужен, чтобы выдержать гонку с выпуском всё новых песен? живешь от песни до песни /но каждая - событие, праздник, огонь, около которого можно греться/.

«Звезда, не стесняйся" - чтобы быть ярче " бесстыжей звезды". Все новые секты весьма нахраписты. Нестеснению можно учиться только у бесстыжей звезды /и учатся: протестанты, например, один к одному берут музыку эстрадного шлягера или какого-нибудь революционного марша и приклеивают свои слова. Сатана служит Богу! /

Было: с удилами, но в неопределенном направлении /" ко всему прекрасному" /, теперь же эти удила уценились /в самом деле: чего править, если направление неопределенно/. Но надо найти себя; но когда ты не одинок и не свободен — вокруг целая толпа барышень, коней, волков и ворон - это уже невозможно. Он не стесняется прилюдно стучаться к Богу, но это жест отчаяния, ... Редкий вариант типичной истории: в молодости человек не нуждается в Боге, он сам как бог. Кончается же всё прозой и в этом религиозном смысле. Молодость - это дар, который надо вложить, а не прокучивать. Т. е. надо отказаться от первой молодости, чтобы иметь вторую, последнюю. Отказаться от молодости, но пронести мечту о ней.

" Я почти готов, готов тебе петь": первое " готов" - в смысле " закончился", а второе - в смысле " приготовлен, в состоянии". И одно с другим действительно связано.

С золотыми крылами /у декаданса украденными/ кто хочешь себя " путеводной звездой" почувствует. Ты бы святому еще аэроплан подарил.

Вороны молчат, барышни пустое кричат - трактуй как хочешь.

" Пал/Секам" - цветной телевизор осваивал /то сеча, то упал/.

" Тащи меня Серафим бурлаком, как баржу".

" Барышни" – кажется, в первый раз, как к людям иного поколения.

" Широкий путь ведет в ад" - а для народов устраивают именно широкий, на узком такое несуразно огромное стадо невозможно гнать.

В Евангелии нет рефрена " Боже, помилуй меня". /Есть притча о грешнике, который бил себя в грудь, говоря: " помилуй меня грешного", но это не было устойчивым обрядом! / Милостыню как нищие просят, а ведь Христос пришел сделать нас друзьями себе. Так Павел всюду говорит с дерзновением. Можно ли просить " помилуй", если в душе знаешь, что опять будешь грешить и потому предметы покаяния у тебя предусмотрительно сделаны долговременными /т. е. если знаешь, что не помилует, а значит всю жизнь надо осаждать и донимать, то ли юродствуя, то ли злобясь/. Мне отвратно и протестантское разовое покаяние. Любые " установления" когда, как, сколько раз и т. д. каяться /как и во всем остальном/ нелепы и свидетельствуют только о стремлении облегчить, упростить себе жизнь - тогда как именно сложность и трудность ее плодотворна. Все указания - это привилегия самой жизни, и она будет тебе их давать, если твоя жизнь будет исполнена подвизания и ты ей будешь интересен.

В кулаке Бога кокаин: " религия - опиум для народа"!

" Кострома мон амур»

Путешествие по Волге - это была идея такая: сконцентрировать маршрут " турне", чтобы " стать ближе" к реке /кажется, эта иллюзия уже в прошлом - природа туристов не любит /в книжке есть фото, где " группа товарищей" в цивильном, обитая свои минутки на природе, угрюмо и врозь смотрит в пространство//.