Джон Говард Лоусон 32 страница

НАПЛЫВ:

11. НАТУРА. ШОССЕ — ПРИБЛИЖАЕТСЯ ГОРОД (ФИЛЬМОТЕЧНЫЙ МАТЕРИАЛ).

Машина мчится по лабиринту шоссейных дорог, вдали вырисовываются городские небоскребы, их освещенные шпили и т. д.

НАПЛЫВ:

12. НАТУРА. УЛИЦА ИСТ-САИДА — НОЧЬ— КРУПНО, С ДВИЖЕНИЯ. АВТОМОБИЛЬ, медленно едущий вниз по улице.

Этот отрывок выбран потому, что в нем есть очень много специальных терминов, значение которых раскрывается в тексте.

Термин «из затемнения», которым начинается картина, наиболее ясно обозначает границу кинематографического действия. Он в какой-то мере соответствует поднятию занавеса в театре. Решающий перебой в действии обозначается термином «затемнение». На мгновение экран пустеет. После этого перед нами «из затемнения» проходит новый ряд событий. Хотя этот перерыв очень краток, он напоминает спуск и поднятие занавеса между актами пьесы. Сценарий может иметь несколько таких разделов, именуемых «эпизодами». Число эпизодов доходит иногда до двадцати, но обыкновенно их не бывает больше восьми или девяти.

Отдельное фотографическое изображение, соответствующее обычной фотографии, называется «кадром». Кинолента обычно движется со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Фильм измеряется в метрах, и, обсуждая длину сцен или всей картины, мы говорим о длине в метрах. Один ролик имеет примерно триста

метров длины, а художественный фильм может насчитывать от двух до четырех тысяч метров.

Наименьшей единицей действия является «сценарный кадр». Нумерация в сценарии соответствует сценарным кадрам. Легко убедиться, что каждому такому кадру соответствует определенный угол съемки или простое, легко определяемое движение камеры. Во вступи«тельном кадре «Тела и души» имеется обозначение--натура». Принято указывать, снимается ли данный сценарный кадр на натуре или в павильоне, и указывать освещение: «ночь» или «день»; эти указания помогают техническим работникам в установке света па съемочной площадке. Сценарист помещает камеру на «кране», — это приспособление, несколько напоминающее экскаватор, придает камере максимальную подвижность. Она может двигаться по воздуху, поворачиваться, для того, чтобы наблюдать за предметами, которые уже миновала, может «ворваться» в окно.

Для получения «крупного плана» камеру устанавливают возле человека или предмета, который предстоит снять. «Крупный план» отличается от «очень крупного плана» (хотя эти термины часто взаимозаменяются) тем, что последний служит для того, чтобы более подробно воспроизвести лицо персонажа. Поэтому кадры 2 и 3 в «Теле и душе» снимаются крупным планом, а кадр 4 — очень крупным планом. Существуют и другие углы съемки камеры, дающие «двойной план», в котором помещаются два человека; «групповой план» — аналогичное довольно подробное изображение трех или более человек; «средний план» снимается с расстояния достаточно близкого, чтобы создать ощущение участия в действии, и достаточно далекого, чтобы вместить не только людей, но и фон, и, наконец, «общий план», снимающийся с дальнего расстояния.

Кадр может начаться с любого из описанных планов и без перерыва перейти в другой. Это происходит в 4-м кадре, где требуется отъезд камеры. Движение камеры достигается различными способами. В данном случае она движется по рельсам, но по мере отъезда она также поворачивается вокруг своей оси, что обеспечивает «больший угол охвата снимаемого пространства». Этот поворот камеры известен под названием «панорамирования». Другой вид движения камеры — «съемка

с движения», когда камера просто сопровождает идущих или бегущих людей. Буквы 3. К. (в 4-м кадре) обозначают — «за кадром».

Когда происходит прямой скачок от одного кадра к другому, как, например, при переходе от крупного плана Чарли в кадре 2 к изображению стены в кадре 3 и обратно на Чарли в кадре 4, мы называем это «монтажом встык». В то же время между 4-м и 5-м кадрами имеет место «наплыв». Изображение на экране тает, переходя в другое изображение. Наплыв необходим, когда между кадрами проходит какой-то промежуток времени или происходит смена места действия. В рассматриваемом кадре это дает Чарли время одеться. Несколько более длительный переход обозначается «из наплыва» и «в наплыв» на следующее изображение. Более резкий переход осуществляется при помощи приема, известного под названием «вытеснения»: новая сцена появляется на экране и движется по нему в вертикальном или горизонтальном направлениях, вытесняя предыдущую сцену '.

В 10-м и 11-м кадрах в скобках указано: «фильмо-течный материал». Это означает, что режиссеру не нужно снимать данную сцену. Она может быть составлена из обширных фильмотечных материалов, хранящихся на студиях художественных фильмов или у компаний, занимающихся кинохроникой. На любой киностудии есть сотни кинолент с изображением, автомобилей, мчащихся по освещенным луной шоссе. Есть также всевозможные виды небоскребов Нью-Йорка при ночном или дневном освещении.

Использование фильмотечного материала — это один из приемов, посредством которых действию придается видимость широты и размаха; другим приемом, расширяющим возможности камеры, является «комбинированный кадр», в котором объединяются передний и задний планы, снятые в разное время. Можно также использовать предметы в миниатюре для создания иллюзии величины; этот метод хорошо знаком любителям, которые экспериментировали с макетными съемками. Флотилия судов, составлявшая конвой в фильме «Операция

1 В дальнейшем будет сказано о частом злоупотреблении вытеснением в голливудских фильмах.

в Северной Атлантике», состояла из миниатюрных корабликов, маневрировавших в маленькой бухте у Сан-та-Барбары.

Существует множество других специальных терминов, но мы перечислили те, которые применяются наиболее часто. Кинотермины — это не просто названия, которые надо запомнить, они должны помочь нам разобраться в творческом процессе сценариста. Отрывок из сценария фильма «Тело и душа» во многом объясняет нам, каким образом камера помогает изложению сюжета. Ясно, что пьеса строится совершенно иным образом.

Между театральным спектаклем и кинофильмом существует определенное внешнее сходство: фильмы демонстрируются в помещениях, несколько похожих на театральные залы. Театральные актеры снимаются в кино. Театральная подготовка до сих пор считается вполне достаточной предпосылкой для того, чтобы выступать перед кинокамерой. Актеры, режиссеры и драматурги переходят от сцены к экрану, казалось бы, весьма незначительно перестроив свои приемы и методы. Нередко по окончании фильма и перед его началом перед экраном открывается и закрывается театральный занавес.

Однако если мы рассмотрим, как создается кинофильм, то убедимся, что этот творческий процесс совсем не похож на рождение спектакля. Собственно говоря, последний исчерпывается действием в пределах просцениума. Драматург может использовать только те постановочные средства, которые имеются на пространстве сцены, ограниченном рампой и стенами театра. Считается, что театральные зрители наблюдают за событиями на сцене через прозрачную четвертую стену. Таким образом, угол зрения, под которым зрители видят сцену, остается постоянным.

Кинофильм по методам своего создания не ограничен пределами просцениума и не зависит от имеющихся за кулисами приспособлений. Угол зрения определяется не положением зрителя в зале, а тем бесконечным разнообразием углов, под которыми камера может заснять сцену.

Таковы общие положения. Для того чтобы увидеть, как они воплощаются на практике, проведем подробное сравнение между одним актом пьесы и его экранизацией.

Пьеса «Стража на Рейне» Лилиан Хеллман предназначалась для сцены и была переработана для экрана Дэшиелом Хемметом, причем дополнительные сцены написала сама Лилиан Хеллман.

Сюжет хорошо известен, и мы дадим только краткое его изложение. Пьеса, поставленная весной 1941 года, раскрывала антифашистскую тему в остром психологическом конфликте. Курт Мюллер, работавший в немецком подполье, приезжает вместе со своей женой Сарой и тремя детьми в Вашингтон погостить у матери Сары -Фаини Фарелли. Фанни — женщина шестидесяти трех лет, занимающая видное положение в обществе. В ее доме находятся брат Сары, Дэвид, и двое гостей — Тек де Бранкович, румынский граф, и его жена Марта, американка. Тек поддерживает связь с немецким посольством. Он обыскивает багаж Курта и обнаруживает крупную сумму денег, которую Курт собирается отвезти обратно в Германию для подпольной работы. Паспорт Курта был получен нелегальным путем. Тек пытается шантажировать Курта, и в кульминационный момент Курт решает убить Тека, чтобы не подвергать опасности работу, которой он посвятил жизнь. Ударом кулака он оглушает Тека, уносит в гараж и убивает. Он возвращается, чтобы проститься с семьей. Потом едет «домой», к своей работе в Германии.

Все действие пьесы происходит в гостиной дома Фарелли. Экспозиция начинается с момента, когда обитатели дома собираются к завтраку, накрытому на террасе, выходящей в гостиную. Фанни взволнована близкой встречей с дочерью, которую она не видела двадцать лет. Из краткого разговора между Дэвидом Фарелли и Мартой де Б<ранкович мы узнаем, что они полюбили друг друга и что Марта очень несчастлива с мужем. По лестнице опускается Тек, и Дэвид уходит на террасу. Сцена между Теком и Мартой раскрывает существующий между ними конфликт. Тека беспокоят его денежные дела. Марта предупреждает его, что он поступает неразумно, проводя столько времени в немецком посольстве и играя там в карты на крупные ставки. Они выходят на террасу и присоединяются к Фанни и Дэвиду. В комнату входит семейство Мюллеров, приехавшее более ранним поездом, чем предполагалось. Таким образом нам предоставляется возможность по-

знакомиться с Мюллерами. Их видит экомомка и спешит к Фанни. Нежная встреча с Фанни и затем с Дэвидом. Фанни догадывается, что они очень бедны. Ей это непонятно: ведь Курт инженер. С трогательной простотой Курт объясняет, что в течение многих лет его единственной работой была борьба против фашизма.

Курт знакомится с Мартой и Теком. Остальные выходят на террасу. Как только Марта и Тек остаются одни, Тек начинает осматривать багаж Курта. Это кульминация экспозиции и переход к нарастанию действия. Марта возмущена и встревожена. Тек приказывает дворецкому отнести багаж наверх. Она спрашивает почему, и он отвечает: «Ясно же, что гораздо удобнее осматривать багаж за закрытыми дверьми». Она возражает, но он грубс обрывает ее, заявляя, что знает все о них с Дэвидом. «Но не стройте с Дэвидом планов. Вы не сможете их осуществить. Ты уедешь вместе со мной, когда я буду готов уехать». На этом заканчивается первый акт.

Обратившись к соответствующей части сценария ', мы видим большую разницу в месте действия и в его организации, что приводит к смещению драматического акцента. Возникающие из затемнения первые кадры фильма показывают, как семейство Мюллеров направляется к иммиграционному пункту США на мексиканской границе. И сразу же возникает ощущение напряженности и тревоги, усугубляющееся первой репликой. Курт говорит жене и детям: «Минута пришла. Все это очень важно. Не разговаривайте. И постарайтесь не выдать своего волнения».

Они благополучно проходят через иммиграционный пункт. Из наплыва сцена переносится в вагон поезда. Дети с любопытством рассматривают американский ландшафт и набившихся в вагон пассажиров: мексиканских батраков, итальянцев и всех остальных. Затем наплывом дается фасад дома Фарелли. Ознакомившись с ним, мы попадаем на террасу, где дворецкий накрывает стол к завтраку. Здесь, как и во вступительной сцене пьесы, мы знакомимся с Фанни и Дэвидом Фарелли. Однако Марта и ее муж вводятся в действие иначе, чем в пьесе.

1 "Best Film Plays of 1943/44", New York, 1945. 31-402 481

Камера движется к окну верхнего этажа, в котором появляется Марта. Она приветствует Фанни, которая зовет ее завтракать. Следующий кадр показывает Марту в спальне в тот момент, когда она отворачивается от окна. Марта и Тек разговаривают, выходя из спальни и спускаясь по лестнице. Он говорит, что будет обедать в немецком посольстве. Она начинает возражать, но он ее не слушает. Все четверо собираются за столом, накрытым для завтрака. Экономка зовет Фанни к телефону. Через некоторое время Дэвид уходит, Марта и Тек остаются одни. Их разговор аналогичен разговору в пьесе: он беспокоится о деньгах, она советует ему не играть в карты в немецком посольстве.

Новый наплыв возвращает нас в поезд, где Бабетт держит на коленях ребенка итальянской женщины. Муж итальянки разговаривает с Куртом и приходит в восторг, узнав, что Курт сражался против фашистов в Испании. Они говорят о положении в Европе, и Курт сообщает, что по-прежнему борется с фашизмом: «Это моя профессия». Следующий наплыв переносит нас в гостиную Фа-релли, где Фанни дает указания драпировщику, в то время как ее приятельница Мелли Сьюэл ждет, чтобы поехать с ней в город. Мелли Сьюэл — вдова сенатора южанина является новым персонажем, которого в пьесе

нет.

Следует быстрая и довольно бессвязная смена кадров: Фанни и Мелли едут по городу в лимузине Мелли. Затем показана машина, нагруженная горой свертков, -это игрушки для детей Мюллеров. Фанни заезжает з контору Дэвида. Она заходит также к Сайрусу Пенфил-ду, старшему компаньону юридической фирмы, где служит Дэвид, и просит подыскать хорошее место для ее зятя — немецкого инженера. Затем следует двойной план, показывающий Дэвида и Фанни, едущих домой по улицам Вашингтона. Фанни предупреждает его, что о нем и Марте начинают ходить слухи. Ее тревожит Тек. Она почему-то боится его. Ее неторопливые тревожные слова о Теке завершают эту сцену, переходящую в затемнение, — кончается первый эпизод.

Из затемнения мы попадаем в немецкое посольство. Пространная сцена вводит ряд персонажей, которые не фигурировали в пьесе. Это барон фон Рамме, военный атташе; фашист Блехер, по прозвищу «Мясник»; доктор

Клаубер, издатель немецкой газеты. Тек играет с ними в карты. Блехер презрительно говорит Теку, что считает его «торгашом» и будет рад побеседовать с ним, когда у Тека будет что продать. Наплыв — и мы попадаем в вокзальный буфет, где завтракают Мюллеры. Затем из наплыва возникает станционная платформа, на которой Дэвид ждет их приезда. Подходит поезд. И мы видим нежную встречу. Мюллеры приезжают в дом Фа-релли. Сцена, в которой Фанни знакомится с мужем дочери и ее детьми, соответствует сцене в пьесе. Они поднимаются в свои комнаты, где Бодо, маленький мальчик, приходит в восторг, увидев водопровод. Внизу, в гостиной, Тек осматривает багаж, и Марта с беспокойством следит за ним. Как и в пьесе, она напугана его интересом к Курту. Но конец эпизода резко отличается от завершающей сцены первого акта пьесы: очень крупным планом показан Курт в окне своей спальни. Он смотрит вниз на лужайку. Общий план, снятый с его точки зрения, показывает Сару и Дэвида, которые направляются к дому. Затем на лужайке появляется Тек. Вновь очень крупный план Курта в окне. Он пристально смотрит на Тека и тихо вздыхает. Следует затемнение, которое оставляет действие совершенно в том же положении, что и конец первого акта пьесы.

Вышеприведенное сравнение позволяет нам выяснить много интересных технических моментов. Однако пока будет полезно ограничиться лишь немногими принципами:

1. Конфликт в фильме имеет гораздо большую протяженность во времени и пространстве. Действие начинается у мексиканской границы, переносится в Вашингтон и в переполненном вагоне увлекает нас через Соединенные Штаты. Из дома Фарелли оно уводит нас на улицы и в учреждения деловых кварталов Вашингтона, а также внутрь немецкого посольства <и представляет нам множество новых персонажей: итальянскую семью в поезде, Мелли Сьюэл, Сайруса Пенфилда, фашистов в посольстве.

2. Конфликт развивается по двум параллельным, но вполне самостоятельным линиям. Правда, в первом акте пьесы происходит короткая встреча Курта и Тека. Однако в пьесе ничто не соответствует монтажным перебивкам между семейством Мюллеров на пути в Ва-

шингтон и пребыванием Тека в немецком посольстве, которые создают нарастающее напряжение, по мере того как противостоящие силы сближаются, чтобы встретиться.

3. Конфликт в фильме подан острее, благодаря тому что средства кино позволяют глубже раскрыть отдельные моменты и сосредоточить на них внимание зрителей. Первый акт пьесы заканчивается сценой между Теком и его женой. Эта сцена нужна, чтобы показать, какого опасного и серьезного противника найдет Курт в Теке. Однако неизбежность столкновения между ним<и в фильме раскрыта гораздо более полно (хотя они даже не встречаются) благодаря очень крупному плану Курта, наблюдающего из окна, как Тек идет по лужайке.

Прежде чем приступить к подробному разбору этих пунктов, мы рассмотрим, чем обязан фильм еще одной форме передачи сюжета — роману. Однако, хотя художественная литература дала кино очень много, несомненно, что и сама она много позаимствовала у него. Во многих современных романах используются приемы «киноглаза» и действие описывается так, словно оно представляет кадры, сменяющие друг друга на экране.

Между романом и кино существует такое же внешнее сходство, как между кино и театром. Роберт Натан рассказывает, что, впервые приехав в Голливуд, он полагал, что ему придется изучать основы драматургии. К своему удивлению, он обнаружил, «что фильм совсем не похож на пьесу; что, наоборот, он похож на роман, но на роман, который будет показан, а не рассказан» 1. Это замечание поучительно и само по себе верно, но нельзя однако забывать, что между процессом зрительной передачи и процессом рассказа существует огромная разница. Вот эту разницу мы и должны -показать или, выражаясь точнее, описать, поскольку мы пишем, а не

фотографируем.

Роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева» начинается с описания пыльной бури в Оклахоме. Когда ветер стихает, над землей воцаряется тишина, а из домов выходят люди и смотрят на погибшие посевы. Эта глава, как и многие другие, вводимые через небольшие интервалы,

1 "A Novelist Looks at Hollywood" ("Hollywood Quarterly", January 1946, Berkeley and Los Angeles).

не затрагивает индивидуальной истории главных действующих лиц: она представляет собой авторское обобщение, раскрывающее взгляды писателя на историю эпохи, на людей и события, которые, образуя фон, позволяют шире показать движение социальных сил. История основных персонажей начинается со второй главы. Возле небольшого придорожного бара стоит грузовик. По шоссе идет человек, он смотрит на грузовик. В баре шофер разговаривает с официанткой. Он выходит. Прохожий просит подвезти его. В кабине грузовика, который едет по шоссе, между ними завязывается разговор. Мы узнаем, что Том Джоуд только что вышел из тюрьмы, где просидел семь лет за убийство.

Третья глава опять является интерлюдией. Но на этот раз автор ведет свой рассказ в форме притчи. По шоссе ползет черепаха, шофер небольшого грузовика умышленно задевает ее и опрокидывает на спину. Но черепахе удается перевернуться и продолжать свой путь. В четвертой главе мы возвращаемся к Тому Джоуду. Он встречается с Джимом Кейси, которого он знавал как проповедника. Они направляются к дому, где жила се-мья Джоуда. Описание этого пути, во время которого они говорят о женщинах и жизни, занимает пятнадцать страниц. В конце они поднимаются на гребень холма и Джоуд смотрит на свой дом. «Что-то случилось, — говорит он, — их тут нет».

В следующей главе еще одна интерлюдия — рисуется социальная обстановка, которая позволяет нам понять проблему, стоящую перед Джоудом. Мы узнаем, как разорившиеся жители Оклахомы были изгнаны со своих ферм. Земля стала собственностью банков, и появились тракторы, чтобы перепахать поля. Затем мы знакомимся с трактористом. Фермер-арендатор грозит ему ружьем, но он говорит только, что обязан выполнить свою работу. Он ведет трактор прямо к дому фермера. И тот ничего не может поделать. Арендатор спрашивает: «Кто приказал тебе это? Я найду его и убью». Тракторист отвечает, что ему приказывает банк, а банк получает указания с Востока. «Может, стрелять и не в кого». «Я должен подумать, — говорит арендатор, — нам всем надо подумать, как быть дальше». Но трактор разрушает дом, обрушивая стену, срывая се с фундамента.

Мы возвращаемся к Джоуду и Кейси, которые осматривают покинутый дом. Появляется Мьюли Грейвс и рассказывает Тому, что его отца согнали с земли и вся семья переехала в дом дяди Джона. Подъезжает машина шерифа, Том и его собеседники прячутся: они не имеют праща находиться на чужой земле.

Новая интерлюдия повествует о том, как разорившиеся фермеры покупают дешевые машины, мечтая добраться до Калифорнии. В восьмой главе Том наконец находит свою семью. Его встреча с матерью происходит на сотой странице.

Экспозиция романа чуть ли не длиннее всего сценария. Тем не менее все эти события включены в сценарий Наннели Джонсона '. Он начинается с показа Тома Джоуда на шоссе в Оклахоме. Шофер выходит из бара и подвозит Тома. На второй странице опубликованного сценария происходит встреча с Кейси. На третьей странице 2, когда они уже находятся в пути, их застигает пыльная буря. Можно считать, что это та самая пыльная буря, с описания которой начинается роман. Но здесь она связана с двумя людьми, которых мы знаем. Черная стена пыли надвигается на них, и они изо всех сил бегут к дому Джоуда. Они входят в хижину, в ней темно. Том зажигает свечу и проходит в заднюю комнату, где обнаруживает Мьюли. Это происходит на четвертой странице.

Том спрашивает у Мьюли, что случилось. В то время как Мьюли начинает рассказывать, мы переходим из наплыва к сцене между трактористом и арендатором, описанной в пятой главе книги. Однако здесь арендатором является сам Мьюли, и ситуация значительно усложнена. Несколько человек приезжают в автобусе и приказывают ему убираться со своей земли. Он отказывается. Мы возвращаемся к Мьюли, продолжающему рассказывать под грохот бури. В очень крупном плане он говорит: «Они пришли с этими... с гусеничными тракторами». Ряд кадров показывает ползущие по экрану огромные тракторы, подминающие под себя изгороди, пересекающие лощины. Голос Мьюли продолжает рас-

1 "Twenty Best Film Plays", New York, 1943. в Страница сценария насчитывает около 700 слов. Это примерно вдвое больше, чем страница романа.

сказ о том, как фермеров с их семьями выгоняли из их домов. Затем из наплыва возникает ферма Мьюли, где происходит его спор с трактористом.

Это тот же спор, что и в пятой главе романа, однако с одним важным отличием. В романе арендатор соглашается с трактористом, что убить следует того, кто отдал -приказ. Но в фильме такая уступка ослабила бы эмоциональный конфликт. Мьюли стоит на своем: если трактор коснется его дома, он выпалит такой «заряд свинца, что тракторист отправится на тот свет». Машина врезается в дом. Мьюли поднимает ружье. Но плечи его опускаются. Его воля сломлена. Из наплыва мы возвращаемся к лачуге Джоуда. Слышно, как приближается машина шерифа, и собеседники прячутся. При звуке удаляющейся машины сцена уходит в затемнение.

В начале второго эпизода общим планом показывается хижина дяди Джона, затем следуют кадры семейства Джоудов за завтраком и прихода Тома. Как и в романе, кульминация экспозиции — встреча Тома и его матери,

Различие в приемах романиста и кинодраматурга характеризуется следующими моментами:

1. Фильм — это в первую очередь зрительное воспроизведение действия. Роман же носит гораздо более повествовательный характер: в романе возможны отступления, подробные описания, умозрительные рассуждения. В нем мы можем найти статичный ландшафт или персонажа, который не занят какой-либо конкретной деятельностью. В этом и заключается различие между процессом рассказа и процессом зрительной передачи. Движение романа отражает движение человеческой мысли, совсем не похожее на движение кинокамеры. Камера — это орудие, управляемое творческой волей художника, но она подчиняется этой воле лишь в том случае, если ее возможности учитываются точно и критически.

2. Киноконфликт не может быть воплощен в обобщениях, выражающих взгляды автора на жизнь и общество1. В «Гроздьях гнева» главы, выражающие мироощущение автора или насыщенные поэтической символикой, относятся к числу самых удачных по всей книге и показывают, что Стейнбек мастерски владеет методом, которым пользовались романисты со времен Филдинга. Значительная часть этого материала вошла в фильм,

так как он необходим для полного развития сюжета, но прежде его пришлось перевести на язык кино и связать с действием на экране.

3. Фильм должен индивидуализировать конфликт. События на экране должны быть связаны с людьми, которые либо наблюдают за происходящим, либо принимают в нем участие. Иллюстрацией этого принципа может служить почти любой видовой фильм: панорама гор сменяется кадрами людей, взбирающихся по скалистым склонам. Даже если люди отсутствуют, голос диктора индивидуализирует картину, связывая ее со зрителем. Буря, описанная Стейнбеком в начале книги как трагическое и обычное событие в Оклахоме, в кинематографическом варианте «Гроздьев гнева» налетает на Тома и Кейси, когда они идут к дому Джоуда. Подобным же образом напряженность эпизода захвата земли материализуется в крупном плане Мьюли, когда он говорит: «Они пришли с этими... гусеничными тракторами».

4. Киноконфликт достигает зримого напряжения, которое не обязательно в романе. Романист тоже имеет дело с конфликтом, но он исследует его значение и смысл с точки зрения индивидуума и общества. Стейн-беку незачем было доводить спор между арендатором и трактористом до точки максимального напряжения. Напряжение заложено в самой социальной обстановке, а она была воссоздана литературными средствами столь тщательно, что физическое столкновение оказалось бы излишним и художественно неверным. В сценарии же столкновение необходимо; мы должны увидеть, как Мьюли поднимает ружье, пытается выстрелить и не может; волевой акт, не получающий завершения, приводит к наплыву, связывающему эту сцену с последующей, в которой Мьюли рассказывает Тому свою историю.

В своей исторической эволюции кинофильм многое почерпнул из опыта театра и романа. Владимир Нильсен разделяет историю кино на два этапа: ранний, когда преобладали театральные влияния, и более поздний, когда развивались формы, связанные с литературными источниками. «Порвав с традициями сцены, кинематография заимствовала у литературы принципы композиционного единства» '. Это утверждение верно в той ме-

1 "The Cinema as a Graphic Art", London.

ре, в какой оно относится к эволюции кино между 1912 годом и концом немого периода. Влияние литературы, начавшееся в Европе с экранизации произведений Д'Аннунцио и Сельмы Лагерлеф, ознаменовало первую попытку придать кинофильму «композиционное единство». Проанализировав влияние Диккенса на стиль Гриффита, Эйзенштейн пришел к выводу, что темп этого режиссера, его параллельный монтаж и использование реалистических деталей возникли на основе изучения романов Диккенса.

Однако «единство» кинофильма как произведения искусства не может быть построено на театральной или литературной основе. Конфликт отдельных индивидуумов или групп, проецируемый на экране, обладает своеобразным, присущим только ему одному качеством. Киноконфликт находится в непрерывном движении. Погоня, борьба между преследователем и преследуемым возникли в первые годы XX века как незрелая эмбриональная форма «конфликта в движении». В «Большом ограблении поезда» движение это обогатилось и индивидуализировалось, а вскоре Эдвин Портер ввел в «Бывшем каторжнике» параллельные и сходящиеся линии действия.

Принцип, лежавший в основе использования погони на первых этапах кино, остается действенным и поныне. Именно он определяет показ столь различных событий, как переход армий через Альпы в «Суворове», ссору влюбленных в автобусе в «Это случилось однажды ночью», движение старого грузовика по шоссе № 66 в «Гроздьях гнева».

Совершенно очевидно, что ни одно из средств, которыми располагает романист, не обладает подобным зрительным воздействием и что подобный объем действия превышает возможности театра. Порой можно встретить попытки воспроизвести па сцепе «конфликт в движении», но они всегда примитивны. Такова, например, картина в пьесе «Хижина дяди Тома», когда Элиза бежит по плывущим льдинам с ребенком на руках. Однако скрипучий механизм, необходимый для таких эффектов, является достаточным доказательством того, что они несвойственны нормальной творческой жизни

театра.

Мы изложили общий закон «конфликта в движении»

и сформулировали некоторые связанные с ним принципы. Теперь мы готовы к тому, чтобы более подробно рассмотреть действие на экране.

Глава вторая

КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ

Специфические черты кинематографического конфликта в значительной мере определяются исключительной подвижностью камеры, ее способностью выискивать и запечатлевать самые различные явления. Однако творческий процесс заключается не только в съемке событий. Мы должны также исследовать особенности экрана, на который проецируются изображения, и законы соединения снятых отдельно целлулоидных лент, в процессе которого фильм получает свою конечную форму.

Рамки кадра, образующие границы действия, очерчены гораздо более резко, чем просцениум в театре. Картина на экране, ограниченная с четырех сторон, отличается от картины на сцене, где световые пятна и неясные контуры заставляют нас забыть о существовании просцениума. Композиция фотографического кадра сильно отличается от случайного расположения людей и предметов, с которым мы ежеминутно сталкиваемся в жизни. Сцены, наблюдаемые в реальной действительности, не имеют ни специфических пространственных ограничений, ни строгого рисунка.

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒