92 ГОД КОММЕНТИРУЕТ 85-ЫЙ 19 страница

…Ищу подходы, словно на ощупь, в темноте стараюсь вставить «деталь» на её место: перекашиваю её, сую не туда и не тем концом. Надо успокоиться и вставить «деталь» суперпросто и суперлегко…

Смотрю в зеркало – и вот моя жизнь: умный блеск в глазах и нежное, полное любви и внимательности лицо; а вот моя смерть: тени, взгляд исподлобный, корявый, смесь убийственной жесткости и безволия. То светит солнце на лице, этом щите объявлений, то роятся, копая борозды и ямы, тени, говоря о своем преобладании самим фактом появления своих оккупационных спин на наших улицах.

Я некрепок и, если победит смерть, то я умру, в меня не вобьешь бетонные сваи для мертвой жизни.

Я, наверное, совершаю много преступлений против пресловутых «правил орфографии» /иногда это меня беспокоит: «куда мол, ты лезешь» – скажут, «ты ведь малограмотный»/. Имеет значение только смысл, который настолько труден и самоуправен, что тут не до костюмгалстуковых приличий. …«В погоню за выбежавшим из дому «трудным ребенком», выскочил его папаша: такой, как он есть, растрепанный. И некогда задним числом что-то исправлять, потому что ребенок и в эти, последующие «числа» не дает покоя».

Все правы в своем главном – и анархисты, и коммунисты, и демократы и кто угодно. Всем им было откровение – каждому свое – а откровение – это знамя, в которое веруют, как в святыню и это можно только уважать /даже обвинители «жидов»: ведь действительно у евреев наблюдается жизнь по принципу «свой своему» – я с этим столкнулся даже на своей отдаленной от всех работенке/. И дело только в том, что всё это только часть. Вот если всё сложить, получилось бы целое. А так только перекашивают в свою сторону мир.

…Летописцы, со своих Олимпов обозревающее «все события», видят только события общественные и они Его практически не заметили: кто-то один только поставил, среди миллионов подобных, штришок на иудейской картине событий, которая сама-то является не более, чем песчинкой, в числе всех других картин. Человека все эти обозреватели с газетного, помойного дна, никогда не видят, как бы ни старались, потому что это происходит уже в силу самой выбранной ими позиции… Да его и не надо видеть всем. Человек, сколь бы он не был внешне кому-то знаком, проживает жизнь в тайне. …Опять вспомнил «Пилигрима» - никуда он из дома не уходил, а просто было две жизни.

Для человека он сам больше, чем другие – чисто геометрический закон. …Для людей равенство людей – это вопрос пассивной, «безусловной», «само собой разумеющейся» веры, а вот личные преимущества активно лелеются.

Астафьев, Распутин, Солженицын – они все одной породы, все борцы. Та же национальная, порода, что и у Достоевского, и Толстого, тот же тип личности и творений, а вот размер уже не тот /за что с таким усилием борются и какими средствами?! /Да они и сами не знают и часто инстинктивно лягают любого//. «Вот и я «гигант» - мне и страны мало?! » - думаю я машинально, усердно нарезая капусту и чистя картошку для очередных щей.

Между склонностью к пьянству и склонностью к демагогии связь прямая: принял 100 грамм демагогии и море по колено, можно строить хоть коммунизм, хоть капитализм, что бы наши умники ни выдумали – естественная жажда забытья при такой суровой жизни.

Этот молодой форвард /Бесчастных/ вышел, будучи полон сил и эдакого разухабистого напора. Таким всегда везет и он забил два мяча очень быстро. Но 2-ой гол уже был на грани не забивания и уже не было рывка, он только голову подставил – т. е. жажда гола, как и любая, склонна утоляться, а без неё такие игроки начинают играть наудачу, а она тогда-то от них и отворачивается, что и вышло во 2-ом тайме: вот эта разница между мячом, опустившимся за линию ворот и мячом, прошедшем совсем рядом со штангой – это и есть результат разницы в настрое. Ведь ничем другим интуитивно действующий человек не руководствуется, он вкладывает в удар импульс, полученный им от настроя со всеми его параметрами…

Дни проходят очень плодотворно, яркий дневной свет не вредит, а тонизирует /и темень зимнюю вспоминаю с неприязнью: всё-таки она оттеняла всё болезненное во мне/.

В рисовании чувство цвета, музыки, красоты, гармонии выручает, но чисто «рукодельных» данных у меня нет никаких. Говорю себе: «я ведь только-только начинаю, приглядываюсь, внедряюсь. Для меня настоящее художничество будет такой же потерей опоры, как для Христа выход в народ». Вообще, любой человек на 99% состоит из заурядности. «Мечтаю вырастить из семени одного процента дерево, под которым будут укрываться птицы».

Мама: «нужно иметь Духа Святого, чтобы понимать духовное» - «А знаешь, мам, вполне возможно, что женщинам вообще Дух Святой недоступен» – «Как так, ведь написано «во Христе нет ни женского, ни мужского пола»! » – «Вот именно, что во Христе, а не в Духе».

Ещё из того же разговора: мама: «наше жительство на небесах» – «А ты знаешь, что такое небеса? Как ты себе всё это представляешь? Мечтаешь, что летать будешь, да?! » …Небеса – это всякая высота. Возвыситься же мы можем только духом. Т. е. всякий, находящийся в возвышенном духе, может сказать о себе, что он находится на небесах.

…Рефлексия, в своем развитии достигшая стадии комментария! /Рефлексия – это зародыш комментария. /

От древних сказок через «романы» разбухшей душевности к сказкам будущего, каким-то реалистическим фантазиям.

Сон: мы с отцом /или с кем-то близким, но ведь близким на время может стать и чужой человек/ горячо спорим о политике в овраге, где я убираюсь.

Лето грех проводить в комнатах – отсюда и стратегия: всё, что можно делать на воздухе, тем надо заниматься по преимуществу летом. Впрочем, заниматься можно почти всем, ведь речь идет всего-навсего о веранде и моем «курятнике».

В подсознании на всех симпатичных соседок машинально положен глаз – ну что ты тут поделаешь! Регулярно попадаются в общем потоке сознания представления и мечтания на эту тему. Типа: та симпатична, но несмотря на всё время видимое мной трогательное одиночество /с выгуливанием пуделя по утрам/, оказалась замужем за каким-то шофером; зато эта, замужняя и с ребенком, оказалось, обладает хорошим голосом и я неосновательно льщу себя надеждой: а не ради ли меня она так старается? Чувствует, что мне вульгарные не нравятся… Там, далеко, меня якобы ждет и якобы потому не выходит замуж такая-то, виденная мною только на фотокарточке /меня же, возможно, не видевшая вовсе – и это при том, что вокруг неё, конечно же, целый рой красивых и здоровых самцов, куда более привлекательных на «нормальный» взгляд, чем какой-то бледный полувысохший схимник/… Та вдова тоже, якобы, мечтает обо мне и эта школьница поэтому же, якобы, «стреляет» глазами.

…Некая сексуальная аура всё время существует и вне, и внутри нас. В общем-то, сексуальный голод и жажда так же естественны для человека, как и физический. Это душевный голод. А есть ещё и духовный. Единственность же избранницы будет для тебя естественной только в том случае, если ты займешься строительством семьи, будешь видеть смысл в продолжении рода.

Вспомнил, где-то, кажется, слышанное: «художник как соловей: есть более умные, сильные и полезные животные, но поет-то только соловей! »

…Грызутся волки, правит участком леса тоталитарный медведь – заставляя петь соловьев для того, чтобы лес выглядел прилично веселым…

…Не думаю, что такое разнообразие животных и растений существует только для некоего «развлечения» человека. В каждом из них свой дух и символ. Человек так же подобен Богу, как и зверям. …Имена зверям человек давал со знанием дела, узнавая в них себя.

Представил: того ростовского маньяка по приговору суда матери жертв уничтожают по кусочкам: одна пилит тупой пилой, другая гладит утюгом, третья «чистит» ножом как яблоко, четвертая /чуть-чуть свихнутая/ просто тупо чертит борозды чем-то острым, пятая – садистка – иглами прокалывает член и т. д. Ну, тут всё смешалось, нервы не выдержали, кто-то хрястнул топором прямо по физиономии – и она раскололась, раскрылась как саквояж на две половинки и оттуда пошло невероятно мглистое зловоние.

/Я ни разу не видел фильмов ужасов, но, судя по фрагментам, наверное, там что-то вроде этого! /

Римляне придерживались безличного систематизаторского метода: мол, есть вот такие воззрения, а есть другие и третьи, и десятые и все они одинаковы.

Искусство – идолизация душевности!

Вроде бы Евангелие лишено всякой обрядности, но они откопали зацепки типа «крещения» и «преломления» и это-то и сделали главным. Вокруг этого, а не главного в Евангелии, и крутится весь «хоровод». А т. к. этого маловато, то беспардонно дополнили «веру» - каждый народ по своему вкусу.

Их Евангелие звучало бы совсем по-другому и могло бы уместиться на сортирной бумажке. Главная заповедь – посещай церковь /собрания/, в которую принимают крещеных и в которой освящаются через обряд преломления и т. д. Всё. Побрызгают святой водичкой из евангельских цитат, давно уже «духовно» - религиозно – перетолкованных и довольно.

Где тайна, там для избранных Бог и поиск ответов на свои вопрошания, а для проклятых - дьявол и повод для обрядов.

…Реальность такова, что Христос, т. е. сам Бог, спустившийся на землю, потерпел здесь видимое сокрушительное поражение и при Своей жизни, когда Он имел просто жалкую кучку последователей и был хладнокровно принесен в жертву религиозным и политическим страстям, которые владели обществом того времени, и после Своей «смерти», когда из Него сделали повод к новой религии. Как Бог-Отец поражал нас своей силой, так Христос поразил нас своей слабостью – и это пронзает сердца избранных, которые видят, что Ему нет места в этом холодном мире и что остается надежда только на то, что мы, я лично, откроем свою душу, свой собственный дом и впустим Его, нищего и голодного. Христос воскрес, но не вознесся невесть куда, а стал неприкаянным призраком, ходящим по водам, проходящим сквозь стены. Любая душа по своей природе – это призрак. Наше подобие Богу в душевном ракурсе надо понимать как призрак и отблеск…

…Нужно что-то необыкновенное – Египетский плен, пустыня – чтобы народ переплавился в таких испытаниях. Причем, достигнутые душой высоты плохо передаются «по наследству»...

«Дети недолголетни, если расходятся с отцами» – да, но и отцы тоже, когда теряют связь со своим продолжением! Не только дети должны равняться на отцов – это формула застоя – но и отцы на детей, как и на будущее во всех смыслах! …Препятствие продолжению есть благоприятствование зачину своего рода, а не продолжению рода отцов…

Прорвалась энергия /на забивании гвоздей и ожесточенном преодолении всех прочих сопротивлений, возникавших при починке палисадника/. И раскрылась, обнаружилась слабость прошедшего и показалось, что теперь я горы сверну. Но мы – велосипедная шина, которая тихонько выпускает наш воздух, так что мы обнаруживаем предательство уже на полпути.

Всё же, прогресс очевиден, я явно «вработался» и уже не могу без работы /даже в 7-ой день напряженно читаю Библию и делаю массу дел по дому/. Работаю сразу помногу часов, с пересыханием горла, в молчании, можно сказать, в посте, без снисхождения к себе, как жилистый.

…«Трудно уже богатому не в Боге сменить свое богатство».

Мы точно так же должны быть сыновьями Христа в своей душе, как и сыновьями Адами по плоти.

В конце тоже будет потоп: утонет всё, что не плавает и не летает, что не построило себе ковчег духовный. Ведь мы уже живем в условиях полупотопа. Льет ливень идеологический, духовный, льет ливень душевного развращения и льет ливень физических вооружений и их носителей.

Корчной – это зек прокуренный, с типичным оскалом, прикусом и голыми глазами. И в домино есть целая порода таких любителей.

ТВ, немец: «будет рынок, всё будет само собой, в рынке своя динамика и свои регуляторы». И большевики точно так же намеревались: «живое творчество масс» и т. п. У нас не норма, а революция в квадрате. /Может быть, из двух битых выйдет один небитый? /

У Женьки вроде бы рык и всё такое, но вот позвал я его наигранно /такая у меня для отвлечения его от крика манера/ с веранды через окно и он, забыв о своей страшной роли, с жалким любопытством выглядывает, растерян и сбит с толку. Не через окно этого бы не вышло: через окно и я другой для него, и он для меня. Люди, может быть, больше бы друг к другу стремились, если бы вокруг них был зримый скафандр отчуждения!

Шахматный дебют – это выбор диспозиции, в которой бы ты затем хотел сыграть саму игру.

Вообще, я сейчас со всеми занятиями больше сроднился. Всё становится ручным, насквозь логичным, понятным как мотор, сто раз разобранный и вновь собранный.

Поменьше претензий, побольше понимания!.. Чтобы согреться, надо истопить комнату, в которой находишься.

Немцы: с одной стороны, жесткие, отчужденные, а с другой очень мягкие и обаятельные, с одной стороны любители порядка, а с другой авантюристы в делах /Гитлер – это прежде всего авантюрист/…

И так, наверное, во всех нациях…

Евреи жаловались, что вот, мол, нет пророков. На самом деле просто облик их изменился, потому что изменилось время. Мол, стало слишком по-человечески. Так в том-то и есть пророчество времени о Христе, Сыне Человеческом!

Всё-таки история человечества очевидным образом делится на две части: до Р. Х. и после. У нас были Византия /Египет/, арабские и турецкие империи /Ассирия и Персия/ и наконец, своя «цивилизация» – Европа и США. /Даже был свой Александр Македонский – Наполеон. / И как тогда пришел Христос, так и сейчас придет. /Объединятся в новую всемирную империю, в которой будет «мир и безопасность». /

Первые христиане – это такое же узкое, локальное /только теперь не в пространстве, а во времени/ избрание, как и народец Израиль. Ничего не «передалось». Передача идет не дальше 3-4 колена от первоисточника. …И вот на этой песчинке, к которой, с их письмами друг к другу и т. д., они не имеют никакого отношения, и сидит весь наш огромный мир… Истинный Израиль – это тоже песок и не надо ничего строить на песке… «Зачем вам царь и государство /епископы и церковь/ - не лучше ли, чтобы я непосредственно управлял вами? ». Петр назван «камнем», но есть ли кто-либо менее каменный, чем Петр с его многократными падениями и многочисленными слабостями? Он - камень в том смысле, в каком и песчинка – камень. Петр – это великая сила, подпавшая Иисусу, Мессии Бога и великая слабость, подпавшая брату Иисуса Иакову, Мессии сатанинскому и порабощенная всяким соблазном. Не случайно же Христос не призвал брата Своего в ученики и не случайно не доверил ему Свою мать, умирая. Ведь говорил же им Бог, чтобы не избирали 12-го; 12-ый обречен быть Иудой. И именно Иаков, а не Петр, имея лик ангельский, сумел стать главою Церкви, а через нее и всех религиозников во всем мире, во все времена. Павел неоднократно глухо намекал на него, но прямо противостать не решился.

…Солнышко освещает всё и мы летим на звуки. Вот здесь сидят в майках под сливой за установленным в дворике столом, а вон там возгласы детишек и увещевания мамаш. А молчаливого и вовсе не счесть: идут по улицам толпами. Сидят в прохладных комнатах, спасаясь от жары; правда, и раздумывая от одиночества, глядя на пятна света на цветных стенах и белом тихом потолке…

Наверное, это связано: то, что мы мясоеды и наша похоть. Будь мы вегетарианцами, наверняка что-то бы изменилось. Это уже другой настрой. Трава не будет пропадать, потому что заменится овощами /да и молоко, яйца, шерсть – всё это можно и нужно. Причем, я такой скупердяй, что будь моя воля, всю землю бы до грамма использовал/. …Кто слаб на еду, тот слаб и на похоть /«сластолюбие»/.

…Идеальный мир, в котором нет деревьев неполезных и растет не дикий кустарник, а вишня.

…Как основываются народы: появляется человек, настолько отличный от своего окружения, что он отделяется от него, теряет связь с ним и настолько сильный, что он находит свою «землю»; и его потомство тоже сохраняет эти его отличия, испытывая сильное влияние своего отца и деда.

Еврейские синагоги, которые появились у них к концу – это же тот же самый протестантизм!! «Рациональность» – это когда всё уже отшлифовано и отработано…

Для меня очевидно что надо «переписать» Библию, сделать её с нормальными абзацами, без заглавных букв в «Божественных» словах, с переводами всех слов «Библия» – «Книга», «Христос» – «Мессия», «Церковь» – «Собрание».

Тогда человечный и близкий к жизни смысл «Благой вести» будет людям понятнее.

С архаизмами вопрос сложнее: ведь сами авторы Евангелия - люди древние для нас. В древности сила… И всё-таки и это сделать стоит: пусть будет слабее – это слабость человеческой жизни.

Написано «не измените и йоты» – а эти заглавные слова, непереведенные слова и архаизмы очень на многое влияют.

Спать при усиленной темноте /занавешенных плотными шторами окнах/ также не полезно, как и при лишнем, против естественного свете. Первое как в яме, полной дурных миазмов, как в жестком ящике с застылым и мертвым воздухом, а второе как на крышке перевернутого вверх дном медного таза, положенного на солнце.

Для Средиземноморья Израиль был Востоком, а для настоящего Востока - Западом. Так и Россия.

Один отец был у Измаила и Иакова, но разные матери – и вышли разные народы.

Гримаса времени: из СПИДа сделали у нас пропаганду секса /«безопасного секса»/. Порнографическая газета выходит под названием «АнтиСПИД».

Я как птичка должен всю жизнь искать свой корм повсюду. И это можно назвать и трудом, и порханием. Как я недавно узнал по телевизору, птиц нельзя подкармливать какой-нибудь кашей – им нужен органический, натуральный корм, в котором есть элементы, из которого образуется перо…

«Уча немецкий, я прорубаю свое окно в Европу! »

Я сейчас много окон прорубаю, как и полагается в нормальном доме… Петр прорубил единственное окошко в Европу, которого совсем мало для такой огромной страны /отчего и произошел явный перекос в распределения населения в сторону Запада, поближе к скудному свету/, и совсем забыл про широкую дверь на Востоке. Мы добровольно стали рабами на Западе вместо того, чтобы царить на Востоке.

А ведь Цой – это типично корейский талант /мечи, вытираемые об траву, «зэмля», «мы живучи как кошки» и т. д. - в каждой строке. Не удивлюсь, если узнаю, в своей жизни он не прочитал ни одной книги и словам учился по текстам чужих песен.

…Какая фантастика пишется всеми этими писателями-«фантастами», такое и будет будущее. Ведь и у писателя, и у проектировщика, например, «автомобиля будущего» /реклама/ одни и те же представления о том, каким это будущее должно быть. И исходя именно их этих представлений люди действуют /проектируют и осуществляют покупку этого нового автомобиля, как «пахнущего будущим»/. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сбываются многие «фантазии» Жюль Верна и других.

Только дело-то в том, что технические мечты сбылись, но мир от этого не стал счастливым приключением. Человека-то ни писатели-«фантасты», ни проектировщики совершенно не учитывают.

/А что ты скажешь про ручной автомобиль, не лакированный, как дорогая мебель и собранный лично тобой. …Будет что-то в духе детских сказок про Винтика-Шпутника или Чипполино /совершенно не помню про что там, но такое осталось впечатление/.

В очередной раз читал в Евангелии про «рабов» и «господ». Это советы на все времена. Потому что в этом мире нет никаких смен «формаций», есть только разновидности рабовладения. Так же, как сейчас неуместно стало убивать мечами, но сами убийства даже умножились, так и рабство «усовершенствовалось» и сменило названия…

До чего явно и классично: американская статуя Свободы /а она сейчас ещё и размножается/ - это и есть идол. У римлян наверняка было что-то подобное.

…С одной стороны, действительно налицо всевозможные «прогрессы», а с другой уже неоднократно ловил себя на той мысли, что и этот период у меня – это только начало; всё ещё затемнено, загрязнено и полно неумений, незнаний…

Я иду по лесу. Смурый после сна, после мытья в горячей ванне, после чтения в электричке. Не ощущая ног, я выбираю простой путь: не пытаюсь скосить, выгадать лишний метр. Без выкрутасов, без лихачества, но и без жизни, удерживая застылую гладь сознания…

Евангелие – это Божественный ключ к Божественным же сокровищам жизни, данной нам. Это подсказка. Без неё можно промучиться, но очень легко перепутать, где голова, где ноги. Человек вообще ничего не делает от начала до конца: ему всегда дается исходное сырье и когда он вырастит, сделает из него свое подобие и назовет его, готовое «изделие» забирается от него. Он, как и вся земля, есть лишь функция роста, выращивания. Так и с познанием. Мы и не начинаем с нуля и не кончаем всем. Мы только в себе завершены. Темная земля нашего сознания подхватывает заложенное в него семя и, полное темных устремлений, тащит его куда-то.

Вообще, вечная история: изначальные данные неполны, ложны и, несмотря на всё старание быть честным /только старание – потому что на самом деле и честность и здравость тоже завязаны на изначальное/ задача не решается правильно.

Демонстрация своей честности на том участке пути, где всё уже предрешено: «вот видите, я честен здесь и вот что получается». Так и живут с этой «песней», с этим «обетованием веры», не желая взглянуть вглубь, в темноту своего сознания, где далеко не всё чисто, где хулиганят, как на вечерней улице. …Человек рождается в море сомнений, на земле страданий от этих сомнений и никак нельзя отказываться от этого моря и этой земли.

…Открытость свойственна развивающимся системам. А закрытость - вырождающимся. «Кто не собирает, тот расточает, как бы не силился «законсервироваться»».

Читал недавно симптоматическую статью: индивидуализм уже пройденный этап, ищется нечто универсальное /мода и т. д. /. Индивидуализм бессилен. Теперь же нас ждут самые разнообразные тоталитаризмы. И из меньшего зла неизбежно вырастет большее. Вы говорили: «это не опасно» - да, до поры, до времени! Человек не способен оперировать сколько-нибудь большими объемами пространства и времени, его кругозор невелик и потому приходящим чуть более издалека он всегда застается врасплох.

…Только тот смысл и здрав, который честен. Нечестный нечист, а нечистота – это болезнь. Они же, пытаясь быть здравыми, основываются на очевидности того, что говорят. Оперируют видами, а не сутью. По сути, полностью упраздняют познание как таковое /пророчество: «знание упразднится»/.

…Я полон ярости /моська, настолько яростная, что если не испугала, то смутила и слона/.

Кажется, лето будет холодным – как это мерзко. До сих пор помню одно такое лето /кажется, 86-го года/. Холода достаточно было осенью, зимой, весной – уже хочется отыграться. И какое унылое однообразие. Терпел тьму, лелея мысль о свете, наконец щелкнул выключатель – и такой конфуз. Вместо ничьи 2: 2, поражение 0: 4, да ещё ждут три новых законных гола. В июне сижу в зимней телогрейке, настроение неважное, ещё и заболел. Но елкинизм, конечно, и не заслуживает лучшего лета! Пусть иззябнут и передохнут!

…Я – корова, жующая траву придорожных впечатлений. Дою корову, когда не лень и - снова сон.

Ирреальность реальна, реальна и повсеместна смерть – глава ирреальности. И именно она, словно соль, дает вкус, остроту, подлинность – жизнь – реальности. Смерть – это не только возмездие, но и награда. Возмездие для проигравших ей, награда для победивших её. Не надо бояться смерти – исчезнем не мы, а труд, а освободится и вознесется наслаждение. Исчезнет, сгорит вся мякина – огромная, тяжелая, а останется легкая, летучая, почти невидимая суть. Здесь, на этой земле мы воплощены в мякине, в глине…

Вот юное деревце трепещет ветвями в голубом небе, а корнями в прозрачной земле. И оно, дважды трепещущее, истончающееся, тоже превратится в угрюмый столб и будут не ветви, а сучья…

Дерево угадывает, где больше солнца, посылая ветви-щупальца во все стороны и пуская в рост те из них, которым теплее /это универсальный закон жизни, тот самый, который считают таким жестоким: выживает сильнейший и выживает теплейший/. Но мы бездумно ткнули бедный отросток совсем в тени. Он тянется, тоненький, забывая о толщине, но вот я вижу, что ему ещё бесконечно далеко до света… А пересаживать поздно /да и некуда, да и лень/.

Наелся и с виду всё ничего, но в ноздрях сопли текут, в голове избыточный жар, душно, рот полон остатков пищи, губы масляные /хуже всего, конечно, сопли/. Словно потекли краски на портрете. Преодолеваю всё ожесточенно – так же глотал и суп. Всё-таки противное занятие эта еда. Сам ты противный, не можешь даже поесть спокойно и со вкусом.

В предстоящий темный период займусь комментариями основательно: сполна отдам долг Ван Гогу, Достоевскому, БГ и т. д., перечитывая, переслушивая, пересматривая знакомое заново.

А летом хочется устроить отпуск.

…Я бы женился на еврейке! Северянин с мечтой о юге /как Ван Гог/!

Люди на пригородном перроне при заходящем солнце; а я далеко, на скамейке откинулся, смотрю на них снизу вверх: цветные фигурки на подиуме, блеск железа рельс. Тишина. Всё застыло на долгое мгновение. Кто-то улыбнулся, кто-то помог другому поднять коляску – их добро было заметно даже отсюда. Было бы тихо, спокойно и вы сразу почувствуете вечность. Закат не гибель – он прекрасен. Гибель – это когда всё идет хуже и хуже, это яма. Яма – это вогнутость, а мир, жизнь сотворены в виде шара и выпуклости.

«А странно, что у нас висит этот Петров /художник/; потом это будет фактом недостоверным… И картина его странная, чужая /и непонятно, как написанная – я только ляпаю, а тут всё гладко/. Всё застыло, вдали «светлое будущее», здесь темный еловый лес - хотя около самой тропинки светлое сосновое редколесье - а посреди какая-то нелепая – из-за какого-то груза на спине – фигурка. …Такое «положение дел» тоже можно трактовать символически - особенно в ввиду редколесья...

Наконец-то, жесткость сменилось мягкостью – не погода, а Божья благодать. Неважно, что дождливо и облачно – главное, что мягко.

…Нет, очевидно, что высшее счастье в покойном созерцании неба. Неба, населенного природой, славящего его своей устремленностью к нему. «Счастья нет» только в суетливой нашей жизни, а так-то оно есть, да ещё какое огромное.

Захотелось что-то и против Горби сказать: волосатость, всё та же волосатость рук, ушей и глаз /я тоже таким буду, волосы отрастают незаметно, как у Самсона – это закон для всех, ведущих взрослую, жесткую, функциональную жизнь/. …Это знамя будет дожидаться других знаменосцев. /Но врач лечит не любовным поглаживанием, а конкретно. /

После неведомого Петрова, вспомнил почему-то о Иогансоне: это падение пьяных дьяволов на огромном ядовитом ковре может присниться.