Воин признает существование высших сил, которые направляют его и другие существа. Эти силы диктуют обстоятельства как жизни, так и смерти. 9 страница

КОГДА ВОИН ПРИБЛИЖАЕТСЯ К ЗНАНИЮ, ОН ПОЛНОСТЬЮ ГОТОВ К СМЕРТИ И ПОТОМУ ИЗБЕГАЕТ ЛЮБЫХ ЛОВУШЕК.

ВОИН ГОТОВИТСЯ К ХУДШЕМУ. ЕГО НЕЛЬЗЯ УДИВИТЬ, ПОСКОЛЬКУ ОН НЕ НАДЕЕТСЯ, ЧТО ВЫЖИВЕТ.

ГЛЯДЯ В ЛИЦО СМЕРТИ, ВОИН ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ЛЮБЫХ ИЗЛИШНИХ ДЕЙСТВИЙ, И ПОТОМУ ЕГО СУДЬБА РАЗВИВАЕТСЯ ПЛАВНО.

Сколько ослабляющих последствий социальной обусловленности можно было бы уничтожить, если бы мы осознали тот факт, что смерть постоянно крадется за нами! Человеку каким-то образом удалось убедить самого себя, что ему гарантирована долгая жизнь. Будучи уверенным, в этом, он готов тратить все время мира на индульгирование в различных страхах, сомнениях и мелочах. Однако перед лицом смерти почти все такие страхи и мелочи превращаются в нечто незначительное. Воин знает это так же хорошо, как то, что принцип бессмертия является идеей для глупцов. Скорее всего, никто не способен обосновать веру в то, что сможет прожить хотя бы еще один час.

Осознавая это, воин принимает свою смерть. Постоянно понимая, что он может умереть в любое мгновение, воин отказывается от всего, что отвлекает его от поиска свободы. Воин не надеется, что выживет, и очень ловко обходит все ловушки социальной обусловленности, поскольку ему не досаждает глупое стремление беспокоиться об образе самого себя.

Более того, занимая такую позицию, воин не беспокоится и о результатах своих действий. Это не означает, что воин действует легкомысленно. Наоборот, именно потому, что он охотится на силу, он действует с бесконечной внимательностью, но, в отличие от обычного человека, его не волнует необходимость одержать победу. Победа имеет значение только в том случае, если человек собирается выжить в битве.

Одной из самых худших ловушек веры в собственное долголетие является бесконечная цепь человеческих надежд. Начиная надеяться на что-то, мы полностью открываемся неожиданностям, разочарованиям и, вообще говоря, несчастьям. Чтобы полнее понять эту мысль, представим себе солдата, спасающего свою жизнь.

Пусть единственный путь, который открыт убегающему солдату, проходит по минному полю, и ему известно об этом. Время уходит очень быстро, и потому у солдата нет возможности индульгировать в мелочных сомнениях или страхах. Если он останется на месте, враги уничтожат его, но если он побежит по смертоносному полю, у него остается слабый шанс выжить.

Такой солдат полностью бодрствует, его бдительность обострена. Он не разочарован тем, что столкнулся с подобным вызовом. Он быстро осознает, что враги, которые сами заложили эти мины, вряд ли последуют за ним. Не надеясь на то, что он выживет, солдат выбирает этот путь, каким бы опасным он ни был, как единственный шанс на выживание.

Оказаться застигнутым врасплох в подобной местности означало бы верную смерть; поэтому солдат двигается с предельной осторожностью. Единственное, что необходимо в такой ситуации, - это острое осознание и точная оценка. Солдат знает, что нога, поставленная на землю в спешке или наугад, станет причиной немедленной гибели. Жизнь для этого солдата сейчас измеряется шаг за шагом, секунда за секундой.

В условиях, предельного напряжения солдат обнаруживает в себе такие потенциальные способности, о существовании которых даже не подозревал. Его чувства становятся более тонкими, чем раньше, а сам он пребывает во внутреннем безмолвии, в котором не возникает искушения думать о чем-то ином, кроме того, куда поставить ногу в следующий раз. Кажется, что время остановилось, ибо сосредоточенность солдата настолько велика, что он не смеет задумываться о том, насколько далеко зашел и какое расстояние ему еще предстоит пройти. Позволить разуму отклониться даже на секунду означало бы погибнуть. Все внимание солдата, вся его личная сила должны быть целиком отданы этому акту выживания.

В ЖИЗНИ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ВЫЗОВА. ВЫЗОВ НИКОГДА НЕ ЯВЛЯЕТСЯ НИ ХОРОШИМ, НИ ПЛОХИМ, МЫ ДЕЛАЕМ ИЗ СВОЕГО ВЫЗОВА ТО, ЧТО ХОТИМ.

Шансы солдата на выживание практически равны нулю, и ему это известно. Однако он знает также и то, что если бы вообще не вступил на это поле, то наверняка погиб бы от рук врагов. Теперь, когда он выбрал свой путь, безнадежность уступила место вызову. Одной небольшой ошибки достаточно, чтобы солдат расстался с жизнью. Перед лицом такого неравенства шансов солдат был бы просто глупцом, если бы не считал себя уже мертвым. Однако для воина роскошь индульгирования в оплакивании своей судьбы была бы растратой драгоценной личной силы и потерей вызова. Подлинный вызов, с которым столкнулся солдат, заключается не в том, чтобы выжить, но скорее в том, сколько времени он сможет одерживать победу, насколько далеко он зайдет, прежде чем погибнет.

ВОИН ЖИВЕТ ВЫЗОВОМ.

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК ВИДИТ ВО ВСЕМ В СВОЕЙ ЖИЗНИ ЛИБО БЛАГОСЛОВЕНИЕ, ЛИБО ПРОКЛЯТИЕ. ВОИН ВИДИТ ВО ВСЕМ ВЫЗОВ.

Глядя на этого солдата, можно было бы доказывать, что это минное поле стало для него благословением, так как враги не последуют за ним в это место. С другой стороны, можно было бы сказать, что необходимость пересекать такое опасное место в попытках убежать от врагов является проклятием и невезением. Подобный подход типичен в отношении большинства событий нашей жизни. Однако такие ситуации, как эта, не могут быть предметом рациональных рассуждений. Любая ситуация представляет собой лишь то, что вы хотели из нее сделать, и обладает той важностью, какую вы с ней связываете.

ЛЮБАЯ ЖИЗНЕННАЯ СИТУАЦИЯ НЕЙТРАЛЬНА. МЫ ДЕЛАЕМ ЕЕ ПОЗИТИВНОЙ ИЛИ НЕГАТИВНОЙ В СООТВЕТСТВИИ С ТЕМ СМЫСЛОМ, КОТОРЫЙ СВЯЗЫВАЕМ С НЕЙ. ОДНАКО ПРИДАНИЕ СМЫСЛА НЕ ИЗМЕНЯЕТ СОДЕРЖАНИЯ САМОЙ СИТУАЦИИ, ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ ОСМЫСЛЕНИЕ НЕОБХОДИМО ТОЛЬКО ДЛЯ УСПОКОЕНИЯ РАЗУМА.

На приведенном примере ясно видно, что солдат не занимает позицию рационального обдумывания ситуации, и поэтому никакие осмысления уже не имеют для него значения.

БЕЗУМИЕМ ДЛЯ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА БЫЛО БЫ ЖЕЛАТЬ ЖИЗНИ, ОТЛИЧНОЙ ОТ ЕГО СОБСТВЕННОЙ. ПОДОБНЫЕ ЖЕЛАНИЯ ОСНОВАНЫ НА БЕЗУМНОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ О ТОМ, ЧТО ТРУСОСТЬ ИЛИ ЛЕНЬ - ИЛИ И ТО И ДРУГОЕ - ЯВЛЯЮТСЯ ПОЧЕТНЫМИ СТРЕМЛЕНИЯМИ.

Если бы солдат начал мечтать о том, чтобы оказаться в ином месте, или желать лучшей ситуации, он лишь позволил бы своему разуму отклониться от возникшего перед ним вызова. Очевидно, что это было бы самым глупым поступком и привело бы к несчастью. В этом вызове жизнь солдата стала намного важнее, чем причудливые желания. Если он удерживает разум под контролем, каждый новый безопасный шаг продлевает висящую на волоске жизнь солдата еще на мгновение.

Считать, что в нашем распоряжении все время мира, не только глупо, - такая вера препятствует восхищению жизнью, поскольку там, где отсутствует осознание смерти, быстро воцаряются скука и неудовлетворенность. Воин знает, что его смерть постоянно крадется за ним, и поэтому, сколько бы времени ни было в его распоряжении, это самый бесценный дар. Понимая, что время не ждет, воин заполняет этот дар до краев и наслаждается каждым мигом драгоценного времени. Это называется жизнью на грани.

ЧЕЛОВЕКА МОЖНО УДИВИТЬ ЛИШЬ В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ОН НЕ ПРИНИМАЕТ ВО ВНИМАНИЕ НЕПРЕДВИДЕННОЕ. ПОСКОЛЬКУ УДИВЛЕНИЕ ОТНИМАЕТ ЛИЧНУЮ СИЛУ, ВОИН ОБЯЗАН УЧИТЫВАТЬ НЕПРЕДВИДЕННОЕ В СВОИХ РЕШЕНИЯХ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ВОИН ЖИВЕТ НА ГРАНИ. ВОИН СПОСОБЕН ЖИТЬ НА ГРАНИ, ПОТОМУ ЧТО ОН ОБЛАДАЕТ СМИРЕНИЕМ И ПОЛНЫМ ОСОЗНАНИЕМ.

Вообще говоря, человек очень редко пребывает в полном осознании, так как большую часть своей жизни он проводит, мечтая либо о прошлом, либо о будущем и потому лишь изредка обращает внимание на настоящее. По этой причине совсем не удивительно, что он так часто позволяет застать себя врасплох и попадает в неприятности. Более того, отсутствие осознания настоящего и тех вызовов, которые оно приносит, представляет собой грубое высокомерие и самонадеянность. Когда мы не обращаем внимания на настоящее, мы словно утверждаем, что драгоценный дар жизни нас совершенно не волнует, и мы предпочитаем сны наяву.

Такое отношение противоположно позиции воина, поскольку воин является существом, постигшим подлинную ценность жизни. Признав ее значимость, воин видит, какую чудесную привилегию представляет собой возможность жить.

Осознавая, что ему нечего предложить взамен за этот невероятный дар, он предлагает единственное, что у него есть, а именно - свое полное восхищение. Воин стыдится скудости своих человеческих возможностей, и единственным способом, с помощью которого он может оправдать поразительный дар жизни, является трепетное отношение к каждому ее проявлению в состоянии полного осознания.

Разумеется, полное осознание включает также способность предчувствовать непредвиденное, так как воин знает, что он живет в подвижной Вселенной, пронизанной непредсказуемыми всплесками силы. Поэтому когда бы воину ни приходилось принимать решение, он всегда делает это, принимая в расчет тот факт, что он не способен заранее предугадать, каким будет исход его решения. Смирившись с неизвестным, воин никогда не оказывается в ловушке предположения о том, что ему не обязательно обладать полным осознанием.

Осознанная жизнь воина никогда не бывает пустой или скучной - напротив, она наполнена непрестанным потоком чудесных событий, и все они ведут к новым приключениям, к новым вызовам. Каждый новый вызов обещает ему захватывающий опыт, поскольку в своей жизни на самой грани воин распознает тонкую черту, разделяющую гибель и выживание. Для обычного человека жизнь на грани равноценна необходимости испытывать опустошающий кошмар, но для воина она представляет собой шанс, которым он с радостью пользуется, поскольку жизнь на грани означает для него способ выражения глубокой признательности и уважения к самой жизни.

ВОИН ПРИНИМАЕТ ВЫЗОВ ЖИЗНИ С ПОДЛИННЫМ СМИРЕНИЕМ. НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, КАКОЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ЕГО СУДЬБА, ОНА НИКОГДА НЕ СТАНЕТ ПРИЧИНОЙ ЕГО НЕДОВОЛЬСТВА, - ОНА ОСТАЕТСЯ НАСТОЯЩИМ ВЫЗОВОМ, И ЕГО ПРИВИЛЕГИЯ ЗАКЛЮЧАТСЯ В ТОМ, ЧТОБЫ ПРИНЯТЬ ЭТОТ ВЫЗОВ.

Единственная причина, по которой человек ненавидит саму мысль о жизни на грани, заключается в том, что он упорно считает, что его жизнь является не такой, какой ей следует быть по его мнению. Такого человека слишком часто охватывает чувство неудовлетворенности и горечи, и он непрестанно надеется превратить свою жизнь в такую, какой она должна быть согласно его воображению. Чтобы подкреплять эти надежды, человеку приходится верить в некое будущее, в котором он сможет воплотить свои желания в реальность. Неудивительно, что при подобных представлениях человек должен испытывать отвращение к мысли о жизни на грани, поскольку этот принцип и все, что из него следует, являются угрозой для его взгляда на мир и наполняют человека всепоглощающим чувством неуверенности и роковой предопределенности.

В основе неспособности человека принимать свою жизнь такой, какова она есть, лежит предположение, что он знает все лучше, чем те силы, которые направляют пас в течение всей жизни. Такому человеку никогда не приходит в голову, что нет никакой возможности обосновать подобное мнение, так как никто из нас не обладает той проницательностью, которая позволила бы ему оценить собственную судьбу. В отсутствие такой проницательности предположения подобного рода неизбежно оказываются основанными на неведении и рассудке.

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК САМОНАДЕЯН, ПОСКОЛЬКУ РАЗУМ ВСЕГДА ПРОИЗВОДИТ НА НЕГО ВПЕЧАТЛЕНИЕ, И ОН СКЛОНЯЕТ ПЕРЕД НИМ ГОЛОВУ.

РАЗУМ 3АСТАВЛЯЕТ НАС ВЕРИТЬ В ТО, ЧТО В НАШЕЙ ЖИЗНИ НАМ СЛЕДУЕТ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ ИЗБЕГАТЬ ВЫЗОВОВ. ОДНАКО ТОТ, КОМУ НЕ ХВАТАЕТ САМОУВАЖЕНИЯ, ЧТОБЫ С ПОЧТЕНИЕМ ОТНОСИТЬСЯ К ВОСХИТИТЕЛЬНОМУ ДАРУ ЖИ3НИ, ЯВЛЯЕТСЯ ТРУСОМ.

Воину не свойственна та самонадеянность, которую обычный человек считает своим правом, поскольку воин не только чрезвычайно скромен, но и не оказывает разуму того почтения, какое свойственно обычному человеку. Таким образом, воин намного более разумен, чем обычный человек, так как считать, что разум полностью обосновывает необходимость избегать вызовов в жизни, означает вести себя совершенно неразумно. Воин использует свой разум лишь для того, чтобы он направлял его к восприятию жизни в ее полноте, а не в качестве оправдания побега от вызовов.

СУЩЕСТВУЕТ ОГРОМНАЯ РАЗНИЦА МЕЖДУ ВЫСОКОМЕРИЕМ И СМИРЕНИЕМ. ВЫСОКОМЕРИЕ ОСНОВАНО НА ПРЕДПОЛОЖЕНИИ О ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК ПРЕВОСХОДИТ КОГО-ТО ИЛИ ЧТО-ТО. СМИРЕНИЕ ОПИРАЕТСЯ НА ЗНАНИЕ О ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК НЕ ВЫШЕ И НЕ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ. ОДНАКО ЧЕЛОВЕК СЧИТАЕТ СЕБЯ СМИРЕННЫМ, КОГДА ПРИДЕРЖИВАЕТСЯ ТОГО, ЧТО САМ НАЗЫВАЕТ ПОЧТЕНИЕМ К ВЫСШЕМУ, ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ В СВОЕЙ САМОНАДЕЯННОСТИ ОН ПОКЛОНЯЕТСЯ ВЫСОКОМЕРИЮ.

Человек способен принять вызов лишь тогда, когда разум убеждает его, что он победит. Очень редко встречаются люди, по собственной воле берущиеся за задачу, которая, как они считают, может принести им вред. Подобные рассуждения всегда основаны на убеждении в том, что поражение означает позор и потерю значимости в глазах собратьев. В свою очередь, это предполагает, что человек уже вознесен на некое высокое положение, поскольку он может потерять значимое положение только в том случае, если уже обладает им.

В отличие от обычного человека, воин знает, что он не более и не менее значим, чем все остальное. Это известно ему благодаря тому факту, что он живет. Бесценный дар жизни, которым он наделен, представляет собой ту самую жизненную силу, которой награждены царь, нищий и насекомое. Такое знание чрезвычайно отрезвляет, и только тщеславный глупец не смирится, размышляя над этим фактом. Воину не свойственно высокомерие, в своем смирении он испытывает глубокое уважение ко всему живому, независимо от того, что это за жизнь - его собственная, жизнь царя или нищего, животного или растения, насекомого или атома.

Люди часто путают смирение с высокомерием, и потому у них нет подлинного уважения к жизни. Вспомним о солдате, спасающем свою жизнь. Действовали ли бы вы иначе, оказавшись на его месте? Столкнувшись с угрозой верной смерти, вы, подобно солдату, постарались бы использовать любой шанс. И все же в повседневной жизни человек любит жаловаться и индульгировать в чувстве беспомощности. По существу, в чувстве беспомощности нет ничего плохого, но индульгировать в нем - совсем иное дело. Если бы солдат просто индульгировал в своем чувстве беспомощности, он наверняка очень быстро превратился бы в мертвого солдата.

Человечество привыкло к индульгированию в чувстве беспомощности, и это часто считается признаком смирения. Когда человек заявляет, что он ничего не может сделать в сложившейся ситуации, ему удается манипулировать остальными и перекладывать на них свою ответственность, и хотя рядом всегда оказываются те, кто ищет возможности проявить себя, беспомощный человек вовсе не желает, чтобы ему помогали реально. Очевидно, что беспомощность представляет собой чрезвычайно удобное средство, которое можно использовать при любом столкновении с пугающим вызовом. То, что люди обычно стремятся помочь беспомощному человеку, не меняет того факта, что этот человек просто манипулирует окружающими ради собственной выгоды. В манипулировании нет ничего от смирения - напротив, это высокомерие

Такие ситуации, в которых за помощью обращаются искренне, очень редки, в этих случаях другому человеку никогда не приходится принимать на себя чужую ответственность. Перекладывание ответственности всегда связано с манипулированием и является самым могущественным методом, с помощью которого люди поддерживают так называемый порядок социальной обусловленности.

В КРИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ МЫ ВСЕГДА ПРИБЕГАЕМ К СТАРЫМ ПРИВЫЧКАМ, ДАЖЕ ЕСЛИ В ОБЫЧНОМ СОСТОЯНИИ НЕНАВИДИМ ИХ.

Чтобы избежать ловушки старых привычек и, в особенности, индульгирования в чувстве беспомощности, воин занимает позицию, которая кратко описывалась во второй главе.

СТАЛКИВАЯСЬ С НЕИЗВЕСТНЫМ, ВОИН ВЕДЕТ СЕБЯ ТАК, СЛОВНО НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО. ЗНАЯ, ЧТО МИР ЯВЛЯЕТСЯ СОВСЕМ НЕ ТАКИМ, КАКИМ ВЫГЛЯДИТ, ВОИН НЕ ВЕРИТ НИ ВО ЧТО ВО ИМЯ САМОЙ ВЕРЫ, И ВСЁ ЖЕ ПРИНИМАЕТ ВСЁ ЗА ЧИСТУЮ МОНЕТУ. ПОЭТОМУ ВОИН ПРИЗНАЕТ. НЕ ПРИЗНАВАЯ, И ОБРАЩАЕТ ВНИМАНИЕ, НЕ ОБРАЩАЯ НИКАКОГО ВНИМАНИЯ. ВОИН НИКОГДА НЕ ДЕЛАЕТ ВИД, ЧТО ОН ВСЕ ПОНИМАЕТ ИЛИ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТ. ВМЕСТО ЭТОГО ОН ВЕДЕТ СЕБЯ ТАК, СЛОВНО КОНТРОЛИРУЕТ СИТУАЦИЮ, ДАЖЕ ЕСЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ ОН СОВЕРШЕННО ОЗАДАЧЕН И НАПУГАН. ЗАНИМАЯ ТАКУЮ ПОЗИЦИЮ, ВОИН ИЗБЕГАЕТ ОДЕРЖИМОСТИ.

Чтобы более полно усвоить все это, вернемся к примеру солдата. Если бы мы не знали обстоятельств, с которыми столкнулся солдат, мы наблюдали бы совершенно иную картину.

Мы увидели бы солдата, медленно бредущего по холмистому полю. Наблюдая за его действиями, мы могли бы сделать вывод, что он ищет что-то, лежащее на земле или в траве. Действительно, полностью поглощенный поисками солдат выглядел бы для нас олицетворением хладнокровной сосредоточенности. Глядя на него, внешний наблюдатель решил бы, что у солдата есть все время мира, а его медленные и осторожные движения никогда не позволили бы заподозрить, что это доведенный до отчаяния человек, пытающийся спасти свою жизнь. Вот что означают слова о том, что воин ведет себя так, словно ничего не произошло, - он контролирует ситуацию.

Если бы солдат решил, что у него нет никакого шанса убежать, он, прежде всего, даже не пытался бы использовать свою единственную возможность. Солдату совершенно необходимо было принять за чистую монету всю сложившуюся ситуацию, так как враги схватили бы его, если бы он не пошел по минному полю. Однако, вступив на это смертоносное поле, он, вероятнее всего, все равно погибнет. Иными словами, солдат должен был понять, что бездействие означает смерть, а действие также, скорее всего, приведет к смерти.

Чтобы начать действовать, солдату нужно было поверить, что он может погибнуть от руки врагов. Подобным же образом, чтобы проложить себе безопасный путь по минному полю, ему следовало поверить в возможность того, что он наступит на мину и будет разорван на части. И все же, хотя солдат полностью осознал близость смерти, он не оставил своих попыток и не предался отчаянию. Бросить попытки означало бы покорно сдаться смерти - нечто такое, что никогда не придет в голову настоящему воину.

ВОИН НИКОГДА НЕ ОТДАЕТ СВОЮ ЛИЧНУЮ СИЛУ НИЧЕМУ - ДАЖЕ СМЕРТИ.

Вместо того чтобы погрузиться в чувство беспомощности, солдат использует свои шансы, какими бы незначительными они ни были, и вступает в настоящий ад. В своих действиях солдат признает близость смерти, но не сдается ей. Именно это означают слова: воин признает, не признавая, и обращает внимание, не обращая никакого внимания.

ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕРНОЙ СМЕРТИ НИЧТО УЖЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ, ТАК КАК ВПЕРЕДИ ЖДЕТ САМОЕ ХУДШЕЕ. ПРИНИМАЯ СМЕРТЬ КАК НЕИЗБЕЖНУЮ СТОРОНУ ЖИЗНИ, ВОИН ВСЕГДА ОСТАЕТСЯ СПОКОЙНЫМ И СОХРАНЯЕТ ЯСНОСТЬ.

У солдата нет ни малейшего представления о том, каким будет исход его действий, однако это его совершенно не беспокоит. Приняв на себя ответственность за ситуацию, солдат выбирает единственную доступную ему возможность выжить. При этом он действует безупречно и потому без каких-либо размышлений понимает, что исход его действий зависит не от него. Единственное, что он может делать, - это уделить смертоносному полю свое полное осознание. Это означает, что воин не делает вид, что он понимает, что происходит, хотя при этом и не игнорирует ситуацию. Воин просто безупречно действует на основе тех знаний, которые доступны ему в текущий момент.

БЕЗУПРЕЧНОСТЬ ВОИНА НЕ ПОЗВОЛЯЕТ ЕМУ СТАТЬ ОДЕРЖИМЫМ МЫСЛЯМИ О ВОЗМОЖНОМ ИСХОДЕ ЕГО ДЕЙСТВИЙ. ПОБЕДА ИЛИ ПОРАЖЕНИЕ ЕГО ВООБЩЕ НЕ ВОЛНУЮТ - ОН ПОЛНОСТЬЮ ПОГЛОЩЕН ВЫЗОВОМ ТЕКУЩЕГО МГНОВЕНИЯ.

СТАТЬ ОДЕРЖИМЫМ ОЗНАЧАЕТ ПОТЕРЯТЬ КОНТРОЛЬ - НЕЧТО ТАКОЕ, ЧТО ВОИН НЕ МОЖЕТ СЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ, ТАК КАК ВОИН ДОЛЖЕН БЫТЬ СПОКОЙНЫМ И БДИТЕЛЬНЫМ.

Действуя таким образом, воин ведет себя так, словно контролирует ситуацию, и потому, увидев его в действии, никто не поверит, что воин может быть совершенно озадачен и напуган. Благодаря безупречному поведению воин избегает смертоносной ловушки одержимости. Стать одержимым чем-либо означает потерпеть поражение, еще не вступив в битву.

Если бы солдат был одержимым желанием остаться в живых, он бы запаниковал и быстро погиб. Если бы он был одержим мыслями о бегстве, он направился бы по полю слишком быстро, что оказалось бы самоубийством. Не будучи одержимым ни страхом смерти, ни надеждой на спасение, солдат признает и то, и другое, не признавая при этом ничего. Это прекрасное состояние разума, которое представляет собой самую основу позиции воина. Для обычного человека такое состояние является кошмаром, но для воина, который живет вызовом, даже кошмар представляет собой вызов, достойный самого утонченного поведения.

ОСНОВНОЕ ТРЕБОВАНИЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ ВОИНА ЗАКЛЮЧАТСЯ В ТОМ, ЧТО ЕГО КОНТРОЛЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ БЕЗУПРЕЧНЫМ. БЛАГОДАРЯ ЭТОМУ ОН НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЕТ НИЧЕМУ ВЛИЯТЬ НА НЕГО. ВОИН МОЖЕТ СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА СМЕРТИ, НО ЭТО НИКАК НЕ ПРОЯВИТСЯ В ЕГО ДЕЙСТВИЯХ.

Единственная надежда солдата на спасение заключается в том, чтобы смириться со смертью и позволить ей направлять развитие его судьбы. Если судьбой ему предназначено выжить, смерть направит его по безопасному пути через минное поле и позволит убежать от врагов. В то же время, угроза смерти не позволит врагам солдата преследовать его в этом месте. С другой стороны, если солдату предстоит погибнуть, то, по крайней мере, он может умереть безупречно, а не жалкой смертью хныкающего труса.

Все мы однажды умрем. Если мы можем умереть завтра или в следующем году, то почему не сегодня, не сейчас? В человеческом страхе перед смертью мы избегаем ее всеми силами, даже за счет достойной жизни. Хотя воин тоже боится смерти, ему известно и то, что она должна быть его постоянным спутником и лучшим советчиком. Поэтому воин не пытается избежать смерти, но знает, что до тех пор, пока он относится к ней с предельным уважением, она будет направлять его к безупречной жизни, наполненной яркостью, силой и восхитительными вызовами:

ПОСЛЕ ТОГО КАК ВОИН УВИДЕЛ САМУЮ СУЩНОСТЬ ЖИЗНИ И СМЕРТИ, В МИРЕ НЕ ОСТАЕТСЯ НИЧЕГО ТАКОГО, С ЧЕМ ОН НЕ МОГ БЫ СПРАВИТЬСЯ, ХОТЯ ЕГО ПОВЕДЕНИЕ НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЕТ ЭТО ЗАПОДОЗРИТЬ.

Толтеки утверждают, что безупречная жизнь воина является единственным оправданием того, что человек наделен бесценным даром жизни. Они могут утверждать это с достоинством, без высокомерия и тщеславия, поскольку им известна подлинная ценность жизни и смерти. Только подлинно смиренные способны понять, что жизнь не более важна, чем смерть. Без смерти значение жизни стадо бы блеклым и совершенно незначительным.

СЛОН

Нежный гигант - воин, друг и столп силы.

«Старуха, символ тоналя человека, уродливая и истощенная годами забвения, ожидает среди гор с плоскими вершинами, над мысом Бурь, мечтая о том дне, когда юный слон освободит ее и вновь вскормит в ней своей любовью и заботой прежнюю силу и красоту - силу и красоту всеобщей матери».

Отрывок из древнего африканского мифа

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТЬ ВОИНА

ВРЕМЯ ЯВЛЯЕТСЯ СУЩНОСТЬЮ БЕЗУПРЕЧНОСТИ. ОЩУЩЕНИЕ СМЕРТНОСТИ - ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ВЫЗЫВАЕТ У ЧЕЛОВЕКА ЖЕЛАНИЕ ДЕЙСТВОВАТЬ БЕЗУПРЕЧНО.

Наблюдая за воинами, человек может легко поверить, что они совершенно самоуверенные люди. Однако следует осознавать, что существует огромное отличие между тем, что человек обычно называет самоуверенностью, и глубокими следствиями, которые подразумевает это понятие. Это понятие важно тем, что оно проясняет разницу между двумя концепциями - безупречностью и совершенством. Безупречность довольно трудно определить, не затрагивая при этом принцип совершенства, и все же между этими понятиями существует четкое отличие. Оно заключается в разнице между высокомерием и смирением, двумя принципами, которые можно понять только с помощью понятия самоуверенности. Если мы хотим вступить на Путь Воина, следует тщательно определить эти понятия.

САМОУВЕРЕННОСТЬ В ОБЫЧНОМ ПОНИМАНИИ ПОДРАЗУМЕВАЕТ ВЫСОКОМЕРНУЮ САМОНАДЕЯННОСТЬ; СМИРЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ БЕЗУПРЕЧНОСТЬ ДЕЙСТВИЯ И ЧУВСТВ.

Чтобы усвоить это, следует осознать, что, когда обычный человек не сомневается в одобрении своих собратьев, он действует с огромной убежденностью и называет это уверенностью в себе. Однако в тот момент, когда такой человек чувствует, что его собратья с ним не согласны, его прежняя бравада неожиданно исчезает. Это происходит, во-первых, из-за человеческого высокомерия, поддерживающего в нем веру в то, что один человек может быть важнее другого, а во-вторых, потому, что ощущение уверенности человека в себе зависит от одобрения его собратьев.

Поскольку воин не считает себя более или менее важным, чем его собратья, для него не имеет никакого значения, потеряет ли он свое лицо в их глазах. Иными словами, воину не свойственно чувство собственной важности, и он не беспокоится об общественном одобрении. Такая свобода от поисков одобрения и представляет собой настоящее смирение. Так как он уже не боится того, какое влияние его действия окажут на его чувство собственной важности, единственным стремлением воина являются действия на основе собственных знаний с полным использованием своих способностей. Соответственно, воин понимает, что его уверенность в себе означает уверенность в собственной способности действовать как безупречный воин.

Как ни очевидна разница между этими двумя подходами, люди часто ошибаются и принимают стремление к одобрению за самоуверенность. В поисках одобрения окружающих человек редко действует свободно, исходя из собственных знаний. Избегать действий в соответствии с собственными знаниями ради того, чтобы заслужить благосклонность других людей, означает отсутствие безупречности.

БЕЗУПРЕЧНОСТЬ ОЗНАЧАЕТ ДЕЙСТВИЯ С ПОЛНЫМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ СВОИХ СПОСОБНОСТЕЙ НА ОСНОВЕ ВСЕХ ЗНАНИЙ, ДОСТУПНЫХ ЧЕЛОВЕКУ В ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.

Когда человеку предлагают обдумать принцип безупречности, он обычно не способен отличить безупречность от совершенства. Однако совершенство - совсем не то же самое, что безупречность. В стремлении к совершенству кроется желание стать лучшим. В этом нет ничего плохого, если считать, что человек стремится стать лучшим не только для того, чтобы заслужить признание или одобрение своих собратьев. Кроме того, совершенство обычно означает, что огромные объемы времени и энергии затрачиваются на попытки достигнуть какой-либо цели. Человек, стремящийся к совершенству, обычно делает ошибку, предполагая, что у него в распоряжении есть все время мира. Девиз такого человека: «Если я не добьюсь успеха сейчас, попробую еще раз».

Подобно случаю с желанием быть лучшим, в повторении как таковом тоже нет ничего плохого, поскольку большинство действий в жизни могут быть усовершенствованы только путем постоянной практики и повторения. Проблема связана только с представлением о том, что в нашем распоряжении неограниченное время, позволяющее продолжать попытки, поскольку если многократные усилия не окрашены ощущением безотлагательности, они неизбежно приводят к робости. Робкий человек редко отдает все свои силы без остатка.

ДОСТИГНУТЬ АБСОЛЮТНОГО СОВЕРШЕНСТВА МОЖНО ТОЛЬКО В СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫХ УСЛОВИЯХ. ЦЕЛЬ ВОИНА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТОБЫ ДОСТИЧЬ МАКСИМАЛЬНОГО СОВЕРШЕНСТВА, НА КОТОРОЕ ОН СПОСОБЕН В ТОЙ ИЛИ ИНОЙ СИТУАЦИИ.

Воин подходит к принципу совершенства совсем не так, как обычный человек. Понимая, что смерть всегда крадется за ним, Воин полностью осознает, что у него может не оказаться времени на вторую попытку, если он потерпит неудачу в первый раз. Эта идея очень понятна актерам. Когда занавес поднимается, у актера остается только один шанс показать свою игру. Если он не использует эту возможность, его будущая карьера окажется висящей на волоске. Аналогичным образом, воин признает, что лучшее в его жизни никогда не повторяется. Когда начинаются повторения, теряется первоначальный импульс и остается только другой выбор. Чтобы прояснить это, обратимся к примеру записанной музыки и живого выступления.

Записанная музыка является хорошим заменителем живого выступления, но, независимо от качества записи, она остается всего лишь заменителем, который никогда не сравнится с живой музыкой. Во время живого выступления происходит обмен вибрирующей энергией между артистом и зрителями и возникает возбуждение, вызванное неопределенностью будущего. Безупречно исполненное живое представление всегда бесконечно более захватывающе, чем самая совершенная запись. Подлинная разница заключается в вероятности того, что во время выступления что- то пойдет не так; в результате этого и артист, и зрители оказываются на грани и в состоянии полного бодрствования. В завершение представления, когда все заканчивается хорошо, всегда возникает странная смесь всепоглощающего счастья и облегчения сердца. Это чувство никогда не охватывает нас после прослушивания записи - по той простой причине, что не существует грани, связанной с тем, что у исполнителя есть только один шанс.

В этом отношении воин является исполнителем собственного образа жизни. Воин не может позволить себе роскошь замешательства или неуверенности, поскольку присутствие смерти не оставляет ему времени на индульгирование в небрежной деятельности. Воин знает, что любое его действие, возможно, является последним на этой Земле, и потому оно должно быть исполнено наилучшим образом. Это не означает, что воин неизменно совершенен в своих действиях, он просто старается действовать настолько совершенно, насколько это возможно в условиях единственного шанса.

Таким образом, его действия приобретают вибрирующее качество полного осознания, смешанное с глубокой проницательностью, основанной на понимании того, что текущее мгновение никогда больше не повторится. Любой момент нашей жизни безвозвратно уходит. Ни одно мгновение не может быть возвращено, и у нас никогда нет возможности повторить нечто в буквальном смысле этого слова. На примере музыки мы могли убедиться в том, что, даже если музыкант сотню раз исполняет одно и то же произведение, среди его выступлений не найдется двух совершенно одинаковых. Жизнь никогда не повторяет себя - идентичным повторением можно назвать только механическую запись.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒