От автора 6 страница

Жестокие были времена – девяностые годы на Дальнем Востоке в России, первые годы после распада СССР.

- Это же было совсем недавно. У Вас было всего две жизни?

- Нет, ты что. Намного больше. Таким образом у меня есть доказательство того, что матрица времени существует: моё следующее бытие, хоть и весьма краткое, протекало в четырнадцатом веке. Я был шестилетним ребёнком, умершим во время эпидемии чумы. Когда снова попал в загробный мир, заметил, что в моей памяти периодически всплывают события, произошедшие гораздо позже Средневековья. Тогда в мою душу закралось сомнение в том, что мы живём всего лишь раз.

- Да ладно, в Вашу голову приходили такие мысли, когда Вам было шесть лет? – удивился Женя.

На лице Ричарда отразилось заметное раздражение.

- Я был умнее других. А то оно не видно?

Пират уже немного привык к его угловатостям в общении: воспринял дерзость помягче и лишь кивнул головой. Собеседник Пирата снова выдержал высокомерную паузу и продолжил:

- Удивительное дело, но третий раз на моей памяти я родился взрослым. Две тысячи триста двадцать пятый год. В Шеффилдском университете вывели первого в мире клона без генетических отклонений. Из соматической клетки в течение каких-то двух с половиной лет учёные создали меня: организм, физическое состояние которого соответствовало двадцатипятилетнему молодому человеку…

Скрипнула ветка, на которую Женя облокотился, и он тут же убрал руку с неё. Откуда-то из-за листьев выпорхнул мотылёк. Пирату казалось, что его собеседника слушало даже это маленькое ночное насекомое – так интересно он рассказывал, когда переставал злиться на мелочи.

- …Опыт прошлых двух жизней показал, что по-настоящему хорошие вещи не сильно распространены среди людей и, как правило, не очень дорого стоят. Поэтому первое, что я сделал, получив паспорт со звучным именем Ричард Вэйвуд, - устроился работать в библиотеку, чтобы читать днём и ночью. Книги сопровождали меня с того момента и до новой смерти. Таким образом, за шестьдесят девять лет моего бытия я перенял опыт тысячи мудрых людей. Я испил весь сок их жизней. В каком-то смысле это лучше, чем прожить несколько собственных.

Кроме литературы была у меня ещё одна хроническая слабость и страсть – путешествия. Я объездил Евразию автостопом, потом, миновав океан, попал на Аляску, а оттуда – на юг до самого моря Скоша. Африка покорилась мне двумя столетием раньше по хронологии: в прошлом веке, в следующей жизни. Старость я встретил в Новой Зеландии, попав туда через Австралию. Государство спонсировало мою жизнь так, что я мог не работать, но любопытства ради я всё же опробовал парочку специальностей...

- А какие, кроме библиотекаря, если не секрет?– поинтересовался Женя.

- Не лети вперёд. Чуть позже расскажу. Тем более ты перебил меня.

Пират глубоко вздохнул, подумав о том, что этот человек совсем не способен вести диалог, и решил больше не вмешиваться, даже если захочется что-то уточнить. «Ну хоть историй необычных послушаю», - подумал он и снова сконцентрировался на том, что говорил Ричард.

- …всем было интересно, как же пройдёт их первый удачный, казалось бы, эксперимент с клонированием человека из соматической клетки. Я дожил до весьма почтенного возраста, но уже в самом конце у меня нашли кучу микроскопических отклонений, о которых нет смысла тебе говорить, потому что ты всё равно вряд ли знаешь, что это такое. Вся суть в том, что лечение их было ещё не разработано. Такие дефекты организма привели бы меня через какое-то время к медленной мучительной смерти, и я пожелал, чтобы меня усыпили при первых же приступах.

В следующей жизни, пользуясь сохранившимися старыми знаниями, я кем только не работал: ветеринаром, звукорежиссёром, шеф-поваром, дрессировщиком дельфинов и морских котиков, проректором медицинского университета, экскурсоводом, кассиром в театре (да, и такое было пару недель), инженером космических кораблей… В других веках я был исследователем культуры племён Африки, всемирно известным философом и поэтом, композитором, политическим деятелем Индии, поднявшим страну с колен, а в одной – даже космонавтом… Хочешь – верь, хочешь – нет, но Ричард Вэйвуд, Махатма Ганди, Омар Хайям и Фредерик Шопен – один и тот же человек!..

Женя слушал, в восторге затаив дыхание.

- Теперь же, когда там я попробовал всё, что хотел, моя миграция между двумя мирами обрела новый смысл: найти закономерности, которыми обеспечивается существование людей здесь, в загробном мире.

- И что Вы уже знаете об этом месте? – вырвалось у Жени.

- Не «уже», а «пока что». Например, то, что у времени матричное строение, а значит ни один поступок не проходит бесследно. Каждое неосторожно брошенное слово навсегда останется звучать болью в чьих-то ушах. Но мы не можем изменить ход времени в прошлом (я пробовал). Таким образом любое будущее относительно – вполне возможно, что кто-то его уже проживал. Но это не значит, что всё уже предрешено. Я это всё веду к тому, что настоящее – единственная существующая точка, которая постоянно движется вперёд. Именно она должна интересовать нас больше, чем любое прошлое и будущее. Благодаря ей история продолжается беспрерывно.

Ещё интересная штука: попадая в этот мир, ты всё ещё помнишь свою прошлую жизнь (в большинстве случаев), а вот на выходе отсюда – уже нет: на следующий круг приходишь чистеньким дитём без всяких там грехов, камней на душе и уж тем более без воспоминаний.

Женя подумал о матери. Было бы грустно забыть её насовсем, так и не найдя.

- Весь твой смысл пребывания здесь – немножечко отдохнуть, чтобы начать вникать в некоторые простые истины, которые ты в течение прошлой жизни разучился понимать. Когда придёт время уходить на следующий круг, тебе могут предложить остаться и помогать здесь с чем-нибудь: работать в магазине каком-нибудь, кафешке, в любом общественном месте… Кому особо везёт, те идут вести учёт личных дел – так счастливчики запросто могут выследить кого-нибудь из новоприбывших старых знакомых…

После этих слов Женя понял, чем займётся дальше.

- А как я пойму, что мне пора на следующий круг?

- Тебе пришлют письмо с приглашением в ближайший сортировочный пункт.

- Сортировочный пункт? Звучит как отдел по переработке мусора.

- Ты что, думаешь, я это придумал? – женин собеседник посмотрел на него с уже знакомым пренебрежением. – Лучше бы спешил жить. Я – избранный. Помнить всё – моя прерогатива. А ты скоро впадёшь в забвение. Наслаждайся всем, до чего дожил, а то счётчик скоро обнулится, и ты снова станешь беспомощным младенцем с пустой головой.

От такой напыщенности и пафоса Женя закатил глаза. «Да, блин. Последнее мог и помягче сказать», - пронеслось в его голове, а Ричард/Махатма/Фредерик тем временем уже слез с ивы и исчез в объятиях тёплого вечера, свежего ветерка, танцующих пар, случайно встретившихся сегодня впервые, вибраций, доносившихся из горла голосистого деда в кипе. Совершенный ум дисгармонировал со всем этим. И теперь он удалялся всё ближе к давно поглотившему солнце горизонту. Маленькие фонарики летели над водой, смешиваясь с бликами огней улиц. Откуда здесь взялись светлячки?

Всё живое стянулось к плещущемуся краю реки. Шёлковые руки мелких волн гладили неровный коричневый берег. Даже у камня от такого прикосновения пошли мурашки.

Купаясь в уюте бархатно-тёплой атмосферы живого вечера, Пират думал о своём недавнем собеседнике: «Удивительно! Такие интересные жизни были у этого человека, но так они перезакалили его, - восклицал он про себя. – Видимо, действительно не зря этот промежуточный мир существует. Он очищает. От обиды, от паранойи, от цинизма в конце концов… От всего, что осталось, накопилось и буквально въелось в личность Ричарда…»

Женя ещё раз взглянул ему вслед.

«Быть может, он злится не потому что считает обыкновенного человека глупее, а потому что завидует? Наверное, он несчастен. И в правду, как человеку не зачерстветь в мире, где каждая следующая симпатия забудет его всего-то после ближайшей смерти, хочет она того или нет?»

В абсолютно спокойном небе откуда ни возьмись появилась молния. И тут же исчезла.

«Так и рушится вера в бессмертие любви, - думал Женя. – Так и ломается одиночеством всё доброе, что есть в человеке…»

Он оторвал взгляд от того места, где только что мелькнул сиреневый зигзаг.

«Может не так уж и плохо забвение, если оно помогает сохранить прекрасное? Вероятно, и мне не следует его бояться… Страшно только лишь не найти мать».

Пират огляделся вокруг. Несмотря на ветерок, воздух казался каким-то плавленым, нежно обволакивающим, просящим сердце остаться в искренности момента. Женя наклонил голову в сторону, а потом закинул её назад. Он видел звёзды, обрамлённые ивовыми ветками. Он чувствовал спиной могучую кору, сухими трещинами поднимающуюся вверх, ввысь, в тёмное озеро небес. Он думал о том, что прожилки дерева повторяют чей-то узор вен и цвет глаз. Сейчас, именно в этот момент Женя верил в то, что у него получится всё: и устроиться в отдел учёта личных дел, чтобы найти маму, и жить здесь дальше, восхищаясь каждым днём, созерцая красоту в любом лице, чувствуя доброту в любом сердце.

Этот мир больше не казался Жене чужим. Когда душа наполнена спокойствием и умиротворением, границы твоей зоны комфорта расширяются до целой Вселенной. В каждом её уголке Жене было хорошо. Дом Пирата – в каждом месте, где он когда-либо побывал: и здесь, и в метро, и в том самом парке, где они виделись с Басей и где Женя нашёл тетрадь с её исповедью…

Внезапно захотелось помогать людям. Разнести свою доброту из груди по всему свету и по всей тьме.

Мурашки.

Волоски на ногах поднялись, наэлектризованные токами этого волшебного вечера. Люди вокруг – даже если были грустными – казались такими красивыми, полными самых искренних эмоций… достойными самого лучшего мира. Женя впитывал кожей чистоту симфонии сегодняшнего вечера, и она будто возрождала его.

«Забавно, - думал он, - и после смерти можно так ярко чувствовать жизнь».

Пират шёл по широкому проспекту, погруженный в собственные мысли.

«Если не найду матушку здесь, - думал Женя, - отыщу того парня, который помнит свой прошлые жизни. Он, конечно, вредный, но вдруг получится уговорить его научить меня не поддаваться забвению на каждом кругу, а это, возможно, позволит мне напасть на след близких людей в следующей жизни. Найду мать, а может и Басю… Они меня вряд ли вспомнят, и всё же было бы очень здо́рово вновь встретиться».

Какие-то отчаянные бабочки летали в его животе. Хотелось поговорить с кем-нибудь знакомым. Он зашёл в аптеку.

- Ой, привет! Давно не заходил.

И вот ему снова улыбалась та хорошенькая девчушка.

- Как дела твои? – спросил Пират.

- Да потихоньку. Ты сам-то как?

- Тоже ничего.

Женя задержал взгляд на кусочке тёмной ткани, выглядывавшей из-под белого медицинского халата.

- Слушай, а почему у тебя свитеро́к чёрный?

- Что, прости?

- Ну-у здесь же такую одежду самоубийцам дают.

Аптекарша тяжело вздохнула, но полуулыбка с её лица не исчезла.

- Передознулась таблетками и вылетела в окно.

- О-оу… - Пират уже почти пожалел, что спросил, и потому решил не продолжать разговор на эту тему. Что-то кольнуло внутри. - Слушай, а почему ты осталась работать здесь? И как вообще тебя определили в аптеку?

Нелепая попытка смягчить ситуацию.

- Ну-у… Это своеобразная дань причине моей смерти. Хорошо, что я попала сюда.

Женя закатил глаза:

- Тебе, я смотрю, можно присвоить звание кандидата мастера спорта по бегу от проблем?

- Да нет же. Смерть спасла меня от настоящей гибели.

- Это как так?

- Я вела такой образ жизни, который мог бы завести меня со временем в ещё более жуткие дебри беззакония.

Пират ухмыльнулся:

- Чем же ты таким ужасным занималась, чего ни разу в жизни не делал я?

- Это сейчас уже не так важно. Я больше другим озабочена.

Неловкая пауза. Видимо, девушка решала, стоит ли рассказывать о своих проблемах. Женя вовремя уловил её настрой и сделал максимально заинтересованное лицо. Аптекарша улыбнулась (ещё шире) и продолжила:

- Я ищу своего отца. Он умер на несколько месяцев раньше, чем я. Не уверена, что он всё ещё здесь, но очень надеюсь на это: мне есть за что попросить у него прощения.

Снова пауза. Хрипловатый вздох.

- Наверное, и тебе когда-нибудь случалось осознавать до конца важность событий с громадным опозданием. Отец растил меня один, без матери, почти в полной изоляции от общества. Он создал все условия для того, чтобы я жила счастливо, рационально развивалась и вообще ни в чём не нуждалась. Но мне было мало того: юношеский максимализм притягивал мои мысли к большому городу. Я выдернула отца из его зоны комфорта ради собственных амбиций, понимаешь? Но это ещё не самое страшное. После переезда в Шотландию…

- В Глазго? – перебил Женя.

- Да. Тут-то я и покатилась по наклонной: полюбила всё, от чего меня остерегал папа. И вот однажды, пьяная, попала под машину…

У Жени в голове будто нашлась деталь пазла, за долю секунды соединившая совсем разные кусочки в одну картину.

- Кессиди! – воскликнул Женя.

У девушки округлились глаза:

- Откуда...

- Я разговаривал с твоим отцом пару дней назад. Мы с ним обедали как-то раз в кафе на Гудмундштрассе тринадцать, ещё я пару раз видел его в магазине виниловых пластинок, который прям напротив входа в метро «Малая Дания».

- Какого… Тысячу раз мимо проходила. Ты ведь не шутишь, серьезно?

- И он не злится на тебя. Я слышал твою историю из его уст.

- Да ла-адно… - зрачки Кесси достигли размера двухрублёвой монеты. – Вот так тесен загробный мир!

- Беги к нему, - сказал Женя. – Я могу подменить тебя здесь.

Щёки девушки заалели, улыбка растянулась вширь до размера дольки маленького грейпфрута. Впопыхах сорвав халат, она осталась в одном широком чёрном свитере почти до колен и, тараторя спешные слова благодарности, выскочила за дверь на мокрый асфальт, на котором ещё виднелись кусочки опавших листьев, но вот и их уже заморосил тонкий слой снежных хлопьев.

Неистовое удивление в смеси с восторгом охватило Женю. Как же всё-таки приятно быть тем самым ночным маяком, который помогает людям найти друг друга.

«У них получилось, - думал Женя, - а значит и мне удастся отыскать мать».

Почти каждый день Женя проходил мимо того парка, где они с Басей виделись. Пират думал о том, почему она ушла. «Испугалась моих вопросов в лоб или отправилась на второй круг? – размышлял он, - Если второе, то почему не пришла попрощаться? А если все-таки я её напугал, то зачем ей вообще оставлять историю такому хаму, как я?» Поток жениных мыслей было не остановить – он настолько мощно бил из головы, что, кажется, даже всколыхнул немногочисленные листья, ещё не успевшие спорхнуть с ближайшего клёна на промёрзшую землю. Они прошелестели что-то почти внятное. Женя поднял голову и, взглянув на них, подумал: «Наверное, рукопись была таким своеобразным прощанием».

Прозрачные веточки деревьев и угловатые рельефы коры покрыли рисунки инея, синеватые в вечернем свете; пруд с уточками заволокло тонкой стеклянной корочкой. В свете солдатиков-фонарей, ровной шеренгой выстроившихся вдоль дороги, беззвучно падали хло́пушки снега. Ни намёка на ветер. Ни звука. Ни шороха. И Женя вновь поймал себя на мысли о том, что скучает по их с Басей теплым разговорам.

Наутро, спустившись по лестнице вниз, Женя собирался покинуть хостел, но женщина на ресепшне окликнула его:

- Вам письмо пришло.

И улыбалась она так, будто уже знала, что там, внутри конверта. Пират тоже догадывался. Оторвав узкую боковину, он вынул оттуда квадратную открытку лимонного цвета.

«Доброго времени суток, Евгений!

Вы уже достаточно давно находитесь в этом мире и уже наверняка знаете о том, что Вам предстоит делать дальше. Пришла Ваша очередь продолжить путь. Ближайший сортировочный центр находится на улице 37-я линия 124а. Ждём Вас с 9:00 до 19:00 без перерывов и выходных.

(печать) С уважением,

(печать) Администрация Хайтауна».

«Ух ты, так у этого города всё-таки есть название», - подумал Женя. С одной стороны он был рад тому, что скоро вероятность увидеть мать многократно возрастёт, но с другой стороны – его могут сразу отправить на второй круг жизни, не оставив никаких альтернатив. «А что если просто игнорировать это письмо? Интересно, получалось ли у кого-нибудь скрыться от работников этого сортировочного пункта, чтобы остаться здесь жить нелегально?»

Через день раздумий, попрощавшись напоследок с метро и кинув декоративную монетку в море, Женя всё же пошёл в сортировочный пункт, крепко сжимая корешок книги, которую ему оставила Бася. По дороге он решил спрятать её в то же место в парке, где он когда-то нашёл её.

«Пусть ещё чьё-то сердце тронет эта история».

Со смешанными чувствами, глядя в неизвестность, Женя миновал последний квартал. С каждым шагом воздух всё тяжелее добирался до лёгких и с огромным трудом выползал обратно. Эхом отдавались все звуки, попадавшие в уши: мягкие вздохи ветра, голоса людей, скрип подошв…

Шаг – ступенька.

Шаг – вторая.

Ещё несколько шагов – один чуть выше. Порожек.

Дверь, под которую поставили кирпич, чтобы не закрывалась… Высокие растения в горшках в холле, стоящие между скамьями, занятыми немереным количеством людей. Кто-то стоял. Несколько человек сидели на ламинатном полу, облокотившись спинами о стену, либо сложив ноги по-турецки.

- Кто последний?

- Я, - ответил мужчина-грузин в полосатой рубашке навыпуск.

- Буду за Вами.

Прошло минут двадцать. Тридцать. Час. Полтора. Люди лишь изредка выходили из кабинетов, другие - заходили туда по одному.

- Вот тебе и философия всех времён и народов, - говорил пожилой грузин. - Когда жизнь течёт медленно, есть время подумать. Именно поэтому водители маршруток чаще всего злые, а водители трамваев - добрые.

- Скорее это потому, что они не спешат расставаться с воспоминаниями о старой жизни. У многих ведь она была славная, - рассудил Женя.

- Думаю, у всех она была хороша - ответил пожилой грузин.

Открыв заветную дверь, волновавшую его все эти два часа, Женя увидел ещё одну очередь.

"Вот тебе раз! – подумал Пират, - она вообще когда-нибудь кон…»

Его мысли прервал до боли знакомый голос. Буквально через мгновение Женю осенило, и он начал пробиваться через толпу под недовольные возгласы и упрёки ожидающих. Он просто не мог не узнать эти тёмные волосы и ласковую полуулыбку глаз из тысячей, миллионов и миллиардов других.

Сначала их разделяла одна стена между комнатами, потом – жизнь и смерть, теперь – всего лишь одна прозрачная перегородка, добравшись до которой Пират сразу же постучал, чтобы обратить на себя внимание. Женщина, до того момента выдававшая какие-то бумаги очередному клиенту и перенаправляя его в другой кабинет, повернула голову на громкий звук. За долю секунды зрение сфокусировалось на высокой фигуре за стеклом. Увиденное лицо заставило её встрепенуться, вздрогнуть всем телом от неожиданности.

А, быть может, и от долгожданности явления.

Женя прижался рукой к перегородке, наклонился к окошку и в рассеянности промолвил: «Привет, мам». Но женщина, молниеносно шепнув что-то сотруднице, сидящей справа, и вызвав у неё тем самым улыбку, уже рассекала пространство в направлении служебного выхода, не сводя радостных глаз с сына. Тот бросился за ней, пробираясь сквозь джунгли толпы. Дверь в углу комнаты открылась, и мать Пирата бросилась в его объятия.

- Глазам своим не верю! Женя!

Пират жадно рассматривал лицо, которое искал по всему Хайтауну. Его мать выглядела как в лучшие годы: свежая, живая мимика, капельки еле заметных морщинок в уголках рта, как у всех людей, которые много улыбаются. И самые светлые в мире тёмные радужки вокруг зрачков.

- Пойдём отсюда?

- Пойдём.

- А ты ещё кого-нибудь знакомого встречала здесь?

- Ты не поверишь, кого именно! Бабу Марью, которая через дом от нас жила (никогда до этого не могла представить себе её такой хорошенькой). Вроде бы люди здесь пребывают в состоянии рассвета сил, а она - ещё моложе и краше! Ну, ещё видела твоего троюродного внучатого дядю, слесаря Павла... Кстати, ты в курсе, что у тебя скоро родится племянник?

- Племянник? - Пират просиял. - Да ладно, серьёзно?

- А то! Знаешь же наверняка о такой штуке, как местная аптека. Вот с её помощью я и узнала, что жена твоего брата уже на девятом месяце. Он скоро станет отцом, а ты - дядей.

Женя почувствовал, как внутри него будто кто-то стукнул молоточком по стальному колокольчику. Приятный телу звук, доходивший от недр души до кожи мурашками.

- Мам, а ты веришь в то, что люди могут перерождаться в пределах одного рода?

- Наверное... Подожди, - она в удивлении приоткрыла рот и тут же засмеялась. - Да ну-у, Женя, ты что, серьёзно?

- Как никогда! Что если меня действительно переселят в тело племяшки?

- Да ла-а-адно! Вот ты придумывать любишь, - и подтолкнула Пирата локтём в бок. На долю секунды Женя задумался: "Блин, классно. Легче жить становится, когда знаешь о том, что впереди".

А вслух спросил:

- Так значит, все эти годы ты работала там, выжидая меня?

- А что мне ещё оставалось делать? Я не желала идти на второй круг, так трагично завершив первый. К тому же действительно хотелось увидеть тебя.

Они шли по извилистой дорожке, выложенной крупным камнем, которая спускалась с горы вдоль какой-то средневековой крепости.

- …я понимала, что ждать придётся, возможно, не один десяток лет, но это меня не пугало. Мне нравилась мысль о том, что мы можем ещё встретиться. Мне нравился в целом весь этот мир вместе с его возможностями.

Женя вгляделся вдаль. То, что сначала показалось ему мутной дымкой на горизонте, на самом же деле было узкой полоской моря, сливавшейся с небом.

- Да, интересное место этот Хайтаун, – сказал он. – Я даже не знал, что где-то рядом есть крепость.

Женщина посмотрела на своего сына и улыбнулась.

- Ты что, не знал, что местность здесь моделируется нашим воображением?

Женя удивился.

- Да, думал о чём-то похожем, но не совсем об этом.

По высокой стене вился дикий виноград, забрасывая свои ветви в окна, вползая даже в самые узкие щёлочки между кирпичами. Тени от листьев невиданных деревьев бегали по земле, танцуя в такт с каждым дуновением ветра. Мать вздохнула:

- Жаль, все рано или поздно покидают это волшебное место. Человеку не отведено жить здесь столько же, сколько на Земле.

Воздух казался Жене сладким, как лимонная меренга. То ли потому, что он наконец-то вёл под руку свою родную мать, то ли оттого, что его разум снова захватил головокружительный поток мыслей.

- Ну и пусть, мам. Даже за такое короткое время мы успеваем взять от этого мира многое. Кто-то, возможно, даже больше, чем от реального, земного. При жизни мне не хотелось мириться с многими явлениями: с религией, системой образования, с детьми в конце концов. Этот мир явил мне всё в другом свете: я спал в синагоге, видел непротивного ребёнка, а в каком-то из возможных вариантов жизни даже мог стать преподавателем режиссуры в вузе! Представляешь?

Мать не сводила ясного взгляда с Жени.

- Мы все должны проникнуться тем, что было за гранью нашего понимания раньше. И у тебя получилось это.

В непреодолимом порыве любви Женя заключил мать в объятья и закружил её. Воздух пронзили лучи живого, звонкого смеха, которым зазвучало всё вокруг: дорога, крепость, деревья, горы, две пары глаз одного южно-карего цвета.

Они ещё долго стояли обнявшись, а Женя думал о том, что даже если он когда-нибудь забудет всё, что с ним произошло, этого нескончаемого огня в душе хватит ещё на тысячу счастливых жизней.

Конец книги – не значит конец Жениной истории :)

От автора

Данная книга не претендует на то, чтобы называться литературным произведением. Это продолжение жизни человека, который умер слишком рано - в самый разгар молодости. Литературное произведение можно подвергнуть критике, жизнь Жени лучше не осуждать.

Глаз опытного читателя не отыщет в книге какой-либо пропаганды, кроме призыва быть человеком. Ни автор, ни издательство не несут ответственности за слова, понятые читателем неправильно. Содержимое данной книги не направлено на оскорбление чувств верующих (здесь лишь субъективное представление о мире), не призывает к распространению вредных привычек (каждое слово в этой книге было написано на трезвую голову), не пропагандирует отказ от регистрации брака, не подрывает семейные ценности, на содержит никакой политической подоплёки и рекламы тоже.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 Следующая ⇒