92 ГОД КОММЕНТИРУЕТ 85-ЫЙ 21 страница

/Комм. 93: Горбачевцы составляют большинство среди умных людей – которыми всё и движется – а елкинисты составляют большинство среди народа – которыми всё, не сдвинутое и находящееся в аховом положении, и держится.

Русские никогда не выберут умного, всегда выберут «своего». …Они всё время порываются куда-то вести и в их дубовых головах это рисуется какой-то прямой линией, они всё время боятся за свою власть, которую, чувствуют, занимают не по праву…/

Человек рождается из грязи, из нечистоты спермы тогда, когда накопится эта грязь-грех. Рождается же он для того, чтобы переработать, преобразовать этот грех в свет, силу, победу и чистоту…

Всякий изгиб – это лирика и значит, природа полна излучением любви!

/Комм. 93: Картина, написанная мужчиной как дом холостяка. С себя пиши экспрессию, а с нее – гладкость. Женщины начинают писать экспрессивные картины в мужеподобные времена, а мужчины гладкие – в женоподобные. /

Мы с неба сошли, а затем, после поворота, совершенного Христом, опять начинаем восходить на небо?! Сошли холодными, статуарными, а после Христа начинается решительный разогрев /холодное тяготеет к земле, а теплое - к небу/.

/Личности из сильных коллективов будут оцениваться Богом из большей оценки, чем личности из слабых: в более сильной среде и слабейший может оказаться сильнее сильнейшего из более слабой среды. /

«Да можно ли в нашей жизни обойтись без тюрьмы – были бы прогулки, да была бы камера как следует украшена – можно ли заявлять большую претензию?! »

Собирал землянику и заработал опустошение. И так до конца лета. Пора бы больше ценить себя. Где ты, Новое Время – с бесповоротным настроем, однозначным определением себя в определенном качестве…

Странный парламент – полупустой зал. Такой парламент не может быть долгим.

Живописный метод: берется Женькина размазня, в ней отыскивается «намек» на что-либо, берется шаблонное изображение того, на что «намекается» и с его помощью этот «намек» несколько поправляется. …Фантазия не любит ни реальности, ни пустоты, а любит вот такие прихотливости – в них она кишит, как черви в навозе!

Закат на даче. Ушла вся суета, будто и не была – это чудо, что грязь смывается. Солнце зашло и только в окне 2-го этажа ближайшей дачи – странное горение.

Умиротворение лишившегося сил – были бы силы, была бы и вечно налипающая на них суета. Снял покрывало с постели и уронил на стул. Стул уловил несколько потребительское к себе отношение – и покрывало с него неожиданно соскользнуло. Штаны положил уже аккуратнее, но, лежа в постели, вспомнил, что их надо положить совсем в другое место – снова пришлось вставать. Нет, сегодня был день неудач. Определенность этого вывода меня успокоила и я заснул на несовершенной – жесткой, несвежей, холодной – подушке.

В первые дни творения, когда Бог говорил «хорошо» – это был только оптимизм, задаток, подбадривание себя, а в последние дни Его «хорошо» - это сдержанность творящего очевидно великолепное. Лишь после окончания всего позволил Себе похвалиться чуть больше одним только словечком «весьма». …Когда чувствуешь себя «весьма хорошо», тогда уходи от дел, поднимайся выше, в самодостаточный покой и ликование…

Кстати, выходит Бог говорит в пользу ежедневных оценок себе?

Рассматриваю пойманную стрекозу /несвойственная мне шалость/: «вот что можно использовать в искусстве и в интерьерах. Правда, змеиностью пахнет фантастичность насекомых…»

Вдруг не ответить ударом на удар и тем «провалить» противника, выявить его как агрессора и для окружающих, и для него самого.

Если рядом с серым появится белое, то люди о сером скажут «темное», а если появится черное, то о сером скажут уже «светлое». В этом мире черное зло реальнее, чем белое добро и поэтому серые люди считают себя светлыми – относительного этого фона.

Журналисты – это люди, одержимые желанием быть в авангарде своего времени. Они мчатся оленями, борзыми собаками гордо задрав свою рогатую авангардную голову, оповещая всю округу о своем нахождении в будущем. И вся журналистская разноголосица – это борьба модных «мнений», борьба боссов. Работы хватает – ведь время идет быстро и нужно успеть выработать, построить, а затем развенчать и сломать, тут же начиная новое строительство, все эти, для авторитетности громоздкие, башни.

Хоть бы они в этот раз просчитались и пусть их «Hass»-Булатов зажарит заживо /таковы и прежние «мученики»/. …Хотя у них и нюх безошибочный, и гибкость резиновая.

Именно потому, что я сам веду крайне непритязательную жизнь, я и написал много полезного для многих – всех непритязательных.

Именно потому, что я сам бесконечное число лет занимаюсь всеми этими уборками, я и возненавидел вещевые излишества!

Дневник вести невозможно – потому что, когда ведешь высококачественную жизнь – а ведь именно атрибутом такой жизни и вводят дневник – то, чтоб описать её, надо сразу же писать роман. Краткость сомнительна – болезнью является всё, что искусственно…

Устал, лег и оказался на том свете, где темнота и горизонтальное положение тела. Где невозможно оценить, сколько же в тебе бодрствования – может, тебе это только снится /также и днем невозможно оценить, сколько в тебе сна – может тебе всё только кажется? /

Слабый надорванный голос во тьме: «Где я? «Где я?! Ах, зачем вы будите горечь, ах, оставьте меня, я… ухожу /уплываю? ускользаю? проваливаюсь? растворяюсь? /, мне на дневную жизнь наплевать. Если я встану, то буду Лазарем, выходящим из гроба – вас не пугает это страшное зрелище?! » – вошел во вкус, покойник, даже на том свете болтает с удовольствием.

Бах – это музыка ещё на свободе. Не то с духом салона, который правил во времена Моцарта и не то с духом буржуа, голой практичности, который восторжествовал, начиная с Бетховена /всё время притворяясь и бурным, и любвеобильным, и страдающим и проч. /

Хрущев – светлая мебель, светлые автомобили со светлым названием «Победа». «Экстенсивное» развитие – это просто русская душа вырвалась на свободу из темницы и, конечно, её прежде всего зуделось разгуляться.

Гамак обрывается и приходится изощряться и вносить усовершенствования – и вот додумался до простой штуки: ввел промежуточное кольцо… И в шахматах многие гроссмейстерские ходы являются вот таким же вроде бы мелким, но совершенно необходимым подспорьем. Только в «партии» с гамаком я за целое лето до этого одного хода додумался, а в шахматах надо всё сразу и помногу…

…Просто сел и спокойно, как бы играя, начал присматриваться да раздумывать, размышляя по этому, вроде бы случайному и постороннему поводу даже и о вечном, абстрактном, о чем поведется…

Девицы легче всего отдаются не всерьез, легкомысленно - падки на легкость. Вообще, у женщин все расчеты изуверские, с не сходящимися концами – считают плохо…

Розанов – своей грязью он марает других, облапывая их с криком «ага, попался! » «Смирись» – учит гордец, причем: «смирись, потому что ты тоже грязен». Уверен, что он и в жизни был нечистоплотен.

Плодит одну скособоченность; за что ни возьмется, что ни выскажет, всё после одни руины, ноги на голове, а голова на поясе. Червь, всю жизнь проползавший в мире идей и их авторов. Червь жрет, поганит прекрасное яблоко, вывесив в ветвях лозунг эпохи: «всё позволено! » Товарищ, эпохой сподобленный на дополнительное усилие против прежних – но им-то он всё и кособочит. Не владеющему словом нельзя так напиваться. И ведь наверное гордился этими своими плачевными парадоксами…

Высший идеализм сопровождается реализмом: не просто «хочу взлететь», а «хочу взлететь вместе со всем, что есть»; так гора – это не только пик, а человек – не только голова.

Также и идеализм повышает качество и объем реализма: чем выше пик, тем больше объем горы.

Боб думает, что «великие» – это глыбы, памятники, монстры и ищет кого помельче. Но, может быть, «великие» – это и есть единственные полноценно живые люди, а все остальные – это слабосильные призраки.

Другой народ как другой человек – т. е., например, освоение иностранного языка – это влезание в чужую шкуру. Нужно ли это? Также и остальные занятия отдают лицедейством.

Но именно влезание в чужие шкуры и дает настоящее знание и опыт.

Действительно ли есть грань между религиозниками и язычниками? Поклоняться отдельному языческому богу или сводить всех богов в единое целое – это вопрос широты и только. Как Бог сотворил людей, так и люди должны сотворить Бога, чтобы иметь Его. Если бы они не творили Бога, они бы и не имели Его. И у каждого Бог таков, каков он сам. У злого злой Бог – и он-то и будет судить своего создателя: можно ли сомневаться в приговоре!

…Вмещающий в себя всех богов вместит в себя и всех людей.

…Ницше отравлялся миазмами вагнеровской эпохи и собственного профессорства.

«Бог в нас» – это Бог внутренний, которого мы должны прорастить наружу и превратить в Бога внешнего.

У нас будут не фермеры – у нас будут помещики! Крутехонький начальник товарищ Елкин породит целый народ себе подобных.

…Красивая, добрая, но не твоя…

От застольных плясок всех веков к року, пятидесятникам, к Сталинским физкультурникам и американским «шоу». «О, как я радуюсь, что Христос спас меня! »

С помощью демагогии можно не только воевать, но и кайф ловить, «упиваться» - «гром победы раздавайся! »

Человек имеет право на дух разрушения и отрицания во имя большей правды, но это крест, который надо оплачивать: «как судите, так и вас будут судить».

Иначе получается односторонняя, шаблонная «дуда».

Накопилось уже так много культурного и всякого иного материала, что не может не измениться способ работы с ним. Он становится всё более выборочным, фрагментарным по факту и всё более резюмирующим по существу.

«Говорим на веранде или дома при открытом окне, а ведь, вероятно, соседям всё слышно. А-а, всё равно разговоры в жизни так запутаны, что посторонний мало что поймет. Мелькнуло это опасение в сознании и я продолжал говорить о чем-то очень горячо и громко.

Читал наскоро, комкая, не дожевывая, лишь бы распробовать.

Стремление к порядку – это то же самое стремление к справедливости… Но слова-то разные – в чем же разница? Справедливость – это всегда порядок, а вот порядок – это не всегда справедливость. Искали справедливости, но нашли только порядок. Порядок заменяет вопрос о справедливости, а значит, и вопрос о совести; как всегда внешнее заслоняет внутреннее… Но немцам для того, чтобы их совесть молчала, нужно чтобы всё было уж очень чистенько и в порядке: большая совесть для своей подмены требует большого порядка.

…Без Христа и креста таланты неизбежно теряют свою жизненность.

На демагогию я отвечаю экспрессией, а людской цинизм встречаю объективностью…

Пока возможны «герои», «гении», «таланты» и «великие люди», до тех пор будут существовать всевозможные тоталитарности, включая главную – государственную /ведь если всякий король – голый, то невозможно никакое королевство/.

…Бог сотворил воду не голубой, а серой /«Ну сотвори ты её голубой, ведь очевидно, что это будет «весьма хорошо»»/. Весь мир метафизичен, потому что полон серым воздухом и серой водой. Цвета в этом мире преходящи, как огонь. Цвет – это ближний Бог, а серый – это Бог, пришедший издалека.

Никакой человек не может преодолеть обстоятельств, а они всегда пропитаны серостью и метафизичностью – поэтому не один человек не может быть великим.

Серый Бог – это Бог, мертвый снаружи, но полный жизни внутри. Убедись, вдохнув и глотнув…

Есть зависимость от самих вещей и зависимость от людей через вещи…

Кроме того, начав не сначала, нельзя дойти до конца.

Есть три вида познания – познание материального мира, познание человеческой душевности и познание духовного мира. Для 1-го познания слово только «инструмент», т. е. слуга, для 2-го оно подобно «свободному человеку», а для 3-го оно - господин, т. е. не субъект, а объект познания. Духовны те, кто познали слово.

Надо выразить в слове познание и открыть, понять в познании слово - выразить познание, открыть слово.

И я – одна из многих «радиостанций».

Уйди в жизнь, как под воду.

Мы говорим, думаем и пишем на основе устойчивых словосочетаний, которые есть ячейки познания предыдущих эпох, ими обкатанные голыши.

И эффектность /«форма – это всё! »/ и эффективность /«результат – это всё! »/ во многом являются понятиями демагогическими.

…Эффективное производство эффектного…

Увидев свет, надо раствориться и самому стать светом – иного не дано. Иначе гибель, вроде случая с Ницше, вскричавшего накануне безумия: «я увидел свет! »

Я уважаю консерваторов за их консерватизм и не уважаю за отсутствие новаторства; я уважаю новаторов за их новаторство, но не уважаю их за отсутствие консерватизма.

Ограниченность неизбежно порождает войну. …Ложь – это ограниченная истина.

Ницше от филологии, философии и искусства рвался к свободе – что невозможно – а я от свободы прихожу ко всему, чего пожелаю. Немцу с порядком бороться страшно трудно /как мне с «планами»/.

Романтика как стиль «красивой жизни», а не красивых – байроновских – чувств. …Романтика на потоке, целые склады романтики.

Полный простор для всевозможных движений и имитаций…

«Выводит тяжеловесные фиоритуры для напоминания о своей скромности – ощущение как от «разбираловки», когда приходится выводить из под подозрения и прошлое, и будущее, и намерения, а не одни только текущие деяния…»

«Подмечают, но не столько верно, сколько ярко и эффектно. Эдакая молодежная путаница, прельщение новым миром понятий, новый вкус к диалектике…»

Олимпийские игры – это соревнования, конечно, никаких не любителей, но и не частников /«профессионалов»/, а - государств и народов.

…От частников идет запашок «наживы», а государства этого чурались, предпочитая средненьких, но чистеньких. И ещё один момент: имя спортсмена-частника может быть громче имени его страны и он как бы заслоняет собственную страну!

Писательство – это разговорчивость…Слово, опережающее жизнь и её заменяющее, девальвирующее, разлагающее…

Читал толстовский «Севастополь»: наблюдение для нас, современных, в общем-то уже не обыкновенный и натуральный метод, а нечто странное. Такая отстраненность и неподвижность уже невозможна. Реализм как фантастическая литература, как неправдоподобно замедленная и скульптурная съемка… «Вот я подхожу к солдату, рассматриваю его, спрашиваю его и т. д. Ох, и герой и т. д. »…

Хотя если ты только быстр, то не получишь удовольствия ни при чтении, ни при воспоминании. Ты сможешь делать искусство тогда, когда больше времени сможешь быть медленным, когда почувствуешь вкус к медленности. В быстром и всё ускоряющемся времени «гением» будет тот, кто сумеет выбраться на некий иной берег.

Зная и видя, уже ничего не говоришь по сторонам и попусту, как бы только ещё обкатывая свои воззрения. Перефразируя Христа, зерна истины достаточно для того, чтобы привести в движение гору лжи /это принцип атомного крейсера! /.

Можно ли удивляться тому, что я продвигаюсь медленно и с издержками /а вдруг окажется, что и быстро – например, за год устарело так много, что приходится вновь думать о будущем/ - ведь я живу во всех смыслах ложном мире, который висит у тебя на плечах и пронизывает тебя насквозь, когда ты ежесекундно вдыхаешь его…

…Папа доводы отрицает нервно, опасаясь моей логики, потому что он, как и все, уже давно сделал все свои ставки и столько вложил в них, что теперь уже нет пути назад.

…Говорящий не делает и не впечатляет, а делающий делает и впечатляет. От слов устаешь, как и от дел, поэтому просто сил не хватит на дело, если будешь ещё и говорить. Говорящий всегда тяготеет к абстрактному, общему и случайному. Но с другой стороны, делающий в основном – это не люди поступка, а люди привычки…

«Я есмь начало и конец…» – путь к Богу есть путь к этим началам и концам, уходящим в бесконечность шара.

Толстовское изложение Евангелия – вот что надо массовым тиражом распространять среди народа – для которого оно и написано.

…Господа в своей жизни тогда разуверились, но сами бы никуда не ушли, не признали бы своё поражение…

Мои подъедания объедков и продуктов, готовых испортиться как акт жалости к «нищим и убогим»! Чтобы иметь эту жалость без ущерба для себя, нужно быть здорово голодным и нужно иметь нюх на «нищих» /а то недолго и отравиться/!

…Слово было только «вначале», а потом было дело. И познание тогда стало не в слове, а в деле.

…Толстой слишком уж воинственен: Христос не сказал вдове с двумя лептами: «зачем попам последние деньги даешь, они пропьют! »

Пророки Ветхого Завета – говорили о том, что будет, Иоанн и Иисус /а в наше время Толстой и Достоевский/ - о том, что есть, значит, современные пророки будут говорить о том, что было?! Причем, в этом объяснении будет и пророчество о будущем - так же, как в древних пророчествах видно прошлое человечества… А Иисус был точкой поворота.

…Мы таковы, каковы бытующие в нас образы.

«У каждого своя колокольня» - надо подняться до объединяющего нас неба и спуститься до объединяющей нас земли. Да, неконкретно, в отличие от конкретной колокольни, но ведь это наши «конкретные» земля и небо так неконкретны – надо принимать их такими, какие они есть.

Освоить бы массаж, тоже вещь хорошая /попалась по случаю/. Чем лучше уход, тем выше работоспособность /а тебе часто лишь бы выжать сок - вот и полудохлый ходишь/. В Евангелии есть эпизоды, где Христа умащивали. Бог заповедал подмывание, а Христос - омовение ног. «Телу - телово, а духу – духово».

На севере надо сажать только те культуры, которые там хорошо растут – лен, рожь и т. д. Лен имеет свои преимущества перед хлопком, а рожь перед пшеницей. …Так и в искусстве, и в моде: суровый стиль может быть не менее привлекательным, чем знойный. Природе надо бороться за национальный суверенитет, против иностранных влияний!

Люди частично на свое знание полагаются, частично предполагают существование дополнительной порции знания у мира, а всё остальное мумифицируют в религии, чтобы не мучаться. Отправная точка Христа – пустыня. Поэтому и нужен свет веры и любви, что поначалу человеку не на что опереться…

/Ох, у меня вместе с простотой проникает и прямолинейность и я устал громоздить эти столбы. /

Люди выбирают себе тексты и цитаты из Евангелия так же, как выбирают себе одежду по мерке. Роются и – «кто ищет, тот находит» /«чуть-чуть только переделать»! /. Остальное так и остается лежать. И их это не смущает, они горды тем, что и они нашли что-то себе по мерке в этой столь «престижной» книге. Готовы и заплатить за свою «покупку» /если не платишь, то ощущения хуже – будто не ценность вовсе! /. И практически никому не подходит основная одежда, предлагаемая Евангелием-универсалом: «люби врагов», «отдавай имения», «неси крест» и т. д. и т. п. Так и получается: выходят оттуда без штанов и костюма, но у одного носки, у другого галстук на голой волосатой груди, третий очки нацепил. Африка! «Мы все чисты, вот только бы копыта отмыть»!

Поведение Ленина вполне понятно: ожесточился в гражданскую войну, как и все ожесточаются, когда начинается драка; его «коммунизм» – это общечеловеческая уверенность в том, что можно жить хорошо и без Бога /так и у Горби светлые «общечеловеческие ценности» и отсутствие Бога – но оказалось, что ничего объединяющего без Бога нет, есть только разъединяющее и национальное/.

Кстати, сейчас про Елкина иногда говорят, что «он столь же плох, как и Горби» – так раньше говорили что «Сталин столь же хорош, как и Ленин»!

Выражение «развязал войну» – а что, она была завязана? Вид связанной драки, сидящей в людях!

Когда боль от страдания или экстаза становится нестерпимой, я «заедаю» её трудом. Трудно видеть Бога напрямую.

Христос родился человеком, а умер и воскрес Богом!

Православие /так же и католичество/ - это явно религия женщин: «дева Мария», «святой Пантелеймон», «святые угодники» и прочее – это всё женские бредовые выдумки. Мужикам не свойственно поклонение чему- либо /широкий крест и всё, вперед/…

Когда вся забота о следствиях только, то получается по странной и ужасной притче Христа о вычищенном доме, в котором с удовольствием усемеряются бесы. Изменчивость форм скрывает неизменность причин.

…Где имущество, там и зло по защите, по суетливому обслуживанию и чревоугодническому потреблению его. Где имущество, там отделение от других, имеющих своё имущество.

…Следствий много, как и сам мир велик и потому один человек их все не остановит, не пресечет, не исправит – тем более, всегда могут быть рождены тучи новых /сорняки растут легко/. А вот если спуститься к корням, то и один человек может справиться со всем миром… Христос спускался в адово подземелье, как спускаются в машинное отделение – чтобы, сделав уже все дела на палубе, с полным правом включить мотор. Мотор, как бы погнавший всех его учеников в апостольство, погнавший весь мир к христианству.

«Шел прямо, подобранно, аккуратно, как в узком коридоре – по походке видно, что любит порядок…»

С добрым могут поступить по злому, но с чем более добрым по злому обращались, тем сильнее будут «угрызения» совести.

Радужные надежды Толстого на «перерождение человечества» лопнули, а осталась только вещая мольба об отказе от насилия накануне, как оказалось, чудовищных драк. Насколько ответили презрением пророку, настолько и пострадали…

А я вполне могу оказаться апостолом, но Иудой – потому что и скареден, и малодушен. Т. е. типовой метод «кнута и пряника» я не пересилю. Поэтому сиди тихо и учись быть сильным – у Христа, у Природы, у Духа.

Я всем слуга, но ворчливый слуга - поэтому и не идет впрок исполнение Христовой заповеди.

История полна знаменитыми злодеями и бедна знаменитыми святыми, потому что зло сильнее добра в мире и оно выдвигает более выдающихся представителей.

…Это как в одном произведении Губайдуллиной: стоит вякнуть добру, как тут же начинает по новой раскручиваться вся эта огромная махина зла - она заводится и, ярясь, стирает все следы доброго. А потом, когда успокоится, напившись крови, снова становится лениво и только «вякает».

Лояльность людей друг к другу достигается только в богатых странах, потому что там всем всего хватает. Попробуй быть бедным и демократичным и окажется, что это возможно только в истине.

Им угрожает смерть от ускорения, приводящего к вырождению в простейшую функцию, амебу…

Удивительно обилие в Евангелии эпизодов, где грешники либо оправдываются, либо просто оказываются лучшими, а не худшими людьми… Если богатым почти невозможно войти в Царствие Божие, то, соответственно, средним собственникам очень трудно… Просто слабо собственникам жить самим по себе без многослойного прикрытия от всяких действительных и примерещившихся опасностей.

Валяться ничего не должно, как не должны валяться трупы!

…Грехи делятся на совершаемые по отношению к слабейшему, чем ты сам – это раздражение, злость, ирония и т. д. и на совершаемые по отношению к сильнейшему, чем ты сам – это страх, малодушие, зависть, преклонение и т. д. Причем в армии «салаги» легко превращаются в «дедов».

Действительно вкладывающихся в свой труд только единицы. Ведь что значит «поверхностный» человек - это человек халтурящий /тем более, в наш век «даров прогресса», когда достаточно протянуть руку, чтобы уже что-то ухватить! /.

Приснилась живопись типа цветных карандашей. Похожая на речное дно и прозрачную воду.

«Первородный грех» – это закон наследственности…

Детки мусорят - убираюсь - и они, наверное, правы. Мы исчерпаем себя, добиваясь чистоты на искусственной, нежизненной почве. Чистота земли парадоксальна…

Я вял, потому что экзистенция одолевает. Экзистенция мира, эта третья стихия помимо земли и неба – воздух между землей и небом - всё время зовет ко сну, вечному сну. Как некстати, ведь столько дел. Мы садимся в авто, говоря: быстрее, быстрее везите нас, пока мы не уснули. Громче, музыка, играй, буди нас!

/Вялость устала и говорит «мяу»! /

Папа любит дачу как место, где можно распоясаться: ходит с голым брюхом, шурует, громогласно и без задумываний высказывается.

Читаю: «долгими, долгими вечерами сидели мы все вместе у камина…» Говорили то-то, делали то-то, пили чай, много было людей умных, особенных, а значит, с живыми глазами. А ведь было всё это в 30-ые годы – обмануло их время. Уже и следующие поколения обмануло и они попили свой бесконечный чай. Ау, где вы, которые везде? Где я…

«В жизни, в которую они стучатся нет места слабым… Им не страшно, они не будут помнить ни своего рождения, ни своей смерти. Страшно нам смотреть на мертвого ангела…»

…Они считают, что у них и настоящая работа, и настоящая вера, и настоящие семейные обстоятельства, а у меня ничего.

Быть хорошим в плохих обстоятельствах возможно, но так же трудно, как выиграть на чужом поле – это доступно только сильным. Чтобы стать лучше самому, нужно улучшать своё окружение. И как Павел сказал «вы – моя награда и оправдание», так и мы должны. Старайся для них, старайся для себя, спасай их, спасая себя, иначе они и тебя утащат на дно.