Возвращение в Зеленые Камни 9 страница

Тимофей еще раз громко позвал ее, но тщетно. Он стоял у деревянного стола, на котором они еще совсем недавно устраивали обеды. Теперь их лагерь был пуст. Он надеялся нагнать ее здесь, но, видимо, не успел. Дальше идти он не хотел - тяжело было видеть их вдвоем. «Идиот! Как я забыл отдать ей этот проклятый камень?» - думал он. Опал лежал у него в руке и Тимофей решал, как с ним поступить. Хотел было сначала куда-нибудь зашвырнуть, но передумал, достал блокнот, вырвал страницу и, не найдя ничего более подходящего, нацарапал карандашом всего одно слово: «Прости». После этого положил листок на стол и придавил его сверху опалом. «Вдруг, кто-то из них вернется сюда еще раз». Оглядев местность в последний раз, Тимофей вздохнул и зашагал прочь.

Катя очнулась от какого-то толчка. Земля словно дрогнула. Вдали затихал какой-то гул. Она огляделась. Ужасно болела голова. Что это было? Показалось? Что за звук? Может шумит в голове? Она вспомнила, как поскользнулась на валуне. Сейчас она лежала у самой воды. «Повезло еще, что упала не в реку», -- подумала она.
Какая-то бумажка, гонимая легким дуновением ветра, перекатывалась по траве в направлении реки. Катя потянулась к ней, но в глазах вдруг потемнело. Она успела заметить лишь надпись на бумажке, но прочитать не сумела. Когда зрение вернулось, листок бумаги уже залетел в воду, стремительное течение тут же подхватило его и унесло прочь.
Катя ощутила, что жутко замерзла. Она до сих пор была абсолютно голой. Осторожно приподнявшись, она нащупала кровь на своем лице. Кровоточила неглубокая рана выше левого уха. Стараясь не обращать внимания на головную боль, Катя оделась, достала носовой платок, подползла к воде и смочила его. Сначала она обмыла всю кровь с лица, затем намочила платок еще раз и приложила его к ране на голове. Не уверенная, что найдет в своей поклаже бинт, она достала из рюкзака свой любимый платок с темно-синим узором и повязала его на голову.
Сколько она здесь пролежала времени? Неизвестно. Надо было идти - Николай уже, наверное, волнуется. Катя поднялась на ноги и ее сразу затошнило, в глазах снова потемнело. Она опустилась на колени и подождала, пока окончательно не пришла в себя. «Ну вот, всегда так - в самое неподходящее время», -- подумала она и на глазах ее брызнули слезы от обиды. На мгновение, она вдруг ощутила себя такой одинокой… «Но это все неправда - он ведь ждет меня сейчас, а может быть даже ищет».
Катя вспомнила про опал и сунула руку в карман - камня там не оказалось. Она обшарила всю одежду и вещи, но не нашла ничего. Отчаяние вновь охватило Катю и она разревелась по-настоящему.
Через несколько минут она вновь взяла себя в руки, снова подползла к реке и плеснула холодной водой на лицо. Настала пора для еще одной попытки встать на ноги. На этот раз она поднималась так медленно, насколько могла. Ее слегка качнуло, но больше не тошнило, да и боль в голове поутихла. Стараясь не совершать резких движений, Катя закинула рюкзак на плечо и неспешно двинулась в путь.
Очень скоро она вышла на тропинку, ведущую к лагерю геологов и ускорила шаг. Пройдя несколько метров, она вдруг ощутила, как земля под ногами дрогнула и откуда-то донесся гулкий удар, словно упало что-то невероятно тяжелое. Катя остановилась. Что это? На самом деле - или последствия удара головой? Она снова пошла вперед.
В лагере Николая никого не оказалось. Катя была на грани отчаяния. «Где же он? Ведь обещал же ждать! Может я пролежала без сознания слишком долго?» -- мелькали мысли в ее голове.
И вообще, все здесь было как-то странно: по всему лагерю разбросаны камни, пахло чем-то резким, а от земли исходило тепло, чувствуемое даже сквозь подошву башмаков. И что настораживало больше всего - это тишина. Не слышно было ни единого звука кроме собственных шагов: ни птиц, ни насекомых. Все словно вымерло.
Катя медленно брела по брошенному лагерю, совершенно растерявшись. «Где же Николай? Быть может, он не дождался и отправился ее искать?»
В этот момент она ощутила едва различимую дрожь, исходящую от земли. Катя замерла. Да, не было сомнений - земля подрагивала. Кате стало вдруг страшно. Ей показалось, что она умерла. «Нет, так нельзя!» -- она похлопала себя по щекам. -- «Коля сейчас вернется. Он просто не мог уйти без меня. Он обещал Какой нелепый у меня, наверное, вид в этом платке…»
Ее мысли были внезапно прерваны сильным глухим звуком. Катя не успела ничего понять, как на земле впереди нее образовалась трещина, которая тут же разверзлась до невероятных размеров. Тряхнуло так, что Катя не устояла на ногах и упала. Но она тут же вскочила, не в силах оторвать взгляд от страшного зрелища: из образовавшейся трещины валил дым. Пока Катя соображала, что делать, земля снова дрогнула и трещина озарилась пламенем. Но нет, это было не пламя, это была лава! Она полезла наружу сразу по всей ширине длине трещины. До нее было далеко, но Катю все равно обдало жаром.
Закричав от ужаса, она бросилась прочь. Но бежать ей предстояло недолго. Земля вздыбилась прямо у нее под ногами и девушку отбросило назад. Почва снова дала трещину, из которой неудержимо хлынула новая порция лавы. Катя, дико озираясь, вдруг к своему ужасу поняла, что лава окружила ее со всех сторон. Кольцо медленно и неумолимо сжималось…

-- Ты хоть раз наблюдал, как лава пожирает живого человека? -- услышал я голос Медлеса.
Сжав от напряжения зубы, я отрицательно помотал головой.
-- А видел ли ты хотя бы раз, как раскаленная лава забирает твою любимую? -- продолжал пытать меня Медлес. -- А ведь она просила лишь подождать. Ты сам клялся, что подождешь. И вы тогда могли бы быть вместе. Вспомни аромат ее чая, Коля. Вспомни ее глаза и ее смех…
Последнее, что я услышал - ее душераздирающий крик. Последнее что я увидел - вспыхнувшую на ней одежду.

Я сидел на кровати и приходил в себя. Это снова был настоящий я. Но все равно было довольно тяжко на душе.
-- Я избавил тебя от дальнейшего, захрипел Медлес. -- Алфимов досмотрел все до самого конца. Завтра ваш черед, доктор Савичев. Это будет ваш грех и щадить я уже не буду. Выбор за вами. Вы можете выйти из камеры, пока не настал новый вечер, как это сейчас сделаю я.
С этими словами Медлес исчез и я обнаружил, что близится рассвет.
-- Но ведь Алфимов ни в чем не был виноват! В чем же его грех? -- прокричал я в пустоту.
-- В том, что, необдуманно поклявшись, он не сдержал своего обещания… -- голос Медлеса, затихая, растворился в холодном утреннем воздухе.

Новый день показался мне невыносимо долгим. Начальник тюрьмы Копнов лично приходил и уговаривал меня прекратить эксперимент. Я заверил его, что все в порядке. Хотя, конечно, сам так не думал. Это была западня - Медлес знал, что я, да и любой другой на моем месте не смог бы удержаться от того, чтобы заглянуть в свое прошлое и узнать тайну, которую оно в себе скрывает. Чего бы это ни стоило.
Я вновь и вновь прокручивал в голове наиболее впечатляющие фрагменты своей прошлой жизни, пытаясь угадать - на каком же из них заострит свое внимание Медлес. Я допускал, что совершил в свое время немало поступков, которые с точки зрения общепринятых этических норм можно отнести к греховным, но они все не стоили того, чтобы моя совесть не смогла бы совладать с любым из них. Быть может, я просто был слишком плохим образчиком добродетели? Или Медлес на самом деле знал гораздо больше, чем я мог себе представить?

Я неспешно греб, стараясь держать лодку середины пруда, окаймляющего городской парк. Сегодня выдался на редкость солнечный день. Из парка доносилась мелодия, наигрываемая духовым оркестром. Мимо нас проплывали лодки с веселящейся публикой. Выходной день удался на славу.
Альбина сидела напротив, на скамеечке, расположенной у самой кормы. Она, сняв перчатку, опустила руку за борт и наблюдала за тем, как ладонь скользит по поверхности воды.
-- Интересно, здесь очень глубоко? -- спросила она.
-- Гораздо глубже, чем кажется, -- ответил я. -- А еще поговаривают, что здесь с недавних пор завелись сбежавшие из кунсткамеры каракатицы. Они плавают у поверхности и хватают беспечных простаков за руки…
-- Да хватит тебе нести всякую чепуху! -- она зачерпнула рукой воду и брызнула на меня. -- Ну как водичка?
-- Ты слишком долго держала в ней свою руку, -- я достал платок и обтер капли с лица. -- Теперь вода в пруду стала такой же ледяной, как и твое сердце. Нелегко придется каракатицам…
-- Я ведь могу еще освежить, -- она снова погрузила руку в воду.
-- Можешь не утруждать себя, Альбина, -- я бросил весла, выпрямился во весь рост и взобрался на самый нос лодки, развернувшись в сторону ее движения. -- Надеюсь, мне повезет и я отыщу на дне жемчужину. Может, хоть она поднимет тебе настроение.
-- Не глупи, Яшка, -- рассмеялась Альбина. -- Садись на место, а то и впрямь свалишься. Кто меня потом на берег отвезет?
-- Смотри-ка - Бекас! -- воскликнул я и спрыгнул обратно к веслам. От этого лодка неожиданно качнулась и Альбина вскрикнула.
«Бекас» - это прозвище профессора Бексарова, читавшего лекции по психиатрии в медицинском университете, студентами которого мы с Альбиной и являлись. В данный момент он проплывал мимо нас на лодке, но держался рядом с берегом. С ним была его жена, укрывающаяся от солнца под зонтиком, и сын - упитанный карапуз, самозабвенно уплетающий леденец на палочке.
Я сложил ладони рупором и прокричал:
-- Профессор, не напоритесь на рифы!
Он повернулся в нашу сторону, оставив весла в покое на некоторое время, затем, также молча взялся грести с удвоенной силой. Его жена рассматривала нас, прикрывая глаза от солнца ладонью, поднесенной ко лбу.
-- Что-то Кирилл Альбертович сегодня не в духе, -- я тоже налег на весла. -- Видела, какой хмурый?
Альбина не отвечала, полностью переключив свое внимание на отлавливание проплывающих мимо листьев.
-- А жена у него довольно привлекательная, -- продолжал я, не обращая внимания на ее молчание. -- Из тех, что сразу задерживают на себе взгляды кавалеров.
-- Ты думаешь? -- Альбина оставила листья в покое.
-- О, да. Если бы я в свое время не был очарован сидящей сейчас напротив меня особой, я, наверное, попытался бы наставить Бекасу рога…
Кирилл Альбертович Бексаров был еще относительно молод. По крайней мере, в профессорском составе нашего университета он точно был самым младшим. Я не пропускал ни одной его лекции, ибо изо всех предметов только психиатрия увлекала меня по-настоящему.
-- И что же в ней привлекает тебя в первую очередь? -- раздался голос Альбины.
-- В ком? -- я сделал вид, что не понимаю - о чем речь.
-- В его жене, -- тон ее голоса опять обретал резкие оттенки.
-- Да многое. Вот взять хотя бы осанку - спинка прямая, грудь вперед. А какое декольте… -- я картинно закатил глаза. -- И ведь есть, что этим декольте обнажить, черт возьми!
-- Так бы и сказал, что прельстился ее грудями! -- фыркнула Альбина.
-- Ну почему же? Не только, -- продолжал я свое неблагодарное занятие, связанное с восхищением достоинствами одной дамы в присутствии другой. -- Даже такая ординарная, казалось бы, вещь, как челка…
-- Челка? -- переспросила она.
-- Ну да, челка. Она так непосредственно ниспадает на лоб, что делает ее хозяйку одновременно и наивной девочкой-подростком, и загадочной опытной женщиной, знающей себе цену…
-- Осталось только челку отрастить, -- произнесла Альбина.
-- Зачем? -- не понял я.
-- Да, так… -- она снова загрустила.
-- И все-таки? -- не отставал я.
-- Я же сказала, что просто так! -- холодно отреагировала она. -- И вообще, надоело уже плавать. Хочу на берег.

-- Если бы любовь на самом деле окрыляла, то я бы сейчас взлетел, -- шепнул я Альбине на ушко, когда мы прогуливались по одной из аллей парка.
-- Давай лучше присядем, -- предложила она.
-- Ты на самом деле чувствуешь то, в чем все эти дни настойчиво пытаешься меня убедить? -- спросила она, когда мы уселись на лавочку в тени раскидистого клена.
-- Я люблю тебя, Альбина. Никогда я не испытывал еще подобных чувств, -- ответил я, не сводя с нее взгляда.
-- Но почему именно я? И с чего вдруг это произошло сейчас - ведь мы до этого были знакомы не первый год?
-- Если бы я мог тебе это объяснить, я бы это сделал. Я и сам ничего не понимаю. То, что со мной творится - мне незнакомо. Да и кто может дать определение любви? Безумно влюбленному дано ощутить, но объяснить это невозможно, возлюбленная моя Альбина.
-- Как все-таки с моей стороны неправильно и глупо, что я встречаюсь с тобой, но не могу ответить тем же. Наверное, нам надо прекратить эти встречи и беседы, -- произнесла она.
Я молчал.
-- Но с другой стороны, мне ведь так интересно общаться с тобой, -- продолжала она. -- Ты так понимаешь меня всегда. И вообще, Яша, ты такой необычный - совсем непохожий на остальных. Дурацкая штука - жизнь, правда? -- дружелюбно рассмеялась она.
-- К счастью, она не стоит на месте, а с каждым днем меняется, -- произнес я. -- Меняются люди, меняются их взгляды.
-- Совершенно согласна с тобой, -- вторила она мне. -- Вполне возможно, что в недалеком будущем мое отношение к тебе изменится и я буду видеть в Яше Савичеве не только сокурсника и друга. Сейчас же мне так не хочется, чтобы мы все прекратили. Наша дружба мне очень дорога. Если, конечно, такое положение вещей не будет приносить тебе боль.
-- Да что ты, Альбина! -- я нежно провел кончиками пальцев по ее плечу. -- Когда ты рядом со мной, я парю над облаками…
-- Ну хорошо, -- оживилась она. -- Уже темнеет - пойдем смотреть фейерверк!
Альбина взяла меня за руку и мы пошли по аллее, выглядя со стороны счастливой влюбленной парочкой.
Далее меня ожидало еще полчаса приятных мгновений, пока мы наблюдали за праздничным фейерверком. Я обнимал Альбину за плечи, пока она восхищенно ликовала по поводу очередного салютного залпа. А сам лицезрел не огни фейерверка, а освещаемое ими ее лицо.

-- Не желаешь заглянуть ко мне в гости? -- ненавязчиво спросил я, когда мы возвращались из парка.
-- Да нет, уже поздно, -- отозвалась Альбина. -- А завтра лекция как раз…
-- По психиатрии, -- уточнил я. -- Придется рано вставать.
-- Это, наверное, единственный предмет, который ты посещаешь? -- рассмеялась Альбина. -- Смотри, как бы тебя не отчислили.
-- Что поделать, если остальные меня не интересуют. Пока, по крайней мере, -- ответил я. -- Кстати, предлагаю все-таки пойти ко мне, заночевать, а завтра вместе пойдем на долгожданную лекцию…
-- Я, вообще-то, привыкла ночевать дома, Яша, -- возразила она.
-- Да ты не беспокойся, я буду спать в другой комнате, на кушетке, -- не сдавался я.
-- Прекращай, к чему это все? Не слишком ли много для одного дня? -- сопротивление в ее голосе все же ослабевало.
-- Тем более, ты давно хотела посмотреть мою библиотеку, -- я использовал все возможные доводы.
-- Ну хорошо, хорошо. Давай зайдем посмотрим твою библиотеку, но не более. Договорились?
-- Ваше слово - закон, -- я, не дав Альбине опомниться, взял ее за руку, наклонился и припал к ней губами.
-- Только давай без глупостей, -- она мягко, но настойчиво отстранила меня.

Я снимал неподалеку меблированные апартаменты, состоящие из трех комнат. Весь путь от парка до моего жилища я развлекал Альбину рассказами о своей собственной теории относительно феномена сновидений.
-- Не ожидала, что у тебя столько книг, -- восхищенно произнесла она, когда я провел ее в свой кабинет.
-- А какие книги, заметь, -- подхватил я.
-- Я думала, что у тебя окажется одна лишь психология, -- призналась Альбина.
-- Недооценка гораздо приятнее разочарования, согласись? -- высказался я.
-- Вот это ты верно подметил, -- ответила она. -- Дай мне что-нибудь почитать на свой вкус.
-- Я уже давно приготовил для тебя одну книжку.
-- Правда? Какую? -- заинтриговано спросила она.
-- Поприсутствовав как-то на лекциях по правоведению, я обратил внимание, что для будущего врача ты слишком сильно интересуешься политикой и государственным устройством. Я ведь не ошибся?
-- И на этот раз ты тоже оказался прав, Яков Михалыч, -- Альбина слегка растерялась.
-- Вот, специально для тебя - «Левиафан» Гоббса, -- я достал увесистый том с одной из полок. -- Уверен, что тебе понравится. Тем более, прочесть это можно хотя бы только за то, что когда-то сей труд был публично сожжен.
-- Благодарю, -- она взяла книгу, открыла первую страницу и начала читать.
-- Ты можешь устроиться поудобнее, -- произнес я через некоторое время. -- Я сейчас приготовлю чай.
-- Да нет, спасибо, -- улыбнулась она, захлопывая книгу. -- Я пойду домой - уже поздно.
-- Полагаю, что предложение ночлега будет отвергнуто при любых условиях? -- осведомился я.
-- Пока - да, -- многозначительно ответила Альбина. -- И не вздумай меня провожать, а то я потом буду переживать.
-- Переживать за меня? Что-то новенькое, -- усмехнулся я.
-- Не говори так, -- обиделась она.
-- Ладно, пойдем. Одну я тебя все равно никуда не отпущу, да и книжку помогу донести.
Проводив Альбину и вернувшись домой, я первым делом сел за письменный стол, достал из выдвижного ящика толстую тетрадь в твердом переплете из зеленого бархата, открыл ее на заложенной странице, обмакнул перо в чернильницу и начал писать:

«10 мая. А. дает согласие на совместное проведение выходного дня…»

Как я ни старался, но все-таки проспал на следующее утро (увлекся записями накануне) и слегка опоздал к началу лекции. Пробираясь к своему излюбленному месту на «галерке», я встретился взглядом с Альбиной, сидевшей в первом ряду. Ее глаза были заплаканными.
В перерыве я попытался заговорить с ней, но, видя, что она едва удерживается от того, чтобы снова не разреветься, решил оставить ее в покое. После лекции Бексарова она ушла и до конца занятий так и не появилась. Вечером я зашел к ней, но дома Альбины не оказалось.
На следующий день меня ожидала лабораторная работа. Предстояло мерзкое занятие, связанное с препарированием лягушек. И избежать этого не было никакой возможности. Мы с сокурсниками сидели в кабинете и отпускали мрачные шуточки по этому поводу. Вскоре зашла Альбина и, увидев меня, направилась в мою сторону. На лице ее обозначилось каменное равнодушие. В руках она держала сверток, который она, подойдя, положила на мой стол. Под слоем бумаги угадывался «Левиафан» Гоббса.
-- Все? -- спросил я.
-- Все, -- не менее лаконично ответила она и удалилась.
В этот и несколько последующих дней мы ни разу не заговорили друг с другом.

Однажды я довольно поздно возвращался домой. Подойдя к двери, я на ощупь пытался попасть ключом в замок.
-- Любите гулять по ночам, Яков Михайлович? -- услышал я позади голос Альбины и от неожиданности чуть не выронил тетрадь в зеленом бархатном переплете.
-- Давно ты здесь? -- спросил я.
-- Не очень. Извини, что без приглашения. Надеюсь, двери этого дома еще открыты для моей персоны?
-- Пока закрыты, но стоит лишь пожелать… -- я, наконец попав ключом в замок, провернул его и открыл дверь, приглашая Альбину внутрь.
-- А что это за тетрадка? -- спросила она, указывая на то, что я держал в руках.
-- Да… ничего интересного - взял у знакомого лекции по физиологии, -- я бросил зеленую тетрадь в стол и задвинул ящик.
-- Хочешь чай с вареньем?
-- С удовольствием, -- Альбина непринужденно уселась в кресло.
Вскоре мы пили чай, болтали и от души хохотали над всякими забавными ситуациями, которые придумывали на ходу.
-- Мы можем заниматься этим часами, не правда ли? -- спросил я ее.
Она, смеясь над очередной шуткой, лишь кивнула в ответ.
-- У нас столько общего, любимая. Иногда мне кажется, что ты - часть меня. Отбери тебя у меня - и я уже не смогу жить.
Альбина прекратила смеяться и лицо ее посерьезнело.
-- Ты так любишь меня, Яша, а должен презирать, -- тихо произнесла она.
-- Что ты такое говоришь, Альбина?
-- Я знаю, что говорю, а вот ты знаешь не все. Я - подлая. Подлая и лживая…
-- Прекрати! Ты не можешь быть такой. Моя Альбина - самая лучшая.
-- Если бы ты все узнал, то уже не думал бы так.
-- Но чего я не знаю? Почему ты не можешь сказать мне этого?
-- Мне трудно это сделать, -- она опустила глаза.
-- У тебя есть кто-то? Именно поэтому ты была так холодна по отношению ко мне? -- тихо спросил я через некоторое время.
Альбина какое-то время молчала, уставившись в пол, потом кивнула.
-- Мало того, -- произнесла она. -- Я ведь и с тобой-то встречалась лишь потому, что тосковала, когда увидеться с ним. Он ведь - не свободный человек - у него жена, дети, репутация. Вот видишь, каким оказался твой идеал, который ты себе придумал! -- она закрыла лицо ладонями.
Я встал и начал беспорядочно шагать из одного угла комнаты в другой. Сердце мое бешено колотилось, во всем теле ощущалась дрожь, которую я никак не мог унять.
-- Яша, успокойся, сядь. Пожалуйста, -- сказал она.
Я не отвечал, продолжая мерить комнату шагами.
-- Яша, умоляю тебя, сядь! Не пугай меня - я никогда не видела тебя таким! -- нотки отчаяния в ее голосе вернули меня к реальности и я сел рядом с Альбиной.
Она обняла меня:
-- Ну прости же меня, прости! Почему же ты такой ранимый?
Я обнял ее в ответ:
-- Почему же за эти объятия, за эту каплю счастья я должен платить морем горя и океаном страдания? -- мои руки скользили по ее спине, шее и волосам.
Как же было тяжело чувствовать тепло ее желанного тела, вдыхать аромат ее волос и понимать, что все это предназначается другому. Словно умирающий от жажды странник ползет по раскаленному песку, слышит шум водопада и понимает, что никогда до него не доползет.
-- Кто он? Я знаю его? Скажи - мне станет легче, -- произнес я, когда дрожь в какой-то мере утихла.
-- Да, знаешь, -- очень тихо сказала Альбина.
-- Он из нашего университета?
Она кивнула.
-- Кто-то с нашего курса?
-- Нет, он не студент, -- ответила она.
-- Преподаватель? -- изумился я.
-- Да, -- сказала она. Затем, после небольшой паузы добавила: -- Это - Кирилл.
-- Бекас?! -- еще более изумился я.
-- Не смей называть его так! -- Альбина высвободилась из моих объятий. -- Никогда не говори о нем ничего плохого, слышишь? Этот человек для меня - все. Никто не относится ко мне так, как он.
Я хотел было напомнить о своих чувствах: «Ведь и для меня нет на этом свете никого милее тебя, девушка». Но я промолчал, понимая, что она даже и не представляет - что творится в душе того, кто ей безразличен…
-- Помнишь - тогда, в парке, катаясь на лодке, мы повстречались с Кириллом? -- произнесла она. -- После этого у нас с ним состоялся разговор. Он, глупенький, приревновал меня к тебе и заявил, что не может больше мне доверять, предложив расстаться. Я тогда вспылила и ушла, хлопнув дверью, но через некоторое время меня охватило отчаяние и понимание того, что я не могу расстаться с ним. Дождавшись его после работы, я спросила - почему он так легко порывает со мной. Он ответил, что для него это также невыносимо, но мириться с тем, что у меня есть другой, он не мог. Я пыталась объяснить, что ты просто друг, что мне интересно с тобой, как с личностью, что как мужчина ты мне безразличен, но он был непреклонен и выдвинул категорическое условие прекратить с тобой любые отношения за пределами университета. Мне ничего не оставалось, как безропотно принять все его требования, лишь бы поскорее снова очутиться в его объятиях.
-- Но позволь, почему тогда ты сейчас здесь? -- спросил я.
-- Потому что я, прежде всего, самостоятельная личность, -- отвечала Альбина. -- И я не собираюсь отчитываться перед кем-либо за свои поступки и решения. А кроме того, Кирилл потом все-таки опомнился и согласился, что немного перестарался. Он сказал, что уважает мою свободу и не будет впредь пытаться загонять меня в какие-либо условности. Какой он все-таки необыкновенный!
-- Ну ладно, Яша, -- она поднялась из кресла. -- Мне пора. Оказывается, уже начало светать. Не хватало еще, чтобы до него дошли слухи, что я под утро выхожу из твоей квартиры! Пообещай, что с тобой все будет нормально.
-- Не знаю. Не могу этого обещать. Мне очень тяжело, я не вижу для себя никакого выхода, -- я сидел, обхватив руками голову.
-- Не смей! Ты что? Мальчик ты мой несчастненький, -- она присела рядом и снова обняла меня. -- Дай слово, что успокоишься, а я буду и впредь навещать тебя.
-- И снова будешь дарить мне объятия? -- спросил я.
-- Посмотрим, -- она улыбнулась и встала. -- Ну все, завтра вечером я забегу. Ты будешь дома?
Я кивнул.
-- Ну ладно, пока. Не грусти, друг мой.
Как только дверь за Альбиной захлопнулась, я встал, потянулся, подошел к столу и достал из него тетрадь с зеленым переплетом:

«14 мая. А. рассказывает про Б. …»

На следующее утро я сидел, развалившись в кресле, в кабинете профессора Бексарова. Хозяин кабинета стоял у окна, повернувшись ко мне спиной.
-- Все шло, как надо, но вы своей последней выходкой чуть все не испортили, Кирилл Альбертович, -- произнес я. -- Что это значит? Вы противоречите нашей договоренности, вы мешаете мне…
-- Нет больше никакой договоренности, -- Бексаров отошел от окна и сел в свое кресло за столом. -- Я в одностороннем порядке разрываю наше соглашение…
-- Но позвольте… -- попытался возразить я.
-- Не беспокойтесь, Савичев, -- перебил меня профессор. -- Со своей стороны, я выполню то, о чем мы условились - вы получите это место на кафедре. С вас же снимаются все обязательства и я попрошу вас незамедлительно прекратить какое-либо дальнейшее участие в этом деле.
Он нервно вертел в руках карандаш. Точно также Бексаров нервничал тогда, месяц назад, когда он впервые вызвал меня к себе в кабинет. На кафедре психиатрии намечалась вакансия, на которую претендовало сразу несколько студентов с нашего курса. Мне очень было нужно заполучить это место, но с моей успеваемостью об этом можно было благополучно забыть. Профессор Бексаров, однако, сообщил, что давно подметил мою приверженность к преподаваемой им науке и пообещал, что место на кафедре займу я. Но за это я должен был оказать ему одну необычную услугу…
-- Ты ведь знаком с Альбиной? -- спросил он меня тогда. -- Она - с вашего потока.
-- Такую девушку трудно не замечать, -- отвечал я.
-- Верно, не замечать ее трудно, -- проговорил Бексаров каким-то странным тоном. -- Значит, ты считаешь ее привлекательной?
-- Не только, -- сказал я. -- Плюс ко всему, в этой прелестной головке заключено нечто не менее интересное. По крайней мере, это мое суждение, как психолога. Хотите, чтобы я организовал вам рандеву? -- я подмигнул ему.
-- Нет, мне нужно, чтобы ты сам познакомился с ней поближе, -- эта фраза Бексарова слегка озадачила меня.
-- Представь, что это, своего рода, некое психологическое задание, -- продолжал профессор. -- Тебе ведь нравятся такие игры? Не отпирайся - я давно наблюдаю за тобой. Тем более - ты, как никто другой достоин этого места на кафедре. Поверь моему опыту в этом деле - с твоими способностями тебе не составит труда вскружить голову этой девушке.
-- Возможно, -- ответил я после некоторых раздумий. -- Но я ведь не механизм. Чтобы пойти на это, мне необходимо знать - зачем?
-- Я это понимаю, -- произнес Бексаров. -- И поэтому доверяюсь вам, Савичев, и объясню - для чего мне понадобилась эта нелепая, на первый взгляд, затея.
-- Дело в том, -- начал рассказывать он, -- Что мы с Альбиной вот уже почти целый год состоим в интимной связи. Долго рассказывать, как это началось, да и к нашему делу эти детали отношения не имеют. Суть же в том, что пришла пора нам с ней расстаться. Это нужно сделать сейчас, пока наш роман не стал достоянием общественности. Это был бы большой скандал и я мог бы многое потерять. Не скрою, что мне тяжело решиться на это: ведь я так сильно люблю ее. К несчастью для Альбины и она питает подобное чувство по отношению ко мне. Я смогу пережить разрыв, хотя и с некоторой болью. Но вот она… Как ты правильно подметил, Яков, эта девушка очень непроста. Ее натура удивительна и насыщена, но, вместе с тем, она противоречива и психически неустойчива. Я неоднократно пытался помочь ей обрести себя, но даже моих навыков для этого не хватило. Быть может, тебе это удастся, со временем. Если я просто брошу ее вот так, прямо сейчас, она может не выдержать и совершит что-нибудь ужасное. Увлеки ее, Яков, приложи для этого все свои силы. Она постепенно всецело переключится на тебя и все разрешится безболезненно и естественно…

Вот такой разговор состоялся у нас с профессором около месяца тому назад. Теперь же он решил все отменить.
-- Видите ли, Кирилл Альбертович, -- я сел в кресле поудобнее, заложив ногу за ногу. -- Все не так просто: снаряд уже выпущен и вернуть его обратно в орудие нет никакой возможности. Остается лишь ждать, когда он достигнет цели…
-- Что вы такое несете, Савичев? -- Бексаров нахмурил брови. -- Со мной вы эти свои штучки бросьте. Я вам говорю - довольно. Забудьте все и не лезьте не в свое дело.
-- Вам, профессор, уже говорилось как-то, что я - не бездумный механизм. Просто так все взять и забыть все я уже не могу. Теперь это и мое дело тоже.
Лицо Бексарова еще более помрачнело.
-- Вот вы же не смогли довести задуманное до конца. А почему? -- задал я ему вопрос.
-- Когда я увидел тогда вас в лодке, я понял, что никогда не смогу примириться с тем, что Альбина будет принадлежать другому…
-- Тогда поймите и меня, Кирилл Альбертович, -- я встал, подошел к столу и навис над Бексаровым. -- В попытках увлечь Альбину я и сам попал под действие ее чар. Разлука с ней будет для меня не менее болезненной. Поэтому я выполню условия нашего договора в полной мере. Теперь это - область моих интересов…
Раздался хруст. Это Бексаров сломал карандаш, который вертел до этого в руках.
-- О каких чувствах ты можешь мне тут говорить, Савичев? -- он вскочил с кресла. -- Ты можешь запудрить мозги впечатлительной девчонке, или кому-то еще, но я то знаю - кто ты есть на самом деле. Тебе же плевать на чужие судьбы и переживания, окружающие люди для тебя лишь материал. Ты не живешь, ты - играешь по каким-то своим гнусным правилам. Мечтаешь о карьере психиатра, а тебе самому место в сумасшедшем доме!
-- А что - чрезвычайно полезная практика. Надо будет обдумать это, -- я снова вернулся в кресло.
-- Можешь кривляться, сколько влезет, но знай, Савичев, -- продолжал Бексаров. -- Хочешь игру - ты ее получишь. Правда, ты проиграешь: Альбина никогда не полюбит тебя. Не соперник ты мне, мальчик…
-- Ну почему же, половая зрелость у меня уже наступила, -- ухмылялся я.
-- А будешь нам мешать, -- не обращал внимания Бексаров, -- Не видать тебе кафедры даже в твоих грязных снах. Мало того - из университета вылетишь, как пробка из бутылки шампанского…
-- Под общий смех и звон бокалов, - договорил я. -- Ну ладно, профессор,-- я поднялся, предварительно хлопнув себя по коленям. -- Обдумаю ваши интересные предложения, взвешу все «за» и «против», а потом поступлю так, как решит мой нездоровый рассудок. Ну а вы, со своей стороны, все же не пытайтесь остановить летящий снаряд - он принесет жуткие разрушения.
Я откланялся и вышел из кабинета. Но тут же снова заглянул внутрь и сказал:
-- А у вас потрясающе эффектная супруга, профессор. Вкус у вас безупречный! - с этими словами я захлопнул дверь и зашагал прочь, оставив Бексарова наедине со своими мыслями.
У ближайшего окна я остановился, присел на подоконник, достал тетрадь в бархатном переплете и начал записывать:

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒