Возвращение в Зеленые Камни 8 страница

Азамат, увидев эдельвейс в моих руках, заулыбался:
-- Ты везучий человек, Николай, -- сказал он.
-- Да, мне просто повезло, что я остался жив, -- и я выложил ему все, что со мной только что произошло.
-- Здесь ее называют Змеиной Горой, -- произнес Азамат после моего рассказа.
-- А раньше ты сказать об этом, конечно, не мог? -- обиделся я.
-- А ты уверен, что полез бы после этого? -- в ответ спросил он. -- Не переживай, у меня, в случае чего, отличные травы от укуса гадюки.
-- Вот спасибо, Азамат. Ты - настоящий друг, -- съехидничал я.
-- Да хватит ныть! -- он хлопнул меня по спине. -- Эдельвейс уже у тебя. Поверь, многие бы желали оказаться сейчас на твоем месте…
-- Сейчас-то - конечно…
-- Видимо, Аллах не против того, чтобы ты произвел впечатление на ту женщину, -- заключил Азамат.
Мы поели, эдельвейс я поместил в кожаный мешок с водой, предусмотрительно припасенный Азаматом, и сразу же тронулись в обратный путь. Азамат был отдохнувшим, а я забыл про усталость, предвидя скорую встречу с той, о которой не переставал думать со вчерашнего вечера.

К ужину мы, конечно же, опоздали. Уже стемнело и единственным источником света в лагере был традиционный вечерний костер, который мы заметили еще издали. Я не находил себе места, пока в отблеске пламени не увидел Катино лицо. Какое счастье - она была здесь! С ней были и ее вчерашние спутники, а также несколько наших.
Азамат, сославшись на усталость, пошел к себе в палатку. Я извлек эдельвейс из кожаного мешка, стряхнул с него капли воды и направился к костру. Они все пели что-то из местного фольклора. Когда песня закончилась, я вышел из темноты и поприветствовал всех. Катино лицо при моем появлении едва заметно оживилось (или мне так показалось). В руке у меня был эдельвейс. Увидев его, все присутствующие замолчали и ждали дальнейших действий с моей стороны.
-- Это вам, -- я протянул цветок Кате.
-- Ой, ну что вы, -- она смутилась, но все же через мгновение взяла его. -- Какая красота! Спасибо, Николай.
-- Да вы просто джинн, исполняющий желания, -- усмехнулся Тимофей, с любопытством рассматривая эдельвейс через Катино плечо. -- Сможете на карте показать, где нашли его?
-- Показать - не проблема, -- отозвался я, не сводя с Кати глаз. -- Но этот экземпляр был на той горе единственным…
-- Вы забирались на гору? -- спросила она.
-- Да, надеялся отыскать там залежи кварца, -- придумал я первое, что пришло на ум.
Мы помолчали некоторое время.
-- Обычный удел цветка, подаренного какой-нибудь женщине, -- нарушила тишину Катя, -- Неумолимо увядать и в конце концов оказаться на свалке. Но этому - уготована вечность: я определю для него лучшее место в своем гербарии.
-- Это будет очень приятно для меня, -- проговорил я, продолжая неотрывно смотреть на нее и на этот раз она не отвела взгляд…
-- Ну, как говорится, в гостях хорошо, а дома - сами знаете, -- раздался голос Тимофея и он поднялся на ноги. -- Пора и нам покинуть сей дружественный стан.
Только сейчас я заметил, что у костра остались лишь мы втроем.
-- А может быть посидите еще намного? -- с надеждой спросил я.
-- Вы нас, Николай, конечно извините, но нам завтра нужно рано вставать, -- возразил Тимофей. -- Мы, знаете ли, собирались завтра на рассвете понаблюдать, как распускаются соцветия клевера.
Катя бросила на него взгляд, в котором я уловил тень удивления и понял, что «соцветия клевера» - из той же оперы, что мои «кварцевые залежи».
-- Катя, ну может хоть вы ненадолго задержитесь? -- сделал я еще одну отчаянную попытку. -- Мне часто приходится странствовать и подчас возникает много вопросов относительно тех или иных представителей флоры. Я надеялся, что вы могли бы разъяснить некоторые вопросы…
Тимофей попытался было снова запротестовать, но я опередил его:
-- Да вы не беспокойтесь - я провожу Катю до самого вашего лагеря. Мне в этих местах каждое дерево знакомо.
-- И в самом деле, Тимофей, -- она неожиданно поддержала мою идею. -- Ты иди, а я еще посижу. Мне совсем не хочется спать - я только впустую проворочаюсь в палатке и завтрашние соцветия клевера мне будут совсем не в радость.
Я улыбнулся. Тимофей хотел найти еще какие-то аргументы, но не сумел. Поэтому он, посидев с нами еще какое-то время, вскоре откланялся и ушел.
У меня внутри все клокотало. Хотелось запрыгать от радости, но я сидел и лишь глупо, как мне казалось, улыбался.
-- И какие же представители флоры вас интересуют, Николай? -- передразнила она меня, когда Тимофей исчез из виду.
-- Ну, многие… -- я не нашелся, что ответить.
-- Или вас интересует что-то другое? -- Катя улыбалась, но глаза ее были серьезными. Она, в ожидании моего ответа, переключила внимание на разглядывание лепестков эдельвейса. -- Я же вижу, что вы хотите что-то спросить. Спрашивайте сейчас, пока у вас есть такая возможность.
-- Вы правы, -- я слегка разволновался. -- На самом деле… Даже не знаю, как об этом спросить, имею ли я право на такие вопросы? Ну, в общем, вы и Тимофей… Как бы выразиться…
Она отложила цветок в сторону и посмотрела на меня. Я чувствовал себя идиотом и старался не встретиться с ней взглядом.
-- Я, безусловно, не обязана отчитываться в подобных вещах перед кем бы то ни было, -- сказала она.
-- Конечно же, простите… -- начал оправдываться я, сгорая от стыда, но она прервала меня:
-- Не перебивайте, Николай. Мне, в свою очередь, хочется спросить - зачем вам нужно это знать? Это важно для вас?
Я кивнул:
-- Да, Катя. Вы даже не представляете себе…
-- Для вас я сделаю исключение, -- снова перебила она меня. -- Вам я скажу, что с Тимофеем мы коллеги и, возможно, в какой-то степени друзья. Спим же мы, простите за откровенность, в разных палатках. И более того, предвосхищая ваши последующие вопросы, я скажу, что сплю в своей палатке одна. Возможно, что мои слова показались вам резкими, но такова уж моя натура.
Высказавшись, Катя подняла с земли ветку и начала ворошить ею угли в костре.
-- Еще раз прошу прощения за то, что вторгся со своими расспросами в чужую жизнь, -- заговорил я через некоторое время. -- И раз уж мы начали этот разговор, то и я хотел бы кое о чем сказать вам. Не знаю, правда, с чего начать, -- у меня вырвался нервный смешок…
-- Ой, а ведь вы же, наверное, голоден? -- неожиданно воскликнула Катя. -- Ужин, конечно же, совсем остыл.
-- Мне сейчас не до еды, поверьте мне, -- ответил я, тщетно стараясь направить ход своих мыслей в нужное русло.
-- А давайте попьем чаю, -- не унималась она. -- У меня есть замечательный сбор по собственному рецепту. И раз уж вы взялись выполнять мои желания, то вот вам второе: раздобудьте пару кружек и кипяток.
-- Будет исполнено, о, луноликая, -- я соединил ладони рук на уровне груди и поклонился.
Катя улыбнулась, а я сорвался с места и отправился к походной кухне. Через несколько минут я уже снова был возле костра с парой алюминиевых кружек и чайником кипятка.
Катя достала из своего кармана бумажный пакетик и поделила его содержимое между обеими кружками. После этого я залил в них кипяток.
-- Приятный аромат, -- произнес я. -- Что это, если не секрет?
-- Здесь есть чабрец, лимонник, зверобой, -- перечислила она. -- Я ведь специально принесла это, чтобы угостить вас, Николай.
-- Это правда? -- мое сердце снова заколотилось.
-- Сама себе удивляюсь, что говорю все это, -- рассмеялась она. -- Правда, правда… Да вы уже можете пить, а то остынет.
Я тут же отхлебнул и едва не обжегся.
-- Ну как? -- спросила она.
-- Даже если бы это было отвратительно, я бы сказал, что это сказочный вкус. Но это на самом деле вкусно и слов, чтобы выразить восхищение, у меня просто нет. Поэтому, если позволите, я просто буду пить и наслаждаться.
-- Да вы - прирожденный льстец! -- она хлопнула меня ладошкой по колену. -- Допивайте и пойдем. Уже, наверное, около полуночи.
-- Вы бы могли переночевать у нас, -- я старался тянуть чай как можно медленнее. -- Я предоставлю в ваше распоряжение свою палатку, а сам потесню Азамата.
-- Ну уж нет, -- запротестовала она. -- Что же обо мне подумают мои коллеги, если я вернусь под утро?
Все-таки чай закончился слишком быстро.

-- Вы еще долго намерены здесь оставаться? -- Катя шла впереди меня по едва заметной тропинке, освещаемой светом луны.
-- Еще три или четыре дня, -- я любовался ее легкой походкой и соблазнительной фигурой, которую не мог утаить даже мешковатый комбинезон.
Вокруг же была настоящая благодать: дул легкий свежий ветерок, где-то далеко шумела Ак-Суу, стрекотали кузнечики, небо было усеяно звездами, луна светила во всей своей красе. Меня переполняли чувства и я произнес:
-- Я люблю вас!
Она остановилась, но не обернулась. Я подошел и обнял ее за плечи. Катя грациозно ускользнула и присела на валун, покоящийся у подножия горы.
-- Когда же вы успели - мы видимся всего второй раз? -- она рассматривала звезды на небе.
Я подошел и присел подле нее.
-- Со мной никогда не было чего-либо подобного. Не могу понять, что происходит. Знаю лишь, что видеть вас - это высшее счастье и мне ничего более не нужно, -- я бережно взял ее ладонь в свои руки.
-- Наверное, вы говорите так всем женщинам, Николай? -- она смотрела на меня сверху своими бездонными глазами.
-- Клянусь, что вы первая, кому я говорю что-либо подобное, -- я сжал ее ладонь, но она медленно высвободила ее.
-- Для начала, давайте перейдем на «ты», -- произнесла она. -- Ты не против?
-- Как я могу быть против? -- я снова попытался завладеть ее рукой, но она сделала останавливающий жест.
-- Так вот, как ты можешь делать подобные признания, если совсем не знаешь меня? -- спросила Катя и откинула рукой ниспадающие на лоб волосы.
-- Когда я тебя вчера увидел, я впервые поверил в любовь с первого взгляда.
-- Да ты - просто законченный романтик, Коля, -- улыбнулась она.
-- Я высказал то, что чувствую, -- сказал я, поднявшись на ноги. -- Если мои слова не нашли отклика в твоем сердце, скажи мне об этом прямо сейчас. Мне будет горько это услышать, но я буду вынужден смириться с этим и огражу тебя от своего общества. Но если я сумел зажечь хотя бы маленькую в твоей душе… -- я нежно убрал прядь волос с ее виска.
Катя уклонилась и встала с камня.
-- Ты слишком многого от меня требуешь. Причем за такое короткое время, -- она стояла спиной ко мне. -- Я ведь все-таки женщина и не могу вот так просто распахнуть свою душу. В отличие от тебя, Коля, я так до сих пор и не верю в любовь с первого взгляда. Я вообще не знаю: есть ли любовь на самом деле, не придумали ли ее романтики? Не обижайся на мои слова, пожалуйста. Давай отложим этот разговор на какое-то время. Мы ведь абсолютно незнакомы люди: ни ты, ни я не знаем друг о друге практически ничего. Пока я хочу тебе сказать лишь одно: я сейчас здесь нахожусь с тобой. А это уже должно о чем-то говорить. Я верю, что твои слова искренни, точнее - мне хочется в это верить и было приятно их услышать. А сейчас пойдем - тебе ведь потом еще возвращаться.
Мы снова двинулись по тропе. Внутри меня бушевала настоящая стихия. Я многократно прокручивал в голове ее слова. То мне казалось, что все безнадежно, то, вдруг надежда начинала теплиться. Как я жалел в тот момент, что не умею читать чужие мысли! Я, кроме всего прочего, клял всевозможные табу и нормы поведения, приведшие общество к тому, что люди не могут просто взять и обменяться друг с другом своими чувствами.
У входа в лагерь нас ждал Тимофей. Огонек его папиросы я заметил еще издали.
-- Ты еще не спишь? -- спросила его Катя.
-- Бессонница мучает не одного меня, -- съязвил он.
-- А сейчас, возвращайся, -- Катя развернулась и подошла ко мне. -- А я теперь буду переживать.
Мне так захотелось обнять ее, но я не стал этого делать при Тимофее.
-- А вот это - напрасно. Я могу проделать весь путь даже с закрытыми глазами, -- я не сводил с нее глаз, ощущая боковым зрением сверлящий взгляд Тимофея. -- Мы увидимся завтра? Вы придете?
-- Даже не знаю… Как получится, -- она бросила короткий взгляд на Тимофея.
-- Тогда я завтра вечером приду к вам. Ты не возражаешь? -- я снова почувствовал почти непреодолимую тягу заключить Катю в объятия и не отпускать никогда.
-- Не возражаю, -- рассмеялась она. -- А теперь, иди.
Я откланялся и двинулся в обратный путь.
-- Смотри, Николай, я запомнила и буду ждать завтра! -- крикнула она издалека.
Эти слова окончательно вскружили мне голову. Я набрал в легкие побольше воздуха и что есть сил крикнул:
-- Я искал тебя всю жизнь, Катя!
Ее имя эхом прокатилось по близлежащим окрестностям. Вдали раздался ее звонкий смех. После этого я буквально полетел, окрыленный неведомым доселе чувством.
В ту ночь я долго не мог уснуть. Имей я хоть какую-то наклонность к сочинительству, я бы немедля посвятил Кате стихи. Нет, даже поэму. Такого вдохновения я не ощущал никогда.
Заснув, я увидел сон, в котором мы бежали с ней, держась за руки, по залитому солнцем лугу, усеянному эдельвейсами. Я испытывал такое блаженство, что хотелось плакать от восторга. Внезапно я ощутил, что Катина рука вдруг стала очень холодной. Я посмотрел на нее и ужаснулся - это была рука скелета. Кроме моей ладони она еще сжимала и белоснежный цветок. Я попытался отдернуть свою руку, но не мог…
Вздрогнув, я проснулся, тяжело дыша. Рука все еще не подчинялась мне. Я нащупал ладонь второй рукой и понял, что отлежал ее, неудачно передавив во время сна. Я начал растирать бесчувственную плоть, пока ощущения, а с ними и неприятные «мурашки» не вернулись. После этого я вскоре опять заснул, но уже без сновидений.

На следующий день мы с Азаматом совершили небольшой рейд за образцами мраморного оникса. На обратном пути мы традиционно искупались в обнаруженной почти с самого первого дня пребывания заводи. Мы посещали это место почти ежедневно. Течение здесь было слабое, а горячие источники делали воду достаточно теплой. Ничто не могло лучше освежить после утомительных переходов по горам.
Когда мы вернулись в лагерь, было около пяти часов вечера. Я переоделся и сразу отправился к соседям-ботаникам. В дневное время дорога показалась мне значительно короче.
В их лагере царило оживление. Катю я заметил сидящей на корточках у одной из палаток. Она укладывала в ящик какие-то склянки. Я окликнул ее. Она помахала рукой в ответ и подошла. Мы поздоровались.
-- Пойдем, погуляем немного, -- предложил я.
-- Пойдем, -- ответила Катя и мы неспешно побрели через поляну в направлении ивовых зарослей, растущих вдоль берегов Ак-Суу.
-- Что это у вас за суматоха сегодня? -- кивнул я в направлении лагеря.
-- Поспешные сборы, -- вздохнула она. -- Завтра мы покидаем лагерь. Только привыкнешь к месту, как приходится с ним расставаться…
-- Как, уже завтра? -- я остановился.
-- Увы, -- ответила она. -- А вы когда?
-- Намечено на послезавтра, -- сказал я, снова продолжив движение.
-- Всего лишь день разницы, -- заметила она. -- А хорошо здесь, правда?
Мы вышли к самой реке. От нее исходила приятная прохлада. Вода пенилась и бурлила, сталкиваясь на своем пути с гладко отшлифованными валунами. Мы присели на траву в тени одного из деревьев.
-- Вы еще будете где-то останавливаться? -- осведомился я.
-- Нет, наша экспедиция закончена. Мы возвращаемся домой.
-- Катя, -- я взял ее ладонь в свою руку. -- Я хочу предложить вам одну безумную на первый взгляд затею. Но не спешите сразу отвергать ее, выслушайте до конца, умоляю!
-- Выслушаю, -- кивнула она и улыбнулась, все еще позволяя удерживать свою руку. -- Только не забывай, что мы перешли на «ты».
-- Итак, Катя, а что, если тебе вместо того, чтобы возвращаться домой сейчас, задержаться здесь еще на день и отправиться в путь с нами? Ведь ничего же страшного, если ты появишься на своей службе несколькими днями позже? Договоришься с начальством на худой конец - ведь оно сейчас здесь, наверняка. Зато мы бы могли быть все это время вместе, я бы показал тебе самые красивейшие места в этих окрестностях. Мои коллеги с радостью примут тебя в свои ряды. За это время ты гораздо лучше узнаешь, что я за человек.
-- А ты узнаешь меня, -- вставила она.
-- Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, любимая. Лишь одна мысль о тебе заставляет меня трепетать. Мое сердце осталось с тобой в тот вечер, когда ты впервые улыбнулась мне. Я не могу расстаться с тобой, Катенька! -- я обнял ее и она положила голову на мое плечо.
Боже, как мне было хорошо! Я готов был замереть так на целую вечность.
-- Как все-таки мало судьба выделила нам с тобою времени, Коля, -- произнесла она через некоторое время. -- Я подумаю над твоим предложением, ибо мне оно нравится. Серьезно, нравится. -- Давай решим так, -- она высвободилась из моих объятий. -- Завтра по пути домой мы хотели напоследок пополнить гербарии семенами многолетних трав. Это место совсем рядом. Вы ведь уходите послезавтра?
Я кивнул.
-- Так вот, я помогу ребятам в сборе семян и, если вдруг соберусь духом и решусь, то приду в твой лагерь.
-- Это правда? -- мои мысли путались, а язык плохо слушался. -- Я могу на это надеяться?
-- Я и сама еще ничего не понимаю, Николай, -- ответила она. Мне остается лишь довериться искренности твоих чувств и слов.
-- Если ты вернешься, я стану самым счастливым человеком, -- произнес я. -- И я сделаю все, чтобы была счастливой и ты, милая.
-- Что ж, будем считать, что договорились, -- Катя собралась вставать.
-- Погоди еще минутку, -- остановил я ее. -- Закрой глаза.
-- Хорошо, -- она выполнила мою просьбу. -- Но только давай без глупостей. По крайней мере, пока я не решу все окончательно…
-- Можешь открывать, -- произнес я, не дав ей договорить.
Катя открыла глаза и ее взору предстал играющий в лучах солнца камень, который лежал у меня на ладони.
-- Что это? -- восхищенно удивилась она.
-- Опал. Я нашел его на днях, а один наш умелец отшлифовал его.
-- У него словно пламя внутри, -- Катя осматривала его, не касаясь, словно боялась обжечься.
-- Ты почти права. Это - так называемый лавовый опал. Он образуется в вулканических отложениях. Посмотри - внутри него словно замерла раскаленная лава.
-- Неужели здесь когда-то извергались вулканы? -- спросила она.
-- Очень и очень давно, -- я взял ее за руку и вложил опал в нее. -- Я дарю его тебе, любовь моя.
-- Давай, ты подаришь его мне, если я решусь вернуться, -- она попыталась вернуть камень.
-- Если не вернешься, мне придется зашвырнуть его в реку. Так пусть уж он лучше хранится у тебя, как память об этих местах и о несчастном геологе с разбитым сердцем.
-- Ну хорошо, -- она засмеялась и убрала опал в карман. -- Надеюсь, что мне удастся спасти сердце этого геолога, мы еще не раз вместе полюбуемся этим камнем и он расскажет мне много интересного и страшного про вулканы. А сейчас мне пора идти. Надо еще собрать все вещи. Ты же возвращайся к себе. Если судьбе будет угодно, вскоре мы снова будем вместе. Возможно, что я совершаю глупость, безоглядно доверяясь тебе, но поделать уже ничего не могу. Ну ладно, иди, а то я и так уже наговорила лишнего.
-- Я буду тебя ждать, Катя. Запомни - буду ждать, -- тихо, но твердо проговорил я.
-- Смотри, -- улыбнулась она. -- Я ведь опять запомню.
После этого Катя развернулась и пошла к лагерю. Я какое-то время смотрел ей вслед, затем тоже отправился восвояси. Сердце мое сладостно ныло, а душа просто пела.

Едва я вышел на тропу, ведущую к лагерю, как меня окликнул по имени мужской голос:
-- Николай!
Я обернулся. Из-за деревьев вышел Тимофей. Он либо ждал меня, либо шел следом. Я подождал, пока он приблизится. В руке его дымилась папироса.
-- Куришь? -- предложил он ее мне.
Я отрицательно помотал головой.
-- Зря, Коля - травка у них здесь просто потрясающая, -- он затянулся и только сейчас я обратил внимание на не совсем обычный запах дыма.
-- Конопля? -- поинтересовался я.
-- А чему тут удивляться, -- ответил он. -- Я ведь - ботаник. Травы - моя специализация. Я изучаю их всеми доступными способами. Кроме того, это помогает мне в особо трудные минуты, -- он снова сделал затяжку. -- Катька, кстати, тоже пробовала…
-- Ты хотел предложить мне покурить или что-то еще, например, рассказать про соцветия клевера? -- поинтересовался я.
-- Зря ты к ней ходишь, приятель, -- он бросил окурок на землю и с силой растоптал его каблуком сапога. -- Лес надо беречь, знаешь ли.
-- Это наше с ней дело и я не настроен обсуждать его с тобой, Тимофей, -- резко парировал я.
-- Да ты успокойся, я не собираюсь выяснять с тобой отношения, -- он сунул руки в карманы штанов. -- Ты просто пойми: женщины - такой народ, что понять их совершенно невозможно. Тебе она говорит одно, мне - совершенно противоположное. Поверь, я знаю Катерину не один год. Знаешь, сколько у нее было таких мальчишек-романтиков наподобие тебя?
-- Не затрудняй себя, мне это неинтересно, -- оборвал я его. -- Мне жаль, если ты тоже питаешь к ней какие-то чувства, но я никого не любил так, как Катю. Она мне дороже жизни и не смей говорить о ней в таком тоне, Тимофей, -- я развернулся и пошел прочь.
-- Я ведь тоже в свое время верил ее обещаниям! -- услышал я издали его голос, но оборачиваться не стал.

На следующий день я и все остальные члены экспедиции занимались подготовкой к предстоящему пути. Мы с Радкевичем отбирали наиболее ценные образцы минералов, которые надлежало взять с собой. Вчерашний разговор с Тимофеем хотя и оставил в душе неприятный осадок, но повлиять на мое восторженное настроение ему не удалось и вскоре он был забыт. Счастье буквально переполняло меня и я щедро делился им с окружающими. Я без устали шутил, нес всякую околесицу и напевал песенки, слова которых моя память умудрилась откопать в своих глубинах. При этом не проходило и минуты, чтобы я не бросал взгляд на восточную часть лагеря, откуда должна была появиться Катя.
Но вот приблизились сумерки, а ее все не было. Меня начала одолевать печаль. Просидев у костра до самой полуночи, я отправился спать, утешая себя мыслью, что в запасе еще есть завтрашний день. Наверняка она задержалась, собирая эти свои семена и не решилась идти по темноте. Завтра я либо дождусь ее, либо сам отправлюсь за ней. На душе было скверно, как никогда.
На следующее утро почти все было готово к отходу. Оставался нерешенным один вопрос: мы не израсходовали почти целый ящик взрывчатки. Сюда мы доставили ее на лошадях, а обратно пришлось бы тащить ее на своем горбу. Желающих совершить сей подвиг, естественно, не нашлось. А, поскольку, бросать такой опасный груз было нельзя, решили, что кто-нибудь задержится здесь ненадолго и взорвет все это хозяйство.
Я тут же вызвался, что мы с Азаматом провернем это дело. Кому же, как не нам этим еще заниматься? Азамат, видя мое взвинченное состояние, возразить не решился.

-- Ну ладно, ты тут пока передохни, а я слетаю до соседнего лагеря, -- произнес я, когда последний участник экспедиции скрылся из виду.
Азамат неопределенно кивнул, но снова ничего не сказал.
Я почти бегом ринулся по знакомой уже тропе, отгоняя лезущие в голову невеселые мысли. Как только Катин лагерь оказался в поле зрения, я понял, что он пуст. Ничего не напоминало о недавнем обитании в этом месте целой группы людей, за исключением следов от былых костров и громоздкого походного стола, грубо вытесанного из подручной древесины.
Это зрелище заставило мое сердце сжаться. Я сбавил шаг, ноги стали ватными, к горлу подступил комок.
«Она вернется», -- внушал я себе и решил, что буду ждать, пока не увижу мою единственную.
Как только я вошел в недавний лагерь, мое внимание сразу привлек листок бумаги, белеющий на столе. Он был придавлен нашим опалом! Я понял, что не хочу читать то, что там написано. Но мне пришлось увидеть это, ибо я не смог отвести взгляд. На бумаге было единственное слово: «Прости».
Мои ноги подкосились и я осел на землю. Вокруг все словно потемнело, как при солнечном затмении, а уши заложило. Я какое-то время просидел в оцепенении, а когда снова смог соображать, обхватил голову руками и в отчаянии зарыдал.
«Почему? Почему?» -- спрашивал я себя и не находил ответа. -- «За что судьба так жестока со мной? Наконец-то я встретил мечту всей своей жизни и что? Зачем я вообще приехал в это проклятое место?»
Сколько я просидел так? Неизвестно. Постепенно успокоившись, я встал, взял со стола опал, машинально сунул его в карман и побрел назад. Жизнь потеряла для меня смысл. Свое счастье я оставил позади. «Катя! Катенька! Катюша! Любимая моя… Любимая…»

По тому, как Азамат взглянул на меня, я понял, что выгляжу неважно. Я подошел и, не говоря ни слова, присел на ящик со взрывчаткой, уставившись в землю под ногами. Тишину нарушал лишь хруст гравия под башмаками Азамата, который слонялся неподалеку, бросая на меня короткие взгляды. Ему не терпелось высказаться, но он тактично продолжал безмолвствовать.
-- Она не придет, -- наконец выдавил я из себя.
-- Это ее выбор, Николай, -- Азамат, как мог, пытался меня утешить. -- Странный вы народ: все у вас как-то неожиданно и непонятно. Разве можно так обходиться с собственной судьбой?
-- А как с ней надо обходиться? -- отвлеченно поинтересовался я.
-- У нас все по-другому, -- продолжал Азамат. -- Традиции формировались веками. Действуй согласно им - и твоя жизнь будет застрахована ото всяких непредвиденных огорчений.
-- Горюй не горюй, а ничего уже не поделаешь, -- я поднялся на ноги. Давай закончим здесь все дела и покинем поскорее это место. Здесь все напоминает мне о ней.
-- Ну наконец-то, -- Азамат оживился. -- Теперь я снова узнаю старину Алфимова. Взрывчатку мы разделим на небольшие порции…
-- Нет, мы рванем все сразу, -- оборвал я его.
-- Да ты с ума сошел - здесь почти целый ящик, Николай!
-- Не дрейфь, Азамат. Чего нам тут возиться? Уйдем, погромче хлопнув дверью, -- я бросил злобный взгляд в сторону Ее лагеря. -- Устроим салют в честь попранной любви! -- взвалив тяжеленный ящик на плечи, я начал спускаться по пологому склону.
Взрывчатку мы заложили на дне обширной ямы в нескольких метрах от места, где еще недавно был наш лагерь. Оттащив рюкзаки на безопасное расстояние, мы вернулись, чтобы произвести подрыв.
Я спустился в яму и поджег бикфордов шнур. Азамат стоял на краю ямы. Я начал карабкаться наверх. Он подал мне руку. Одной рукой я ухватился за нее, второй засовывал спички обратно в карман, пока мои пальцы не нащупали опал.
-- Погоди-ка, я мигом, -- я развернулся и бросился обратно к взрывчатке.
-- Прощай, любовь, -- прошептал я и бросил опал прямо внутрь ящика.
Огонек на бикфордовом шнуре неспешно и неумолимо приближался к цели, зловеще шипя. Этот звук вызвал у меня в памяти образ Змеиной Горы, та, в свою очередь, напомнила об эдельвейсе… В конце концов я снова грезил Катей.
«А может, остаться здесь? Это ведь самый простой выход», -- промелькнуло у меня в голове…
Азамат что есть силы рванул меня за плечо и буквально поволок наверх из ямы. Оказавшись наверху, мы со всех ног кинулись прочь. Мне показалось, что мы бежим целую вечность, когда сзади что-то хлопнуло. Страшный гул, возникший вдалеке, в долю секунды достиг наших ушей, превратившись в нестерпимый грохот. Почудилось, что взорвался воздух! Мы распластались на земле, обхватив руками головы. Вскоре я не выдержал и обернулся: огромное облако пыли нависло над лагерем. Из облака на землю обрушивался град камней. Слышно почти ничего не было, так как уши заложило. К счастью, мы были уже достаточно далеко от опасной зоны.
Я посмотрел на Азамата - тот что-то эмоционально говорил - явно не слова благодарности в мой адрес. Мы подождали, пока слух восстановится, взвалили рюкзаки на плечи и двинулись догонять остальных.
Пройдя метров пятьдесят, мы вдруг ощутили, что земля уходит из-под ног. В этот же момент где-то очень далеко что-то ухнуло.
-- Что это было? -- спросил я.
-- Может, взрывчатка не вся сразу сработала? -- предположил Азамат.
-- Да ты что! -- отверг я его мысль. -- Да и звук был совсем издалека.
Мы постояли, теряясь в догадках, и снова отправились в дорогу.

Я гляжу - от воспоминаний на тебя нахлынула тоска? -- голос Медлеса заставил меня в одно мгновение перенестись из Киргизии в холодную сырость Зеленых Камней. Я почувствовал, что по щекам у меня стекают слезы. Как я все-таки любил эту девушку! Как больно отозвалась во мне разлука с Катей.
-- Барышня безусловно стоит твоих слез, Коля, -- хрипел Медлес. -- Но чего будет стоить твоя печаль, когда я открою тебе правду?
-- С меня и так достаточно, -- защищался я. -- Ведь сердце мое и так уже разрывается от горя!
-- Горя? -- его сиплый смех больно отдавался в ушах, еще не пришедших в себя после взрыва. -- сейчас ты познаешь его в тысячекратной степени. Ты не просто хлебнешь его - ты захлебнешься в этом горе…
-- Но чего еще тебе надо от меня? -- воскликнул я, отчаянно негодуя.
-- Возмездия! -- голос Медлеса буквально пригвоздил меня к стене. -- Возмездия за нарушение клятвы.
-- Но какой? -- бессильно отозвался я.
-- Глупый мальчишка, она ведь тоже встретила в твоем лице того, о ком грезила в своих девичьих мечтах. Она желала быть рядом с тобою не меньше твоего. Но ты, обещавший ждать и не выполнивший сей клятвы, все испортил. Мало того - ты погубил ее. Тогда, на Змеиной Горе сама Смерть протянула тебе свой символ - белый цветок. И ты передал его по назначению той, которая была для тебя желанней всех, но стать таковой для кого бы то ни было ей было уже не суждено. Ведь ее избранник отвернулся от нее. Так познай же то, что заслужил. Смотри!

Участники ботанической экспедиции расположились на обширной поляне. Все были сосредоточены на сборе семян. Катя тоже была здесь, но мысли ее были далеко. «Какой он все-таки необыкновенный!» -- думала она. -- «Интересно, что он сейчас делает? Наверное, мучается вопросом: приду я или нет? Глупенький, ну конечно же приду. Не просто приду - прибегу, прилечу! Скорее бы снова оказаться в его объятиях…»
Предаваясь грезам, Катя и не заметила, как из ее кармана что-то выкатилось и скрылось в траве. Зато это заметил Тимофей, ползающий неподалеку. Его мысли также были далеки от семян, но в отличие от Катиных, эти мысли были безрадостными. Он слишком долго знал эту девушку и поэтому безошибочно все прочитал на ее лице. Прочитал и понял, что он теряет ее, теряет навсегда, так и не успев обрести.
Неспешно, он подобрался к месту, где только что сидела Катя и, запустив пальцы в траву, вынул оттуда опал. Вот он - тот самый. Тимофей уже видел его вчера, но лишь издали, когда из-за деревьев тайком наблюдал за Николаем и Катей, ворковавшими на берегу Ак-Суу. Убедившись, что никто ничего не заметил, Тимофей спрятал камень у себя в кармане…
А потом было недолгое прощание. Катя сообщила, что остается на несколько дней по личным делам. Коллеги пожелали ей удачи. Руководитель группы попросил не задерживаться слишком долго - дома предстояло еще много работы. После этого Катя подошла к Тимофею, державшемуся в стороне ото всех. Лицо его было мрачным.
-- Разве ты не хочешь, чтобы я была счастлива? -- она положила руку ему на плечо. -- Если я в чем-то перед тобой виновата, то прости. Такова уж жизнь, что человек не властен над своими чувствами. Не унывай, через несколько дней мы снова увидимся - уже на службе.
Она чмокнула его в щеку, взяла свою поклажу и пошла обратно в лагерь. Походка ее была легкой, ноги словно сами несли ее навстречу к Николаю.
Придя в место, где еще недавно был их лагерь, Катя невольно испытала кратковременную грусть: еще недавно здесь царило постоянное оживление, а сейчас она - одна-единственная среди этой тишины. Вот, разве что, еще стол. Его бросили на произвол судьбы, когда он исполнил свое предназначение. Она подошла и провела рукой по его неровно обтесанной поверхности.
Но разве можно было долго грустить по пустякам, когда впереди предстояла долгожданная встреча с Николаем? Катя бодро зашагала к реке. Прежде всего, она хотела освежиться. Положив рюкзак на траву под ивой, она сбросила с себя всю одежду и, осторожно ступая по гравию, забралась на валуны, громоздящиеся в воде у самого берега.
Едва коснувшись пальцами ноги поверхности воды, она тут же одернула ногу - вода была ледяной. Что ж, придется потерпеть. Сначала, она умыла лицо, затем, плеснула водой на плечи. Б-р-р-р! Аж зубы застучали от холода. Собрав всю волю в кулак, Катя постепенно справилась с этим нелегким делом: на ее теле не осталось ни одного сантиметра, которому ледяная вода Ак-Суу не уделила бы своего внимания.
Вся покрытая гусиной кожей, мокрая, продрогшая, но довольная Катя начала спускаться с валунов на берег. Она по-прежнему ступала очень осторожно, но все же не учла, что в этот раз подошвы ее ног были мокрыми. Мокрыми, а следовательно - скользкими…
Перед тем, как голова ее ударилась о край камня, Катя успела увидеть мелькнувшее куда-то небо и удивленно вскрикнула…

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒