Марк Лоуренс 5 страница

— Йорг, скорее, — произнес он, продолжая следить за нубанцем.

— Братья? — удивился я. За решетками черных физиономий не просматривалось.

Мужчина широко улыбнулся:

— Когда-то у меня были братья по крови, но теперь они далеко, возможно, давно мертвы. — Он развел руки, улыбка сменилась гримасой — ожоги напомнили о себе. — Но боги дали новых братьев, братьев по дороге.

— Братья по дороге. — Я попробовал эти слова на вкус. В памяти возник Уилл, кровь, его кудри. В словах ощущалась сила. Я почувствовал ее.

— Прикончи обоих и выпусти меня. — Дверь слева загрохотала так, словно в нее бился бык. Если говоривший соответствовал своему голосу, то там, скорее всего, великан-людоед.

— Ты обязан мне жизнью, нубанец, — заметил я.

— Да. — Он снял ключи с пояса Беррека и шагнул к камере слева от меня. Я подвинулся одновременно с ним, держа его между Лундистом и собой.

— Взамен отдашь чужую жизнь.

Он остановился, глянул на наставника:

— Ступай с дядей, мальчик.

— Отдашь чужую жизнь, брат, или оплатой станет твоя, — произнес я.

Из камер раздался хохот оглушительнее прежнего, на этот раз нубанец присоединился к остальным.

— И кого же ты хочешь убить, маленький брат? — Он вставил ключ в замок.

— Скажу, когда повстречаем. — Упоминание графа Ренара вызвало бы слишком много лишних вопросов. — Отправлюсь с вами.

Тут Лундист рванул вперед. Сделал вертушку рядом с нубанцем, ударив того сзади под колено. Было слышно, как что-то хрустнуло, чернокожий чуть не свалился.

Нубанец развернулся и ринулся на Лундиста. Каким-то образом старику удалось ускользнуть от него, потеряв равновесие, мужчина неуклюже растянулся, а наставник двинул его по шее, оборвав поток ругательств, и оставил лежать на каменном полу.

Я почти обрел свободу, но Лундист успел ухватить меня сзади за волосы:

— Йорг! Это не выход!

Рывком попытался освободиться:

— Именно это и есть выход. — Я был уверен в своей правоте. Дикость нубанца, связь между узниками, которая в дальнейшем могла пригодиться, не важно когда, стали для меня очевидными.

Уголком глаза заметил, что дверь камеры вот-вот распахнется. При повороте ключа раздался щелчок.

Лундист удерживал меня за плечи, заставив смотреть ему в лицо.

— Среди этих людей, Йорг, для тебя нет места. Ты даже не можешь представить, какую жизнь они ведут. На твои вопросы у них нет ответов. — Он говорил страстно — как тут было не поверить, что я ему не безразличен.

Из камеры, согнувшись, а иначе через дверной проем такому не пройти, вывалился узник. Никогда не встречал подобную громадину, даже сэр Геррант из придворных рыцарей, помощник конюха Шем и борцы из славян не шли с ним ни в какое сравнение.

Он подскочил сзади к Лундисту, возвышаясь наподобие грозовой тучи.

— Йорг, думаю, ты не понима… — Взмах огромной ручищи прервал речь наставника, распластавшегося на каменном полу. Вот так силища, я сморщился от боли, ведь и мне чуть не выдрали клок волос.

Уродливый великан в вонючих лохмотьях со спутанными, свисающими, словно пакля, волосами предстал передо мной. Его размеры потрясали. Он потянулся ко мне, завороженный, и я замешкался. Он обхватил меня лапой за талию. Поднес к морде, приоткрывшейся между прядями немытой копны волос.

— Черт подери, трудно представить более омерзительную рожу. — Я знал, живым не оставит, поэтому не имело смысла миндальничать. — Теперь понимаю, почему король решил тебя казнить.

Из камер послышались смешки, но смеявшиеся явно не стремились выдать себя. Выходит, остерегались последствий. Это был явно не тот человек, над которым можно смеяться. Жестокость сквозила во всем: шрам, выпяченные кости, обтянутые грубой кожей. Он приподнял меня еще выше, будто собирался размазать по каменному полу наподобие яичницы.

— Нет!

Под лапищей великана разглядел старика и рыжеволосого парня, они вышли вслед за ним из камеры и теперь помогали нубанцу подняться.

— Не стоит, — повторил нубанец. — Я задолжал ему жизнь, брат Прайс. И еще: без него ты до сих пор гнил бы в камере в ожидании завтрашней забавы.

Злоба читалась в глазах брата Прайса, когда он посмотрел на меня, но, похоже, она там присутствовала всегда, тиски разомкнулись, словно я перестал для него существовать.

— Выпусти остальных, — прогрохотал он.

Нубанец передал ключи старику:

— Брат Элбан.

Затем подошел туда, где я приземлился. Лундист лежал рядом, лицом в пол, у лба растекалась лужица крови.

— Боги послали тебя, мальчик, чтобы освободить меня от пытки. — Нубанец взглянул на стол, потом на Лундиста. — Теперь пойдешь с братьями. Если найдем того, чьей смерти так желаешь, возможно, я убью его.

Я прищурился. Не понравилось мне его «возможно».

На мгновение взгляд остановился на Лундисте. Было непонятно, дышит он или нет. Почувствовал укол совести, точно возникшую после ампутации конечности боль, когда болеть уже нечему.

Я стоял рядом с нубанцем и распростертым у его ног наставником, наблюдая, как бывшие узники освобождают своих товарищей. Потом, засмотревшись на угли, горящие ярко-красным пламенем, предался воспоминаниям.

В прежние времена я мало задумывался о том, кто я. Жизнь протекала без потрясений, простая и понятная, с нежными прикосновениями и безудержным смехом. Затем была рука, выбросившая из кареты в ночь, отнявшая тепло матери, сидящей рядом. И вот я один под дождем в ночи, наполненной криками. Рука вытолкнула дитя из двери, вернуться обратно уже не получится. Никто не останется — все пройдут через эту дверь, но каждый стремится выйти без чужого вмешательства, постепенно привыкая вдыхать воздух свободы.

Спасение, болезнь, прежние мечты, теперь казавшиеся такими наивными и несущественными. Детство, как пожелтевший осенний лист, падает с дерева с приходом суровой зимы. Сама жизнь, которая стоит так мало, стала настоящим шоком для меня. Убежища и крепости, возводимые нами с Уильямом, показались убогими, игрушки, изображавшие реальных персонажей, дурацкими.

Просыпаясь, я чувствовал боль, усиливающуюся с каждым воспоминанием. Но я возвращался к ней снова и снова, как язык, нащупывающий дырку от выпавшего зуба.

Я осознавал, что долго не выдержу — погибну.

Боль превратилась в главного врага. Более опасного, чем граф Ренар или отец, согласившийся на сделку. Отнятые жизни дороже любой короны, победы, пусть даже распятого на кресте Пророка. Только потому, что где-то внутри меня было заложено упрямство, позволяющее противостоять невзгодам, стало возможным уже в десятилетнем возрасте справляться с болью. Я изучал ее приход, направления атаки. Она мучила, подобно загноившейся ране, вытягивала все силы. У меня хватило знаний найти лекарство. Против нарыва подойдет раскаленное железо: прижечь, выжечь, дать зарубцеваться. Я отбросил все привязанности. Любовь к мертвым отодвинул в сторонку, поместив для сохранности в прочный ларец. Забытые мертвецы не станут кровоточить, не вызовут переживаний. Возможность полюбить вновь пресек на корню. Поливать кислотой, пока почва не станет бесплодной — отныне не расти здесь ни травинке, ни цветку.

— Пошли.

Я встряхнул головой. Нубанец обращался ко мне.

— Пошли. Мы в сборе.

Братья окружали нас — разномастное вонючее воинство. Прайс подобрал меч одного из тюремщиков. Второй блестел в руке еще одного здоровяка: пониже, полегче, моложе Прайса, но очень на него похожего, словно вылезли из одной утробы.

— Пора сваливать отсюда. — Прайс проверил остроту меча, проведя его концом вдоль подбородка по короткой бороденке. — Барлоу, Райк и я — впереди. Джемт и Элбан — сзади. Если мальчишка станет задерживать, убейте.

Прайс осмотрел помещение, сплюнул и выскочил в коридор.

Нубанец положил руку мне на плечо:

— Лучше останься. — Он кивнул в сторону Лундиста. — Но, если отправишься с нами, не отставай.

Я посмотрел на Лундиста. Различил голоса, уговаривающие остаться, знакомые голоса, но такие далекие. Знал, старик прошел бы сквозь огонь, лишь бы спасти меня, — и не потому, что боялся гнева отца, просто… Ощутил нити, связывающие меня с ним. Терновник. Снова накатила слабость. Я почувствовал боль, она просачивалась сквозь шрамы, которые я считал зарубцевавшимися.

Я поднял глаза на нубанца:

— Не отстану.

Чернокожий скривил губы, пожал плечами и помчался за остальными. Перешагнув через Лундиста, я кинулся за ним.

К наемному убийце предъявляют повышенные требования. Брат Сим соответствовал им.

Итак, мы покидали Норвуд. Мрачные, оцепеневшие жители наблюдали за нами. Райк послал проклятья на их головы, будто спасение Ренара от праздничного костра было его заслугой и поэтому ему задолжали шумные проводы. Мы оставляли город в руинах, заваленный трупами солдат, виновных в его разрушении. Жалкая плата, особенно если учесть, что Райк с братьями поснимали с покойников все, имеющее хоть какую-то ценность. Я знал: если мы поспешим, то до наступления сумерек сможем добраться до Крата, а с восходом луны постучим в ворота Высокого Замка.

Поворачивать домой, предпочтя новым исхоженные дороги, и в который раз обдумывать месть графу Ренару не стоило. Инстинкт подсказывал, что я поступаю опрометчиво. Но сегодня я не внял его знакомому бесстрастному голосу. Хотел вернуться домой — может, потому, что чувствовал противодействие своему желанию. Хотел вернуться, даже если ад разверзнется на пути, — от этого желание становилось только сильнее. Мы поехали по Замковой Дороге среди садов и полей, принадлежащих Анкратам.

Путь лежал мимо спокойных речушек, небольших рощ и тихих ферм. Я и позабыл, как тут зелено. Привык к хлюпающей грязи, сожженным полям, покрытому серой дымкой небу и разлагающимся трупам. Солнце следовало за нами, пробиваясь сквозь нависшие облака. Припекало, колонна замедлила ход, цокот копыт сменила ленивая поступь. Геррод остановился у ворот в зеленой изгороди, состоявших из трех брусьев. За ней раскинулось золотистое поле пшеницы. Конь принялся общипывать высокую траву вокруг одной из стоек ворот. Создавалось впечатление, будто сам Господь хранил эту землю. Норвуд располагался всего в каких-то пятнадцати милях, но словно на другой планете.

— Хорошо вернуться домой, Йорг? — Ко мне подъехал Макин и, подавшись в стременах вперед, втянул воздух. — Чувствуешь запах отечества?

Слова разворошили былое. Аромат, исходящий от нагретой солнцем земли, уносил туда, в мой маленький и безопасный мирок.

— Ненавижу это место, — сказал я. Макин поразился, не ожидая такой реакции, хотя удивить его было нелегко. — Тут все пропитано ядом, из-за которого слабеешь, но продолжаешь его принимать.

Макин пустил своего жеребца легким галопом, чтобы ехать рядом. На перекрестке миновали Райка и Барлоу, увлеченно швырявших камнями по огородному пугалу.

— Народ сражается за родину, принц, — произнес Макин. — Защищает свою землю. Король и отчизна.

Повернулся, прокричал отставшим:

— Подтянись!

Макин держал заданный темп, ожидая ответа.

— Умирать за отечество должны солдаты, — поправил я его. — Если потребуется пожертвовать полями ради победы, тут же прикажу их сжечь. Все, чем не можешь пожертвовать, связывает руки. Делает слабым и предсказуемым.

Лошади рысцой бежали на запад, спеша за угасающим солнечным светом.

Вскоре в Челни Форд мы наткнулись на гарнизон. Вернее, нас засекли. Дозорные на сторожевой башне, должно быть, давно заприметили наш отряд, и человек пятьдесят выдвинулось на Замковую Дорогу, преградив путь.

Я подъехал ближе и остановился в нескольких метрах от копьеносцев, выстроившихся в два ряда поперек дороги, наподобие живого ощетинившегося забора. За этой оградой из копий находились солдаты с обнаженными мечами, их прикрывала дюжина лучников, рассредоточившихся по кукурузному полю справа. С противоположной стороны паслось стадо коров, десятка два. Наше появление заинтересовало их, и буренки лениво подались к дороге.

— Защитники Челни Форда, — громко произнес я, — хорошо встречаете. Кто здесь главный?

Макин остановился за мной, остальные братья тоже подтянулись, непринужденно держась в седлах.

Копьеносцы раздвинулись, вперед выступил высокий мужчина, но предпочел далеко не отходить. Явно не глупец. Поверх длинной кольчуги накидка — цвета дома Анкратов. Железный шлем, скорее напоминавший горшок, низко надвинут на лоб. Побелевшими от напряжения пальцами дюжина справа натянула тетиву на луках. Буренки слева следили за происходящим с удовлетворением, продолжая невозмутимо пережевывать жвачку.

— Капитан Коддин. — Ему пришлось повысить голос, поскольку одна из коров издала низкое «му». — Король занят набором наемников на ярмарке в Релстоне. Вооруженным отрядам запрещено въезжать на земли Анкратов. Изложите свое дело. — Он смотрел на Макина в ожидании ответа.

Наплевать, что меня сбросили со счетов по причине малолетства, сейчас как раз самое время прикинуться оскорбленным, да и место вполне подходящее. Кроме того, сразу видно, старый вояка Коддин свое дело знает. Избавить брата Джемта от лишних страданий — одно, лишить жизни старого капитана — совсем другое.

Забрало у меня было поднято, и я воспользовался им, чтобы стащить шлем с головы.

— Отец Гомст! — Я позвал священника, братья, слегка поворчав, подвинули лошадей, пропуская старика вперед. Зрелище, прямо скажем, впечатляющее. Отросшую в клетке бороду он подрезал, но вот седые клочья волос по-прежнему липли к лицу, одеяние настолько грязное, что не определишь, из какой материи пошито. — Капитан Коддин, — обратился я, — знаете ли вы этого священника, отца Гомста?

Брови Коддина поползли вверх, бледное лицо побледнело сильнее, губы сжались крепче. Он походил на человека, который осознаёт, что над ним подшутили, но вот где собака зарыта, определить затрудняется.

— Да, — ответил он, — это духовник короля. — Стукнул пятка о пятку и наклонил голову, словно мы были при дворе. Его расшаркивание выглядело весьма забавным на дороге под щебетание птичек над головой и запашок, исходящий от буренок.

— Отец Гомст, — произнес я, — пожалуйста, скажите капитану Коддину, кто я.

Старик слегка приободрился. После Норвуда он сник, ни во что не вмешивался, теперь представился случай продемонстрировать свою значимость.

— Капитан, перед вами принц Онорос Йорг Анкрат, потерянный и вновь обретенный. Он направляется к королевскому двору отца, думаю, вы поступите правильно, предоставив ему соответствующий эскорт… — Священник посмотрел на меня и, собрав остатки былого мужества, добавил: — И ванну.

Со стороны солдат послышались смешки. Однако не следует недооценивать священников. Они знают силу слова и умеют ею пользоваться с выгодой для себя. Меня так и подмывало схватиться за эфес меча. Представил, как отсеченная голова старого Гомста падает, подпрыгивает раз, другой, катится и останавливается у копыт черно-белой буренки. Я отогнал видение.

— Обойдемся без ванны. Пусть при королевском дворе прочувствуют, какова она, дорога, вдохнут ее запах. Подобострастные речи и розовая вода, возможно, доставят удовольствие придворным, но те, кто сражается за родину, не боятся испачкаться. Я вернусь к отцу человеком, разделившим тяготы солдатской жизни. Пусть он узнает всю правду о ней. — Слова разносились в теплом воздухе. Пока говорил, смотрел на Гомста. У него хватило ума отвести взгляд.

Речь не снискала одобрительных возгласов, но Коддин кивнул, к вопросу о ванне мы больше не возвращались. По правде говоря, я мечтал о горячей ванне с тех пор, как решил вернуться.

Итак, командовать гарнизоном Коддин поручил заместителю, а сам отправился с нами. Эскорт, состоящий из двух дюжин солдат, увеличил численность нашего отряда, доведя ее до шестидесяти человек. Теперь Макин ехал с копьем из арсенала Форда, в цветах Анкратов и с королевским плюмажем на шлеме. Всадники гарнизона во всех деревнях, мимо которых мы проезжали, разносили весть, что «принц Йорг восстал из мертвых». Новость распространялась стремительно, опережая нас, так что в следующем городе встречающих становилось больше, а приветствия звучали громче. Капитан Коддин отправил гонца к королю, прежде чем мы покинули Челни Форд, но даже без него в Высоком Замке узнали бы о нашем приближении задолго до того, как мы бы туда добрались.

Вдоль главной улицы в Бейнс-тауне развевались праздничные флаги, выступало шесть менестрелей, проводились соревнования в игре на лютне и клавикордах, звучала песня «Королевский меч», исполняемая скорее с пафосом, чем с мастерством, жонглеры перекидывали друг другу вращающиеся горящие факелы, а у пруда танцевал медведь. И толпы народа кругом!

Теснотища была ужасная, не проехать. Толстуха в полосатом широченном платье наподобие турнирного шатра заприметила меня в окружении солдат авангарда и, указывая пальцем, пронзительно завопила, перекрывая голоса менестрелей: «Принц Йорг! Похищенный принц!» Вся площадь словно сошла с ума, повсюду свист и крики. Все рванули вперед, как обезумевшие. Коддин среагировал мгновенно, выставив вперед солдат. За это можно было простить ему выказанную ранее непочтительность. Ведь доберись местные до Райка — не миновать кровавой бойни.

На Дороге Нежити братья сильно перетрухнули, но здесь, в Бейнс-тауне, я увидел, они напугались еще больше. Никто из них не знал, как себя вести. Левой рукой брат Грумлоу все время сжимал рукоять кинжала.

Красный Кент идиотски лыбился, но глаза выдавали его страх. Ну да ничего, скоро все образуется. Увидят, что нас ждет радушный прием. А там придет время кабаков и шлюх. И через неделю их будет не вытащить из Бейнс-тауна.

Один из менестрелей достал рог, раздался резкий звук, оборвавший шум и крики. Солдаты в красных одеяниях поверх черных кольчуг расчистили дорогу, и перед нами предстал не абы кто, а сам лорд Носсар из Ильма. Я знавал его в бытность свою при дворе. Весь в бархате, с позолоченной нашлепкой вместо нагрудника, слегка располневший. Чуть больше седины в бороде, ниспадающей на грудь, но все такой же веселый старый Носсар, когда-то катавший меня на плечах.

— Принц Йорг! — Голос старика на мгновение дрогнул. Я заметил слезы, блеснувшие в глазах. Зацепил он меня. Где-то внутри защемило. Я попался на крючок. Только этого не хватало.

— Лорд Носсар, — ответил я, холодно улыбнувшись. Улыбка вышла вроде той, которой я одарил брата Джемта перед тем, как всадить ему нож в горло. Во взгляде лорда мелькнула обида. Секундное замешательство.

Наконец он взял себя в руки:

— Принц Йорг, вопреки всему вы вернулись. Я обозвал глашатая лжецом, но вот вы здесь. — У него был громкий глубокий голос с приятным тембром. Старый Носсар говорил, я знал, что он говорил от души, не сомневался, что нравлюсь ему. Голос окутывал теплом, обещая безопасность. — Не окажете ли вы честь моему дому, принц Йорг, переночевав в нем?

Я заметил, как переглянулись братья, до того высматривавшие женщин в толпе. Вода в пруду у мельницы приобрела багровые оттенки в лучах заходящего солнца. На севере над темной полосой Реннатского леса в закатном небе чадил дымом город Крат.

— Очень любезно с вашей стороны, но я предпочту провести сегодняшнюю ночь в Высоком Замке. Слишком долго отсутствовал.

Похоже, я его озадачил. Это читалось в каждой морщинке лица. Он явно хотел что-то еще сказать, но не здесь. Интересно, приказал ли ему отец задержать меня.

— Принц… — Он поднял руку, пытаясь перехватить мой взгляд.

Снова защемило внутри. Когда-то лорд сиживал со мной в своем огромном зале, неспешно ведя беседу о старых временах. Рассуждал об Уильяме и матери. Если на свете и был человек, способный обезоружить меня, то это Носсар.

— Еще раз благодарю за гостеприимство, лорд Носсар, — произнес я, откланиваясь.

Пришлось сильнее натянуть поводья, поворачивая Геррода. Я подумал, может, и лошадям нравится Носсар. Помчался бахчами вдоль реки, братья за мной, на скаку давя осенние тыквы. Местные провожали нас одобрительными возгласами, не вникая в происходящее, но все равно радуясь.

Мы проехали к Высокому Замку по крутой тропе, обогнув хаотично разросшийся Крат. Его огни остались под нами. Кроме фонарей улицы освещались очагами и лампами из распахнутых до наступления ночной прохлады окон. Фонарики караульных мелькали на стене Старого Города, образуя что-то вроде полукруга, спускающегося к реке, где дома выступали наружу прямо к низине, протянувшейся вдоль реки. Мы подъехали к Западным воротам, единственному месту, откуда можно добраться до Высокого Города, не петляя по узким улочкам Старого. Стражники подняли уже опущенные подъемные ворота, представлявшие собой крепкие решетки. Сначала одни, затем другие и, наконец, последние. Скрип лебедок и звяканье цепей продолжались минут десять. Интересно, почему все ворота опущены? Неужели враги подобрались так близко, что необходимо закрывать все ворота Высокой Стены?

Пока стража, потея, поднимала последнюю решетку, подошел их начальник-капитан. За происходящим с высокой зубчатой стены наблюдали лучники. И никаких тебе флагов приветствия. Я с трудом узнал капитана, такого же старого, как и Гомст, волосы с проседью. Запомнилась его кислая физиономия с опущенными уголками крепко сжатых губ, словно он сжевал лимон.

— Принц Йорг? Мне правильно доложили? — Он пристально всматривался в меня, поднеся факел почти к самому лицу. Сходство с королем было достаточно очевидным, чтобы удовлетворить его любопытство. Вскоре он опустил факел и сделал шаг назад. Я слышал от многих: мои глаза похожи на отцовские. Вероятно, так оно и есть, правда, чуть темнее. Мы оба можем так посмотреть, что всякий обдумает лишний раз свои дальнейшие действия. Моя внешность казалась мне немного девичьей. Губы, напоминающие бутон розы, высоковатые красивые скулы. Не самое приятное наблюдение. Но я научился натягивать на лицо маску, меняя выражение по своему усмотрению.

Капитан кивнул Коддину. Мельком глянул на Макина, проигнорировал в толпе отца Гомста, но задержал взгляд на нубанце, затем с сомнением осмотрел Райка.

— Могу подыскать жилье вашим людям в Нижнем Городе, принц Йорг, — произнес он, под Нижним, вероятно, подразумевая беспорядочное нагромождение домов за стенами Старого Города.

— Мои спутники могут расположиться со мной в замке, — возразил я ему.

— Король Олидан приказал впустить только вас, принц Йорг, — сказал стражник, — еще отца Гомста и капитана Борту, если он с вами.

Макин поднял облаченную в кольчужную рукавицу руку. Брови капитана стражи поползли вверх, скрывшись за шлемом.

— Макин Борта? Ты?..

— Он самый, — заявил Макин, широко растянув рот в улыбке и продемонстрировав немалое количество зубов. — Был таковым до сегодняшнего дня, Релкин, старая ты перечница.

Король Олидан приказал… Ни одной зацепки для маневра. Вежливое заявление: «отправь свои отбросы с дороги в трущобы». По крайней мере, Релкин сразу прояснил ситуацию, не дав мне ударить в грязь лицом в споре о том, чьи приказы следует исполнять — мои или короля Олидана.

— Элбан, отправляйся с братьями вниз к реке, отыщите свободные комнаты. Там есть гостиница «Падший ангел», достаточно вместительная, можете поселиться в ней, — велел я.

Элбан удивился, почему выбрали его; удивился, но остался доволен. Он причмокнул губами, закрывавшими беззубые десны, и, обернувшись, посмотрел на остальных.

— Слышали Йорга! Принца Йорга, имею в виду. Пошевеливайтесь!

— За убийство горожан полагается смерть на виселице, — напутствовал я, пока они разворачивали лошадей. — Понял меня, Малыш Райки? Даже за одного. Поэтому никаких убийств, грабежей, изнасилований. Хочешь женщину, пусть граф Ренар раскошелится и заплатит. Черт, потребуется еще — пусть оплачивает всех.

Трое ворот оставались открытыми.

— Капитан Коддин, благодарю. Счастливого возвращения в Форд, — произнес я.

Коддин отвесил поклон, не слезая с седла, и повернул с солдатами обратно. Остались только Гомст, Макин и я.

— Ведите, — приказал я капитану стражи ворот Релкину. Через Западные Ворота направились в Высокий Город.

Пробиваться сквозь толпу народа не пришлось. Полночь давно наступила, высоко на небосклоне ярко светила луна. Широкие улицы Высокого Города пустовали, только немногочисленные слуги сновали от одного помпезного здания к другому. Вероятно, из-за закрытых ставень за нами наблюдала дочь какого-нибудь торговца, но из остальных домов доносился лишь храп их благородных обитателей, нисколько не интересующихся вернувшимся принцем.

Копыта Геррода громко стучали по вымощенной плиткой мостовой, ведущей к Высокому Замку. Четыре года назад я сбежал из него в бархатных ботиночках, бесшумно, словно мышка. Цокот железных подков отдавался в ушах. Вкрадчивый внутренний голос советовал: не разбуди отца. Тише, тише, затаи дыхание, не позволяй сердцу громко стучать.

Высокий Замок был, безусловно, высоким. За четыре года скитаний мне довелось повидать замки выше его, мощнее, но ничего похожего я не встречал. Место казалось одновременно и знакомым, и чужим. Воспоминания хранили образ, далекий от реального. Он был меньше, чем сохранился в моей памяти, но все равно огромный. Наставник Лундист говорил, что, если бы его не углубили в землю, он достал бы до неба. А так часть скрыта под землей. Не Зодчие возвели Высокий Замок, но те, кто не уступал им в мастерстве. Казалось, стены не были вытесаны в каменоломнях, а представляли собой застывшие каменные водопады. Прутья из металла, превосходящего по крепости черное железо с Востока, установленные не без помощи волшебства, пронизывали каменные стены, замысловато переплетаясь. Высокий Замок нависал надо всем, как глыба, огромный, древний, а за его стенами с металлическими жилами восседал король, наблюдая за жизнью в Высоком, Старом и Нижнем Городе. Словно на ладони ему был виден Крат и остальные владения вплоть до границы. Но это моя граница. Мой город. Мой замок.

Четыре года тому назад

Мы покинули Высокий Замок через Коричневые Ворота, представлявшие собой неприметную дверь в нижнем склоне горы прямо за Высокой Стеной. Я вышел последним, ноги ныли после бесконечной лестницы.

На верхней ступеньке в подсохшей крови отпечатались следы от башмаков. Возможно, кровь все еще вытекает из тех, кого тут проволокли.

На секунду представил Лундиста: лежит на полу в той же позе.

До этого мы пробирались задворками подземелий, взбираясь все выше в поисках выхода из замка. Золотари сновали здесь, наверное, по дюжине раз за день, вынося драгоценное содержимое ночных горшков. Надо признать, королевское дерьмо воняет ничуть не лучше любого другого.

Брат, шедший передо мной, обернулся у арки в проходе и осклабился во всю пасть:

— Приятный запашок! Вдыхай полной грудью, юнец из замка!

Я слышал, нубанец назвал его Роу, кожа да кости, старые шрамы и недобрый взгляд.

— Скорее лизну прокаженного, чем стану вдыхать эту вонь, брат Роу. — Я прошмыгнул мимо. Перенять говорок братьев по дороге не проблема, но, чтобы заслужить авторитет, этого явно не хватит, дашь слабину сейчас — пиши пропало.

Перед нами простирался Анкрат. Слева за стеной Старого Города взмывали ввысь дым и шпили Крата в предгрозовом свечении. Такое бывает, когда тучи сгущаются весь день. В этом зыбком свете даже знакомый ландшафт преображается. Впрочем, в этом нет ничего необычного, так и должно быть.

— Поспешите, легкой дорога не будет, — объявил Прайс.

Братья Прайс и Райк, кровные братья, стояли плечом к плечу, приняв на себя командование. Райк нахмурился, выслушав Прайса.

— Чем больше миль будет между нами и этой вонючей дырой, тем лучше. Ливень размоет следы. Лошадьми разживемся по пути, грабанем пару деревень.

— Думаешь, егеря короля не заметят следы нескольких дюжин парней из-за какого-то дождичка? — Я всем сердцем желал, чтобы голос не звучал по-детски чисто и звонко.

Все обернулись. Нубанец, глянув на меня, выпучил глаза и взмахнул рукой, словно призывая заткнуться.

Я указал на крыши льнущих к берегу реки домов, сооруженных любвеобильными подданными отца, которые в своем стремлении быть поближе к нему проигнорировали безопасность городских стен.

— Разбившись по одному или по двое, братья найдут теплый очаг, кусок жареной говядины, а может, и эль, — произнес я убежденно. — Слышал, там есть таверна или даже три. Успеете поднять пару кружек в тепле еще до того, как дождь стихнет.

Солдаты короля на своих прекрасных лошадках будут рыскать туда-сюда, промокнут до костей, высматривая следы, оставленные узниками на одной из дорог, пересекающих поле. Пусть себе ищут шайку опасных преступников, а мы уютно разместимся в тени Высокого Замка, ожидая, когда прояснится.

Думаете, здесь найдется хоть один судейский, который вас опознает? Думаете, добропорядочные граждане Крата смогут определить, кого собирались казнить, когда вокруг столько народу?

Я понял, что победил вчистую. Видел, словно пламя очага вспыхнуло в их глазах.

— А чем, черт возьми, заплатим за кусок жареной говядины и крышу над головой? — Прайс протиснулся между братьями, толкнув рыжего Джемта так, что тот шлепнулся на задницу. — Начнем грабить, не отходя от Высокого Замка?

— Да, как деньжатами разживемся, сопляк из замка? — Джемт, поднявшись, гневно призвал меня к ответу. В самом деле, не на Прайса же наседать. — Чем платить?

Я извлек из кошелька парочку дукатов, сдвинув один, чтобы видны были оба, — пусть полюбуются.

— Давай сюда! — Мужичонка с заостренной мордой слева от меня резко потянулся к набитому монетами кошельку.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒