Возвращение в Зеленые Камни 2 страница

-- Есть еще третий вариант, -- сказал я начальнику тюрьмы, когда охрана вывела причитающего Букина из кабинета.
-- И какой же? -- спросил Юрковский.
-- Он мог действительно сойти с ума…
-- Послушайте, доктор, -- Юрковский пытался быть со мной снисходительнее. -- Вы здесь относительно недавно и подобные типы, вероятно, пока еще могут производить на вас впечатление своими байками. Я же, за многие годы успел изучить этих людей достаточно для того, чтобы распознавать все их гнусное лицедейство без особого труда.
-- В таком случае, Николай Кондратьевич, Букин - очень хороший актер.
-- Скажу больше, Яков Михайлович: большинство из сидящих здесь заткнет за пояс любого профессионального актера. Все они настолько матерые, что потеря рассудка - последнее, что может с кем-либо из них произойти. Вы уж поверьте мне.
-- Если не секрет: за что Букина приговорили к смертной казни? -- спросил я Юрковского перед тем, как покинуть его кабинет.
-- Он методично, одного за другим умертвил своих родственников, претендующих на большое наследство.

На следующее утро я окунулся в работу и обыденные проблемы полностью вытеснили из моих мыслей инцидент с Букиным. Вспомнить о нем мне пришлось через пару дней, когда рано утром меня снова разбудил все тот же дежурный офицер и сообщил, что необходимо засвидетельствовать смерть заключенного Букина из сто одиннадцатой.
Он лежал прямо на пороге камеры. По словам охранника, тело узника буквально вывалилось в коридор, когда он открыл дверь. Лицо Букина было неприятно искажено гримасой безумия. Глаза остекленели, уставившись в потолок. Спустя некоторое время я определил, что смерть наступила в результате остановки сердца. Охранники перенесли тело Букина в мою лабораторию, где мне предстояло подготовить его к отправке в городской морг.
Проведя необходимые приготовления, я уже собирался было накрыть тело простыней, как вдруг заметил, что в кулаке трупа что-то зажато. Приложив определенные усилия, мне удалось разжать его пальцы и из руки выпал какой-то круглый плоский предмет и покатился по полу. Подняв его с пола я обнаружил, что это деревянное колесико из разряда тех, что используются в незатейливых детских игрушках наподобие деревянных лошадок. В тот момент я подумал, что это был некий талисман Букина. Вскоре его тело увезли и еще через некоторое время все уже забыли о его существовании.

Прошло около трех месяцев с тех пор. Я находился у себя в лаборатории, когда прибежал один из охранников и сообщил о том. что они обнаружили что-то ужасное. У местного завхоза в тот день наконец-то «дошли руки» до сарая, в котором хранилась техническая соль, и крыша которого уже давно обвалилась. Соль использовалась для устранения обледенения территории крепости и дожди, не встречающие более преград, могли в конце концов свести сей полезный материал на нет.
Итак, когда охранники открыли сарай, увиденное повергло их в шок. Я и сам испытал подобное состояние, когда прибыл на место. Внутри сарая, на мешках с солью лежало тело человека. Хотя «человеком» его можно было назвать лишь с большой оговоркой. По сравнению с любым обычным человеком это был просто гигант. Помимо размеров в глаза бросалась чудовищная непропорциональность всех частей его тела. Было в нем что-то от насекомого и это вызывало отвращение и заставляло передернуться. Но что более всего производило впечатление, так это его голова. Она была неестественно огромной даже для его габаритов. А там, где у всех людей должно быть лицо, находилось то, чего раз увидевший это уже не забудет никогда. Это был монстр из самого страшного сна. К счастью, он был мертв. Похоже, что сломал себе позвоночник, упав с приличной высоты. Вот кто оказался виновным в проломе крыши, которую гигант просто пробил своей огромной тушей перед тем, как рухнуть на мешки с солью. Она, по-видимому, и замедлила разложение тела.
В руке мертвец продолжал сжимать железный граненый штырь, усеянный шипами и крючками. Он был покрыт ржавчиной и темно-бурыми пятнами. И еще запомнилась одна совсем неуместная для всего этого деталь: к железному штырю, в том месте, где его сжимала рука трупа, была привязана игрушка - деревянная лошадка. Почти вся краска, некогда покрывавшая ее, облупилась. Рассматривая ее, я обнаружил то, от чего у меня на какое-то время все похолодело внутри: у лошадки не хватало одного из колес, а оставшиеся были в точности такими же, как и то, которое Букин сжимал в руке перед тем, как его сердце не выдержало увиденного.
Я вышел на улицу и взглянул наверх: высоко, точно над крышей сарая находилось окно камеры номер сто одиннадцать…

***

Когда Капустин закончил писать, он бросил карандаш, крякнул и удовлетворенно потер руки:
-- Ну, удружили, Яков Михайлович! Это потрясающе, не правда ли, Лизон?
Его жена кивнула и сделала вялую попытку улыбнуться. Похоже, что она чувствовала себя в этой камере не совсем уютно и я предложил им перейти в какое-нибудь другое место.
Жорж Капустин, в отличие от своей супруги, находился в приподнятом настроении и снова принялся за свое:
-- Дорогая, не желаете ли выглянуть в окно? Там чудный вид. Быть может вам тоже посчастливится и вы получите колесико на память…
Лицо Елизаветы вспыхнуло, она бросила на мужа сердитый взгляд, но промолчала.
Мы спустились на первый этаж и расположились в небольшом зале неподалеку от выхода. Здесь было много окон и достаточно светло для того, чтобы можно было погасить фонари.
Когда мои собеседники были готовы к дальнейшему повествованию, я сообщил им, что вспомнил еще одну историю и если с их стороны не будет возражений…
Капустин красноречиво раскрыл блокнот и приготовился записывать. Елизавета одобрительно кивнула и застенчиво улыбнулась.

Этот рассказ Жорж Капустин потом назовет так:

Фокусник

Ко времени тех событий прошло почти восемь лет с тех пор, как я начал свою службу в Зеленых Камнях. Примерно тогда и произошла эта история.
Тот день запомнился из-за сильнейшего снегопада. Снег валил с самого утра. В том году вообще выдалась на редкость снежная зима.
Барона Вендорфа привезли после обеда. Согласно сопроводительным документам он нуждался в особых условиях содержания. Это означало, что ему уготована одна из камер на четвертом этаже крепости. От остальных этот этаж отличался лишь тем, что в коридоре пространство между камерами дополнительно разделялось решетками, за каждой из которых закреплялся часовой. На четвертом этаже, как можно догадаться, содержались самые важные персоны нашей тюрьмы. Барон Вендорф, насколько я помню, был замешан в каком-то крупном политическом скандале. Причем играл он там далеко не самую последнюю роль, и поэтому во избежание каких-либо недоразумений его решили до поры-до времени спрятать в Зеленых Камнях.
Я находился в этом самом помещении, где мы сейчас с вами сидим, когда здесь появился барон Вендорф в сопровождении конвоя. Это был достаточно пожилой человек, но держался он с достоинством, как и полагается лицу его ранга. Голова Вендорфа была непокрыта и на седые волосы успел нападать снег. Таким я его и запомнил, так как в последующие дни видеть его мне приходилось лишь мельком. Ибо на здоровье он не жаловался и вел спокойный, нетребовательный образ жизни.

Еще через три недели в Зеленых Камнях появился очередной новый постоялец. Его имени вспомнить мне уже не удастся, так как почти сразу же после прибытия за ним закрепилось прозвище: «Фокусник». Связано это было с тем, какие трюки он мог выкидывать с любыми безделушками, которые оказывались у него под руками. На прогулках в тюремном дворе он мог устроить настоящий концерт для находящихся там узников и охраны. С тех-пор его иначе, как Фокусником, никто уже не называл.
В крепость он прибыл с целым чемоданом книг и разрешением на это из областного управления. Наш заведующий библиотекой попытался было устроить цензурную проверку, но все книги были написаны на каком-то совершенно непонятном языке. Фокусник объяснил, что на древнеиндийском. За исключением фокусов, которые, кстати, наше начальство не особенно жаловало, все свое время он посвящал чтению этих самых книг.

После этого примерно на пару месяцев в Зеленых Камнях наступило затишье. Но затишье, как вы знаете, обычно бывает перед бурей. А в данном случае это была даже не буря, а настоящий ураган. Но, обо всем по порядку…

Гром прогремел внезапно. В считанные часы по всей тюрьме разнеслась невероятная новость: барон Вендорф бежал!
Это происшествие буквально повергло в шок администрацию тюрьмы. А часового, дежурившего в злополучную ночь у камеры Вендорфа это потрясло настолько, что у бедняги случился сердечный приступ. К счастью, все обошлось и я поместил его в местный лазарет.
Невероятно, просто невероятно! Возможность побега даже из обычной камеры практически равна нулю. Вендорф же, как я ранее упоминал, содержался в особых, еще более жестких условиях. Если бы ему удалось покинуть камеру через дверь, то на пути у этого старого человека оказался бы еще как минимум десяток решеток, перегораживающих коридор, каждая из которых охраняется отдельным часовым, а также немыслимое количество всевозможных караулов на пути к выходу из крепости. Но… Никто ничего не видел и даже не слышал. Побег через окно в камере тоже отпадал: по сравнению с обычными окнами оно было усилено второй решеткой и обе решетки, как можно догадаться, находились на месте в целости и сохранности.
И тем не менее, при утренней проверке барон Вендорф в камере обнаружен не был. Он как будто испарился, не оставив после себя никаких следов… Точнее, кое-что он все таки оставил: стены камеры были усеяны какими-то странными рисунками. Основу их составлял круг диаметром около пяти сантиметров, внутри которого находилось еще три кружочка разного размера. Изображение этих кругов монотонно покрывало стены камеры, образуя какой-то причудливый узор. Этими же кругами было окаймлено окно камеры, дверь изнутри и, что самое удивительное - дверь снаружи! Внутри камеры рисунки были нанесены чем-то, похожим на кусок угля. Снаружи же камеры кружочки были нацарапаны чем-то острым на штукатурке стены и поэтому их заметили не сразу.
Что потом началось! Понаехало столько разных чиновников из города и взялись всех допрашивать и учинять разбирательство. Похоже, что Вендорф был одним из самых важных узников в Зеленых Камнях. Был…
Особо налегали на охранника, которого я поместил в лазарет. От него пытались добиться того, каким образом те злосчастные кружочки смогли появиться снаружи камеры. Беднягу чуть снова не довели и я посчитал своим долгом вмешаться.
Начальнику тюрьмы Юрковскому тоже попортили много крови. Нервотрепка продолжалась почти неделю. Даже мне пришлось исписать не один лист с показаниями по обстоятельствам этого дела.
Когда, наконец, все закончилось, оказалось, что расследование абсолютно ни к чему не привело. Прочесывание близлежащих окрестностей болот тоже не дало никаких результатов. Вот так-то…

Вскоре после отъезда следственной группы Юрковский вызвал нас со старшим офицером охраны Алфимовым к себе в кабинет, где между нами состоялась небольшая беседа.
-- Ну и как прикажете все это понимать? -- Николай Кондратьевич «сверлил» нас с Алфимовым пронзительным взглядом своих слегка прищуренных глаз. -- Вам не кажется, что мы предстали перед городским начальством полнейшими идиотами? У нас из под носа, из самого охраняемого места упорхнул пожилой солидный господин. Он что, превратился в воробья и улетел? Или, быть может, обернулся муравьем и уполз восвояси?
Я ухмыльнулся…
-- А вот смеяться не надо, Яков Михайлович. Потому что не портки потеряли - важного политического преступника прохлопали! Зеленые Камни - что может быть надежнее… -- эту фразу Юрковский начал произносить с пафосной издевкой в голосе, но не смог ее закончить из-за приступа хронического кашля, который мучил его все эти годы.
Юрковский, кашляя, добрался до стола, взял один из лежащих на нем пакетиков, привычным движением высыпал его содержимое себе в рот и запил водой прямо из графина.
-- Еще несколько дней назад я мог с уверенностью гарантировать, что Зеленые Камни - самая надежная тюрьма, -- продолжил Николай Кондратьевич, когда кашель наконец-то отпустил его. -- В этом были убеждены все, включая областное руководство. А сейчас? Я вообще не могу больше ни за что ручаться. И вдобавок, я еще и не могу ничего понять и объяснить! А вы можете что-нибудь объяснить, офицер Алфимов?
-- Объяснить это все, конечно, затруднительно, -- ответил Алфимов. -- Но здесь еще во многом следует разобраться. Мне, например, кажется, что часовой Гвоздухин, дежуривший в ту самую ночь в секции Вендорфа, кое-чего не договаривает. И я в самое ближайшее время собираюсь основательно побеседовать с ним.
Здесь я попросил Алфимова дать Гвоздухину возможность слегка оклематься в лазарете, хотя и понимал, что несчастному часовому избежать серьезного разговора все равно не удастся. Это было связано с натурой старшего офицера Алфимова: цепкий характер и подмечание любых мелочей не оставляли его подчиненным ни малейшего шанса утаить что-либо от сурового начальника. Мы не раз между собой шутили на тему того, что Алфимову самое место не иначе, как в службе сыска.
-- Допустим, что Гвоздухин чего-то не договаривает, -- парировал Юрковский. -- А остальные часовые, дежурившие на этаже, а караулы, вахты, патрули тоже чего-то не договаривают? Вся крепость чего-то не договаривает. А может и мы не все здесь сидим договариваем:
Мы с Алфимовым молчали.
-- Значит так, господа, надо нам все хорошенько обмозговать и разобраться в этой ерунде. Нам подобные фокусы совершенно ни к чему…
-- Кстати, о фокусах, -- вмешался Алфимов. -- Я тут провел кое-какие наблюдения: сразу после побега Вендорфа очень сильно оживился Фокусник. Он просто сияет от счастья. На прогулках последнее время стал закатывать целые концерты. Раньше, бывало, просто фокусами довольствовался, а теперь всякие веселые номера выкидывает. Охранники говорили будто бы он даже поет у себя в камере…
-- Этот театр пора прекращать! -- вскипел Юрковский. -- Сколько можно пользоваться нашей с вами лояльностью? Здесь, конечно, не каторга, но все ж таки исправительное заведение. И нельзя превращать его в балаган. Алфимов, у меня нет времени на всю эту чепуху, но вы то почему допускаете подобное? Проследите за тем, чтобы этот артист умерил свои эмоции и вел себя подобающим для сего заведения образом, -- произнес Юрковский уже несколько смягчившись. -- Объясните ему, не хотелось бы применять силу.

-- А этот Фокусник и вправду - настоящий артист, -- сказал мне Алфимов, когда мы вышли из кабинета начальника тюрьмы. -- Сам видел на днях, как он пародировал Юрковского: походка, хрипловатый голос - точь-в-точь. Я, стыдно признаться, хохотал так, что чуть живот не свело. Талантлив, каналья…

Не прошло и недели, как Алфимов в очередной раз доказал, что слава о его поразительной наблюдательности закрепилась за ним не напрасно. Каким-то невероятным образом ему удалось обнаружить на стене возле двери в камеру Фокусника едва заметный даже при пристальном взгляде нацарапанный на известке кружок наподобие тех, что были обнаружены внутри и снаружи камеры барона Вендорфа.
Алфимов, не долго думая, организовал за камерой Фокусника скрытое наблюдение (уж не знаю, как ему и это удалось). Вскоре его старания были вознаграждены: разносчик еды Селиверстов был схвачен охранниками в тот момент, когда уверенный в том, что его никто не видит, он пытался нацарапать на стене возле камеры Фокусника еще один кружок.
Селиверстов не долго отпирался и, под натиском знающего свое дело Алфимова, выложил все начистоту. Офицер Алфимов, кроме этого, устроил ему очную ставку с Гвоздухиным, безнадежно пытавшимся укрыться от хватки Алфимова в лазарете, и часовой тоже во всем сознался.
Итак, дело обстояло следующим образом. Почти сразу после своего прибытия в Зеленые Камни Фокусник каким-то образом завоевал доверие Селиверстова и попросил его об одной услуге - поддерживать переписку с кем бы вы думали? Верно, с бароном Вендорфом, за что обещал научить Селиверстова некоторым своим иллюзионистским трюкам. Фокусник заверил его, что переписка носит сугубо личный и безобидный характер, но Селиверстов, конечно же, первое время все вскрывал и читал. Естественно, что он ничего интересного, с его точки зрения, не обнаруживал и вскоре стал просто добросовестно доставлять корреспонденцию по назначению, не особо интересуясь ее содержимым.
Так продолжалось какое-то время Для Селиверстова все это не составляло какого-либо труда - он передавал и принимал послания от узников во время разноса пищи. Для этого ему не пришлось даже задействовать кого-либо из охранников.
Но вот, проходит какое-то время и Фокусник просит Селиверстова о другой, уже весьма странной услуге: необходимо нанести на стену возле камеры барона Вендорфа замысловатые изображения каких-то кружочков, окаймив ими дверь камеры по всему ее периметру. Объясняет Фокусник эту необычную просьбу своей приверженностью древним традициям: узор, якобы, должен оградить его старинного приятеля барона Вендорфа от злых духов.
Для исполнения этой задачи Селиверстову уже приходится привлечь охранника, дежурившего в тот вечер в секции Вендорфа. Это был Гвоздухин и ему, в отличие от Селиверстова, было наплевать на тайны иллюзионистского мастерства. Поэтому Селиверстов, не без участия Фокусника, использовал самое универсальное средство - деньги.
Получив от Фокусника образец рисунка, он принес заключенному Вендорфу ужин и задержался у его двери, чтобы под присмотром Гвоздухина и при помощи шила проделать одну из самых нелепых вещей в его жизни. Когда изображение кружочков покрыло периметр двери, Гвоздухин смел насыпавшуюся на пол известку, а Селиверстов отправился восвояси. Наутро же барон Вендорф исчез из Зеленых Камней…
А что же наши друзья? Гвоздухин, как вы уже знаете, слег в лазарет. Селиверстов же начал волноваться и нервничать. Его волнение особенно усилилось, когда Фокусник попросил его повторить упражнения в настенной росписи, но теперь - у двери в камеру самого Фокусника. Селиверстов запаниковал и попытался отказаться, но Фокусник привел ему два веских аргумента, которые убедили Селиверстова не капризничать. Во-первых, тюремное начальство сильно бы удивилось, узнав о переписке Фокусника с бароном Вендорфом. И оно еще более удивилось бы, когда узнало - кто в этой переписке являлся главным почтальоном. Во-вторых, раскрытие секретов особенно интересных фокусов ставилось таким образом под сомнение.
И вот, наш гравер-оформитель вновь вооружается шилом и приступает к акту творчества. Но помимо желания как можно скорее овладеть «мастерством честного обмана», Селиверстова также охватывал страх быть пойманным и разоблаченным. Поэтому в этот раз он решил наносить кружочки на стену не сразу, а с перерывами. Возможно, что эта осторожность (плюс прозорливость Алфимова) его и сгубила.

Итак, мы снова в кабинете начальника тюрьмы. Помимо Юрковского, Алфимова и вашего покорного слуги, на этот раз нашу компанию разделяют Селиверстов и господин Фокусник собственной персоной в сопровождении двух часовых.
-- Допустим, что все было именно так, -- произнес Юрковский после того, как Алфимов вкратце изложил суть дела. -- Но тогда получается, что мы все должны поверить какой-то нелепице, мистике…
Николай Кондратьевич, заложив руки за спину, ходил из угла в угол своего кабинета характерной для него чуть ссутулившейся походкой. Внезапно он резко остановился, шагнул в направлении Фокусника и произнес:
-- Вам придется многое объяснить, господин иллюзионист. Вы, может быть, наивно полагаете, что попали в цирк-шапито и позволили себе здесь черт знает что! Так вот, вынужден вас огорчить и объяснить, что находитесь вы в тюрьме и, начиная с сегодняшнего дня, ваши гастроли заканчиваются: никаких больше фокусов и представлений. А если вдруг, времяпрепровождение в обычной камере покажется вам скучным, к вашим услугам будет предоставлен карцер… -- на этой фразе голос Юрковского сорвался и он разразился кашлем, который ему удалось остановить лишь испытанной порцией порошка и глотком воды.
За все это время, пока начальник тюрьмы отчитывал Фокусника, в глазах того не промелькнуло и намека на какие-либо эмоции. Взгляд его оставался бесстрастным и высокомерным.
-- К сожалению, среди нас оказались недобросовестные люди, пошедшие у вас на поводу, -- сказал Юрковский немного отдышавшись и бросил ледяной взгляд на Селиверстова. -- Они понесут за это заслуженное наказание…
-- И кроме того, болтливые мальчики никогда не научатся настоящим фокусам, -- неожиданно произнес Фокусник и тоже посмотрел на Селиверстова, наградив того едкой усмешкой.
Селиверстов сник. Казалось, что слова Фокусника огорчили его гораздо сильнее, чем угрозы начальства.
-- Вы не в том положении, чтобы выносить порицание другим, -- осадил Фокусника Юрковский. -- И в конце концов, мы услышим сегодня объяснение тому, как эти чертовы рисунки связаны с побегом Вендорфа? -- начальник тюрьмы начал терять терпение.
Фокусник отклонился назад, опершись спиной о стену и сложил руки, скрестив их на груди. На его лице смешались выражения презрения и снисходительности.
-- Впервые я проделал это, когда мне исполнилось двадцать восемь лет, -- произнес он, глядя куда-то поверх наших голов. Он говорил неспешно, то и дело вставляя значительные паузы между предложениями. -- Во время представления в одном из провинциальных городков на юге Индии какой-то местный факир попытался выставить меня на посмешище перед жаждущей зрелищ толпой. Я был слишком молод и неопытен, чтобы уметь сдерживать свои эмоции. Поэтому я тут же предложил остряку забраться в его же ящик, в котором он хранил свое барахло для одурачивания простаков. Мне запомнилась улыбка, которую он подарил публике перед тем, как скрыться внутри ящика. Он словно хотел сказать ею: «Через мгновение я вылезу обратно и мы вместе посмеемся над этим жалким хвастунишкой…» Толпа начала улюлюкать и свистеть. Еще немного и в меня бы полетели огрызки фруктов. Ярость захлестнула меня всего, лицо горело от стыда. Как только крышка захлопнулась за факиром, я быстро и небрежно покрыл ящик уже известным вам узором при помощи куска парафина. Прошло не более десяти секунд, которые показались мне вечностью, когда ящик едва заметно дернулся, а парафиновые знаки оплавились. В то мгновение лишь я один понял, что сумел это сделать. Вот это да - ведь до этого я никогда не испытывал подобное на живых людях! Толпа внизу продолжала галдеть и оскорблять меня. Но мне уже было наплевать на этот сброд. «Вы хотели развлечений?» - крикнул я и что есть силы пихнул ногой ящик к краю помоста, на котором мы находились. Он соскользнул и рухнул вниз на каменную плиту у подножия помоста. От сильного удара стенки ящика не выдержали, он треснул и развалился по швам. Внутри никого не оказалось…
-- И куда же делся факир? -- спросил я, когда пауза Фокусника затянулась особенно надолго.
-- Не знаю, -- ответил он. -- Мною тогда двигало лишь оскорбленное самолюбие и не было времени, чтобы все просчитать и подготовить. Но этого человека я больше никогда не видел. Зато видели бы вы толпу, которая словно онемела, когда ящик оказался пустым! Правда, на следующее утро меня обвинили в связи со злыми духами и мне пришлось убраться из города. Мне еще повезло, что у бедняги не оказалось родственников в тех местах.
-- И вас после этого не мучила совесть? -- спросил я.
-- Совсем недолго, -- усмехнулся Фокусник. -- Но вскоре я искоренил в себе и это никчемное чувство…
-- А какие еще, если не секрет? -- поинтересовался я.
-- Сострадание, любовь… Да их много - этих вредных лишних барьеров, стоящих на пути того, кто стремится к истинному познанию и совершенству…
-- Ну довольно! -- вмешался Юрковский. -- Вы действительно думаете, что мы примем за чистую монету всю эту околесицу?
-- Нет, я так не думаю! -- бледное лицо Фокусника исказила гримаса злобы. -- Вы все замкнулись на усвоенных однажды элементарных объяснениях окружающего вас мира. Вы с готовностью приняли готовые чужие идеи вместо того, чтобы разобраться во всем самим. И поэтому все, что выше вашего понимания, ваш жалкий разум незамедлительно отметает. Вы боитесь прикоснуться к необъяснимому и правильно делаете, потому что оно ужасает и способны на это лишь избранные…
-- Не слишком ли вы много на себя взваливаете? -- вмешался Алфимов. -- И какое же разумное объяснение вы сможете дать исчезновению людей из закрытых пространств, избранный вы наш?
-- Вам трудно будет понять - ведь вы мыслите одномерно, -- Фокусник снова вернул лицу маску безразличия. -- Вы считаете, что окружив человека четырьмя стенами, полом и потолком, вы, тем самым, целиком изолируете его от внешнего мира? Меня, право, трогает ваша наивность…
Алфимов попытался было что-то возразить, но Николай Кондратьевич жестом остановил его.
-- Говоря языком, понятным обывателям, -- продолжал Фокусник, -- Можно использовать термин «параллельные миры». Трехмерный окружающий мир, который человечество за всю свою историю привыкло осознавать - это еще далеко не все. Окружающая нас обстановка пронизана несчетным количеством тех самых «параллельных миров», о которых подавляющая масса людей, обитающих на Земле, никогда даже и не догадывалась. Лишь только применив специальные знания, можно войти во взаимодействие с каким-либо из параллельных миров. И тогда перед тобой открываются поистине безграничные возможности, в ряду которых стоит и мгновенное перемещение в пространстве - одна из самых простых и обыденных вещей. Великие познающие умы древности по крупицам собирали эти знания и овладевали ими. Невежество и страх толпы перед подобными знаниями во все времена обуславливали гонения на таких людей, их знания пытались выжечь на кострах инквизиции. Но истинные познания нельзя уничтожить. С юных лет я странствовал по миру, желая познать то, что недоступно другим. Много лет я провел в Индии, изучая древние манускрипты и отыскивая еще оставшихся в живых старцев. Я, словно губка, по капле впитывал в себя остатки информации, которая едва держалась в их уже выживших из ума и убеленных сединой головах. То, что постепенно приоткрывалось моему взору, восхищало, но в то же время вселяло жуть до такой степени, что в какой-то момент я чуть было не бросил все. Лишь благодаря невероятной силе воли я переборол страх и продолжил путь по тропе в неизведанное…
-- А интересно было бы узнать - много ли вообще людей владеют подобными знаниями? -- спросил я, когда Фокусник замолчал, словно уйдя в себя.
-- На сегодня - лишь единицы, -- ответил он. -- Правда есть еще «счастливчики», которым не надо никаких знаний, чтобы столкнуться с параллельными мирами, но они, как правило, не в состоянии справиться свалившимся на них даром и коротают свои дни, надежно упрятанные в клиниках для душевнобольных.
-- Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, что вы применили ваши знания, чтобы помочь барону Вендорфу бежать из под стражи? -- подвел итог Юрковский.
-- Наверное, можно сказать и так, -- спокойно согласился Фокусник. -- Я посылал ему записки, в которых давал подробные инструкции по нанесению узора на стены камеры…
-- А кстати, что это за узор? -- поинтересовался Алфимов.
-- Трудно объяснить в терминах обычного восприятия… -- Фокусник ненадолго задумался. -- Что-то вроде формулы, заставляющей один из параллельных миров на какое-то время соприкоснуться с нашей реальностью. Когда Вендорф завершил свою часть работы в камере, наш общий друг, -- Фокусник кивнул на Селиверстова, -- Подвел итог, нацарапав узор так, как я его научил, снаружи камеры. Как результат - Вендорф теперь в другой стране, за тысячи миль отсюда.
-- Интересно, а что испытывает человек, перемещаясь в пространстве таким образом? Вы сами проделывали это? -- спросил я.
-- Да, неоднократно. Испытываешь сильную боль и страх. После этого еще какое-то время пребываешь в состоянии психического шока, который проходит через несколько дней.
-- Вы все так откровенно выкладываете потому, что любой орган правосудия сочтет это бредом сумасшедшего? -- спросил Алфимов.
-- Правосудие примет все на веру, как только я на глазах у всех заставлю исчезнуть его наиболее самоуверенных представителей, -- Фокусник бросил на Алфимова ледяной взгляд.
-- Трюкам с исчезновениями положен конец! -- вскочил из-за стола Юрковский. -- Вы ведь хотели отправиться вслед за Вендорфом, не так ли?
-- Да, я выполнил здесь то, что от меня требовалось и на днях тоже уйду.
-- Ошибаетесь… -- Николай Кондратьевич глотнул воды из графина, чтобы не закашляться. -- За вашей камерой будет установлено круглосуточное сменное наблюдение. Никакого больше общения с персоналом. Любые попытки заняться настенной живописью отныне будут немедленно пресекаться…
Фокусник, казалось, пропускал все мимо ушей и продолжал:
-- Есть много других способов шагнуть в параллельный мир. Я все равно уйду отсюда несмотря ни на что. Вы можете ужесточить условия моего содержания, что ж - это будет даже интереснее для моей практики…
-- Довольно! Увести его, -- сухо бросил начальник тюрьмы.
Когда мы все вышли из его кабинета, я услышал, как за дверью Юрковский все-таки разразился кашлем…

Начальник тюрьмы сдержал свои угрозы и применил в отношении Фокусника более строгие меры: у дверей камеры круглосуточно дежурила охрана, в обязанности которой входило регулярное наблюдение за арестантом, прогулки его были значительно сокращены, а общение с кем бы то ни было категорически запрещено.
Прошло два относительно спокойных дня и вдруг раздался первый раскат надвигающейся грозы.
Около восьми часов вечера работник тюремного пищеблока Крыцын собрался было приступить к своим обязанностям по уборке помещения кухни, как внезапно наткнулся на тело разносчика пищи Селиверстова. Тот лежал на полу между жарочных шкафов и правой рукой продолжал сжимать шило, вонзенное в шею. Рубаха на Селиверстове была разорвана и на оголившемся животе проступили порезы в виде треугольника, которые он, судя по всему, нанес себе все тем же злополучным шилом. Вокруг Селиверстова уже натекла огромная лужа крови.
Алфимов рассказал мне, что прежде, чем увидеть труп, Крыцын, довольно грузный человек, поскользнулся, наступив на кровь и, не сумев должным образом ухватиться за угол жарочного шкафа, рухнул рядом с Селиверстовым. Можно представить его ужас. Крыцын, дико крича, ринулся было прочь, но в панике еще несколько падал на скользком от крови полу, словно в кошмарном сне. Когда я увидел его, то подумал, что с ним самим что-то произошло - его халат был весь в крови, лицо бледное, как бумага, и всего его дико трясло. Я дал бедняге порядочную дозу снотворного и отправил отсыпаться.
Алфимов сообщил мне еще кое-что, когда я закончил процедуру подготовки тела Селиверстова к отправке в город. Охрана рассказала ему, что Гвоздухин, который после лазарета до выяснения всех обстоятельств по побегу Вендорфа был временно взят под стражу, узнав о Селиверстове, несколько раз кричал сквозь окошко в двери: «Мне не нужно шило! Мне не нужно шило!»

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒