Сивоконь Владимир - Древние знания и Новое человечество. Искусство управления космическими энергиями 11 страница

Раньше это мнение считалось непререкаемым, чуть что — на него ссылались, лишь бы не читать эту «великолепную вещь», а подождать, пока под руководством Партии ученые составят гораздо лучший словарь. Определение «областнический» стало почти ругательным. Но позвольте спросить, из чего состоит Россия, если не из областей? И как может человек считать себя истинным патриотом отчизны, если не владеет всем этим языковым богатством?

Возможно, В.И. Ленин и «хотел, как лучше», но «лучше» для управления массами. Масса же всегда — нечто усредненное. «Настоящий» язык для любого начальства, будь оно российское или американское,—это всегда язык лозунгов: «средний», схематичный, бедный — именно он и «нужен народу». Кажется, у Сократа, когда он выходил из общественных бань, спросили, много ли там народу. Он ответил: «Народу много, людей мало».

В том-то и дело. Людям нужно изучать словарь Даля и другие мудрые книги. Без этого люди становятся «народом» в трактовке начальства; Пушкин и Горький здесь совершенно ни при чем. (Горький знал словарь Даля чуть ли не наизусть и не считал его устаревшим.

Между прочим, никто в России лучшего толкового словаря так и не составил.)

Чем большей совокупностью звуковых вибраций данного места человек обладает, тем больше вероятность, что при постижении Божественной истины он получит помощь этого своего места: такому человеку есть из чего выбрать, чтобы уловить мельчайшие смысловые оттенки языка. Безличный и усредненный, сведенный к шаблонным выражениям язык подобных оттенков просто не имеет, как дистиллированная вода.

Может быть, если бы наш великий вождь ознакомился с «областническим» словарем пораньше, а не за три года до смерти, что-нибудь и «дрогнуло» бы в его непробиваемой, догматической доктрине?

Когда человек в 25 лет полагает, что все для него уже в этой жизни понятно, и затем, с упорством, достойным лучшего применения, внедряет свои воззрения в революционную практику, добра не жди. Из воспоминаний о Ленине известно, что он, не согласись с ним кто-нибудь по поводу его мировоззрения, сразу рвал все связи с несогласным. Это и есть та самая обида, о которой было ранее сказано. То есть ограниченное знание выдавалось за истину в последней инстанции (взять все да и поделить). Что из этого вышло — общеизвестно. Поэтому Даль прав: из посредственности никогда ничего не выйдет. И не вышло.

У первого ученика гимназии В. Ульянова, сколько мне помнится, была оценка «отлично» по Закону Божьему. Интересно, кто в такие незрелые лета может правильно трактовать тексты Евангелий? Что можно из них извлечь, кроме самого поверхностного понимания, если и церковные учителя, скорее всего, не вполне ведали, о чем говорят? И тут возникает великий соблазн представить Христа добрым, но слабым человеком, то и дело подставлявшим щеки своим врагам. Поэтому целеустремленный юноша счел евангелия сказками, причем вредными для масс, и посвятил свою деятельность

«народному счастью», примитивно толкуемому и внедряемому в жизнь с помощью насилия. (Все прочее было «мракобесием», «поповщиной».)

Но евангелия (и другие мудрые книги) существуют тысячелетия, поскольку содержание их неисчерпаемо и до конца не изучено по сию пору. Иным же политикам не мешает обратиться к толковым словарям своих стран, где они нашли бы нечто подобное приведенной Далем пословице:

Не все меряй на свой аршин.

Ну, да бог с ними, с политиками. Тут и без них сплошная катастрофа в плане искажения смысла слов своего родного языка. Еще Ильф и Петров писали о «шакалах в форме змеи» и о волнах, которые «падали вниз стремительным домкратом». Но если тогда эти нелепости были предметом сатиры, то теперь «Московское бочковое» пиво в бутылках никого не удивляет. Правда, согласитесь: когда вы читаете, что «Настоящее чешское пиво с многовековыми традициями» делается в Мытищах, а аналогичное немецкое — в Калуге, вам пока еще может показаться, что вас обманывают. Пиво — это изначально живой организм, и вовсе не все равно, где его произвели; тут важно, откуда взят хмель и солод, где располагается источник воды и кто этот напиток изготовил. Имеет значение даже, на каком языке и каким тоном при этом разговаривали. Словом, нельзя свести процесс к «голой» технологии. И поэтому вкус немецкого пива разительно отличается от вкуса «калужского немецкого» — проверено на опыте. Впрочем, если все равно что пить, тогда конечно...

Нелепостью выглядят словосочетания: «квадратный круг», «извилистая прямая линия», «правдивый лжец». А что вы скажете о таком словесном альянсе: «актер- священник»?

«Священник — иерей, пресвитер, поп, рукоположенный святитель алтаря, совершающий св. тайны»; к нему ходят люди за причастием, отпущением грехов, крещением; согласитесь — это не должен быть первый встречный... «Актер — театральный артист, лицедей, личник, скоморох. Актерство — притворство. Актерствовать — быть актером, притворно ломаться изысканным говором и движениями; притворяться, ломать душу, лукавить».

Но столь вопиющее противоречие в самом названии профессии никого нынче не смущает. Есть «притворяющиеся, ломающие душу», но воцерковленные актрисы. Венцом же абсурда стал «святой отец» И. О., лицедействующий «с благословления» церковных наставников. Что-то одно он должен делать плохо, а поэтому возникает вопрос: имеет ли он право отпускать грехи, ибо все время лукавит?

Появились и «рок-батюшки», которых чуть ли не с умилением показывало телевидение. Понятно, что их цель — привлечь молодежь к церкви. Только осуществляется это негодными средствами. Да и как может быть по-другому, если люди «не ведают, что творят». Эти духовно незрелые, но уже рукоположенные в какой-то чин попы, ксендзы и прочие служители культа просто не понимают: звуковые вибрации от музыки в стиле «рок» весьма далеки от восходящих, увеличивающих интенсивность сознания. И совершенно не важно, от кого проистекает инициатива поглощения этих низкоэнергетических вибраций — от попа или просто молодого несформировавшегося духовно человека...

Пытаться понравиться, «подверстывая» себя под темный, нижний уровень сознания, — дело дурное. Можно в придачу и проповедь вести на молодежном жаргоне. Ну и кто ты такой после этого? Уж извините — дурак, то есть человек, живущий во лжи, действующий неверно. («Правильное действие» на санскрите — ritam;

напротив, «неправильное действие» — duritam.) В.И. Даль приводит еще одно толкование: «Дурак — шут, промышляющий дурью, шутовством» и поговорку:

Свяжись с дураком — сам дураком будешь.

Втискивать «правильные» слова в дисгармоничный звуковой фон означает попросту убить их (никто этих слов не услышит), и ничего больше. Всегда легче «утянуть» человека вниз, чем помочь ему подняться выше. «Единение» в данной ситуации возможно лишь на уровне толпы.

Дело в том, что люди спутали два понятия, а именно: «начало — то, чем начинается бытие», откуда происходит «начальный — первородный, первообразный, исконный» (В.И. Даль комментирует это пословицей: Начальная сила одна: Бог), — и «Начальство — власть, право или сила управления, распоряжения». Тут уж все зависит от конкретного человека. В народе говорили так:

Добрый начальник нашему брату нолбога; а плохой и черта не стоит.

Получается, вместо того чтобы своими непрерывными усилиями пытаться постичь первородное (а для этого и дана жизнь), иные ограничиваются коротенькой дистанцией от себя до начальника: что разрешил, то и правильно (в том числе и в церковной иерархии).

Как сказал английский поэт и художник XIX века Вильям Блейк:

Ты никогда не будешь знать достаточно, если не будешь

знать больше, чем достаточно.

Если же считаешь, что постиг уже все, то ты почти Ленин. На этом пути можно создать несколько новых определений: «патриот — тот, кто разделяет мнение вышестоящего руководства»; «любой священник всегда мыслит и поступает праведно», и так далее. Все по Козьме Пруткову: «Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?!»

Человек, имеющий смелость учить других, должен быть прежде всего талантлив, тем более «совершающий Св. Тайны». Талант же — прежде всего умножение необходимых знаний и, в этом свете, понимание того, как их применить. Все должны знать притчу Христову о человеке, который, отправляясь в чужую страну, поручил имение своим рабам, дав каждому по его силе — одному пять, другому два, третьему один талант.

Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант пошел и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего (Мф. 25:16-18).

В античные времена талантом называлась самая крупная массовая и денежно-счетная единица, поэтому именно она употребляется в Библии и Евангелиях как мерило духовной одаренности.

Разумеется, притча эта не о торговцах в прямом смысле слова, но о людях, стремящихся к самосовершенствованию, жаждущих постичь Истину (талантливых), — и других, живущих исключительно земными интересами (земля — символ самого низкого уровня развития людей; вовсе не случайно «ленивый раб» прячет свой талант именно в землю).

По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчета. И, подойдя, получивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел

на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Сказав сие, возгласил: кто имеет уши, да слышит! (Мф. 25:19-30.)

Речь здесь идет о типах людей, составляющих человечество. В каждом из них заложены возможности саморазвития, самопознания. «Господин» здесь — Всевышний, или, если кому-то больше так нравится, Высший уровень, Смысл существования. Первые два «раба» — те, которые способны постичь Истину, способны самосовершенствоваться, умножая знания, расширяя собственное сознание в понимании Единства с Отцом, или Всевышним. Когда им говорят: «Войди в радость господина твоего», это значит, что осуществился переход на Высший уровень бытия, уровень Царства Небесного. То есть «раб» — уже не раб, он «един» с «господином», он теперь сам «господин».

Что касается «лукавого и ленивого» раба — у него также есть возможность выхода на уровень, превышающий его нынешний, но для этого он должен найти «торгующих», то есть учителей, которые помогли бы ему умножить необходимые для достижения Царства Небесного знания, помогли бы ему понять, как эти знания применить. Но «лукавый раб» этого не делает — он попросту растрачивает хозяйское «серебро», «возводит хулу на Духа Святого», имея который только и можно соединиться с Отцом Небесным, но для этого нужно открыться Всевышнему, осознать себя Единым с ним. «Лукавый» же раб этого не делает — он приносит данное ему «серебро», то есть заложенные Господом возможности саморазвития, в жертву повседневному, житейскому, суетному (символом чего является «земля»). Его «выбрасывают во тьму внешнюю», что говорит о невозможности существования человечества в таком варианте, где «лукавых рабов» подавляющая масса.

Спросят: а какое отношение ко всему этому имеет язык? Да самое непосредственное. Ведь для «лукавых и ленивых рабов» он всего только часть тела, при помощи которой заглатывают пищу, да средство общения на самом примитивном уровне, когда все в итоге сводится к использованию междометий, вроде «ку» (фильм «Кин- дза-дза», сценарий Р. Габриадзе). Настоящий же язык — как средство передачи смысла входящих в него слов (а каждое слово многозначно) — не может быть «урезан» на девять десятых и ограничен лишь словами, необходимыми для перемещения по земле и выполнения команд начальников (либо, наоборот, отдания распоряжений). Но чтобы пользоваться «полным» языковым богатством, как необходимое условие нужен спокойный, уравновешенный ум (точнее, вся совокупность «умов» человека, или центров).

Вся наша энергетическая система, если мы хотим достичь чего-то большего, чем наше нынешнее состояние, должна находиться в гармонии энергий, ее составляющих. Если же эта система постоянно «взбаламучена», «взбита» в «энергетический ком», в таком виде она и не система вовсе, толку не будет никакого: люди всегда будут «растратчиками серебра», то есть «лукавыми и ленивыми рабами».

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами

Божиими (Мф. 5:9).

О ком и о чем это? О соответствующем подразделении ООН? О тех, кто заключает мирные договоры после войн (или просто договоры о сотрудничестве), думая при этом, как обмануть партнера? Ни в коей мере. Речь идет о тех, кто способен создать «мир», уравновешенность в себе самом. Человек крайностей, то есть с преобладанием чего-то одного (эмоций, интеллектуальных спекуляций или культа тела), всегда воюет сам с собой и делает неправильные выводы после соответствующих рассуждений. Он даже может обладать изрядным языковым богатством, но какая-то одна ослепляющая его идея «застит» ему внутреннее зрение, не позволяет установить «мир» в самом себе. Такой человек лишен поэтому «благодати», не может быть наречен «сыном Божьим». Подумайте, кого мы называем Сыном Божьим (хотя сам себя Он именовал всего лишь Сыном Человеческим), — и вам тогда станет ясно, как трудна стоящая перед нами задача стать «миротворцем»!

Лев Толстой, великий русский писатель (и как перед мастером художественной прозы я преклоняюсь перед ним), обладал весьма бурным темпераментом. Видимо, это и не давало ему всю жизнь стать «миротворцем» для самого себя. Отдавая поначалу, как почти каждый молодой человек, дань утехам телесным, затем он безоговорочно осудил свое прошлое и впал в другую крайность — гипертрофированную «духовность», в «учительство» — а «мира» в себе самом так и не создал. Поэтому трактовка писателем евангельских текстов выглядит весьма упрощенно, а значит, на мой взгляд, и неверно.

В конце своего романа «Воскресение» Толстой приводит мысли своего alter ego, героя романа князя Нехлюдова, по поводу Нагорной проповеди из Евангелия от Матфея:

Он (Нехлюдов) нынче в первый раз увидал в этой проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большей частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно новое устройство человеческого общества, при котором не только само собой уничтожалось все то насилие... но достигалось высшее доступное человечеству благо — царство божие на земле. Заповедей этих было пять.

В своем яростном (а по-другому и не скажешь) стремлении к истине Толстой «взбаламутил» смысл сказанного Иисусом, не понял того, что сказано: мысли, разумеется, там «прекрасные» и «не отвлеченные», а заповеди «практически исполнимые» — но для кого? Для всех и каждого? Нет. Для них (то есть для нас с вами) требования эти как раз «преувеличенные и неисполнимые», да они и адресованы не нам. Если бы великий писатель был менее взволнован при чтении, он бы понял: вся Нагорная проповедь была адресована ученикам, то есть апостолам — вовсе не всем подряд. Поэтому насчет «совершенно нового устройства человеческого общества» Толстой явно погорячился. Речь идет о подобном «новом устройстве» внутри отдельных людей — его учеников. Сможем ли мы когда-нибудь достигнуть их уровня — бог весть...

Неправильно понимаемая в Евангелиях «земля» вообще рождает превратное толкование священных текстов: ведь когда мы молим: «Да будет воля Твоя и на земле как на Небе» — речь идет о нашем собственном уровне развития, о достижении нами Царства Божьего, которое «внутрь нас есть». «Земля» — это наше нынешнее, суетное, куда мы прячем данный «господином» талант.

Далее Толстой цитирует Евангелие (заповеди приводятся по тексту «Воскресения»):

Первая заповедь (Мф. 5:21-26) состояла а том, что человек не только не должен убивать, но не должен гневаться на брата, не должен никого считать ничтожным, «рака», а если поссорится с кем либо, должен мириться, прежде чем приносить дар богу, то есть молиться.

Разумеется, человек не должен убивать. Часто в этом случае мы имеем в виду прямой акт убийства, забывая о том, что не долото быть и мысли об этом. Но опять вспомним: кому Христос говорит это? Тем, кто может сие выполнить, — ученикам. Не должно гневаться и считать ничтожным брата, то есть того, кто идет с тобой по трудному пути внутренней трансформации (к Царству Божьему «внутрь себя»). И мириться должно с ним же, а не «с кем-либо», как говорит Толстой. Речь не идет о житейских ссорах и оскорблениях — речь идет об ошибках на пути постижения Истины, а их способны осознать лишь братья.

Вторая заповедь (Мф. 5:27-32) состояла в том, что человек не только не должен прелюбодействовать, но должен избегать наслаждения красотой женщины, должен, раз сойдясь с одной женщиной, никогда не изменять ей.

Да, беспорядочные половые связи, бесспорно, вредны человеку. Но разве здесь речь идет об этом? Разве Священный текст мог быть об этом?! По поводу слов текста второй заповеди П. Успенский говорил, что «для правильного психологического их понимания необходимо прежде всего полностью отвлечься от понятий тела и пола».

Давайте попробуем разобраться в скрытом смысле этих слов. Во-первых, в применении их к нам с вами (то есть в самом житейском) они бессмысленны, ибо заповедь эту исполнить невозможно. Действительно, бестолковые молодые люди, ослепленные страстью, женятся, вскоре становится ясна ошибочность этого акта — и что же им теперь всю жизнь изводить друг друга?

Во-вторых, если вспомнить, что все это говорится ученикам, то понятно — до них хотят донести важную истину, и она явно не «о семье и браке». Мы будем на правильном пути к пониманию смысла, если вспомним: «Бог есть любовь»; прелюбодеяние — отказ от любви Божественной (вечное, высший уровень, Небо) в угоду чему-то мелкому, житейски выгодному (временное, низший уровень, земля).

Что такое в этом свете «женщина»? Это одна из составляющих гармонии, неотъемлемая часть Единого, которое мы делим для «удобства» надвое: инь и ян, материю и энергию, акашу и прану. В политеизме Древней Греции и Рима также можно найти подобные две ипостаси Единого, которым были посвящены культы. Это Деметра (материя, плоть, женское) и Дионис (энергия, кровь, мужское). Поэтому «смотреть на женщину с вожделением» — значит дисгармонизировать себя, предпочесть один уровень собственных энергий в себе — другому. Т о же означает и «дать разводную»: в одном случае вы отдаете предпочтение «грубым» энергиям, в другом — тонким. Это еще называется по-другому — «похоть плоти» и «похоть духа». Любовь же Божественная достигается лишь полным развитием всех энергетических центров и гармонией их. Центры нужны все. Неразвитость хотя бы одного их них губительна в плане достижения Истины.

Ученики, или апостолы, понимали то, что говорил им Иисус. Они были «имеющими уши». Мы же ничего этого не осознаем, поскольку не имеем энергии для открытия этого «внутреннего слуха». Остается только утешаться, что с нами в одной компании такие достойные люди, как Лев Николаевич.

Можно разбирать и дальше то, что «открыл для себя» Нехлюдов, или Толстой. Но стоит ли? Если фундамент на песке — то и здания не выстроишь. Там еще говорится, что «человек не должен клясться» (третья заповедь). Опять же нет! Не какой-то там «человек», а апостол! Он и не будет. Мы же клянемся чем угодно и в чем угодно каждый день. Особенно забавна наша клятва «с завтрашнего дня» жить совершенно по-новому...

Толстой ненавидел насилие, очень точно и жестко характеризовал Наполеона (в отличие от большинства людей, восторгавшихся им как героем) и в определенном смысле был миротворцем — но не в том, евангельском понимании этого слова. Для людей, не имеющих «мира», то есть гармонии в себе, никакой «мир во всем мире» невозможен. Они всегда будут стремиться к внешнему благополучию за счет других — то есть к счастью в их понимании. Утраченный же смысл слова «соучастие» — это совместное бытие с Богом, Единство. Земное, временное счастье всегда сменяется своей противоположностью, ибо под его фундаментом, твердью, люди всегда понимают землю (это их уровень). На самом же деле это Небо (Высший уровень), как и сказано в Библии.

Правдивым и свободным язык может быть лишь в том случае, когда он не только «богатый», но и носителями его разгадан смысл каждого произносимого слова. Если же истинный смысл слов утрачен — язык «мертв» для людей, а без языка и они — «живые трупы». Поэтому сейчас все мы живем под лозунгом: «Язык мой — враг мой». И не только из-за того, что много болтаем, — мы не понимаем, что мы говорим.

Поскольку исток всего и вся — то самое Слово, о котором говорится в Евангелии от Иоанна, а затем начинается нисхождение от Духа до атома (то есть действует закон фрагментации, или, как говорил Шри Ауробиндо, уменьшение интенсивности бытия), то смысл всего, чем характеризуется тот или иной предмет, то или иное явление, выраженный словесно, передается различными звуковыми вибрациями в зависимости от той части пространства (в данном случае Земли), которая эти вибрации воспринимает. Это значит, что для каждого фрагмента пространства (а для Земли это почва, горы, подземные слои, растительность, животный мир, куда входим и мы) имеется многочисленный набор вибраций, наиболее точно характеризующий те предметы и явления, которые присущи конкретному месту. Без этого нарушилась бы та гармония, которая нисходит из Высшего смысла. Все контролируется. И если человеческое приходит в несоответствие со Всеобщим, или космическим, то «лукавые и ленивые» рабы «выбрасываются во тьму внешнюю» и заменяются теми, кто способен восполнить отсутствие Какого-то отдаленного обертона в гармоническом ряду творения, кто имеет потенциальную возможность в этом ряду «добраться» до Творца, осознав свое единство с ним. Поэтому часто языки остаются (вспомним древнеегипетские иероглифы, греческий и латинский языки) — а люди, которые были их носителями, исчезают — «заменяются» другими, с другим языком. И на них тоже возлагается трудная миссия «удвоить количество серебра», изначально данное всем «по мере»: пять, два или один талант.

Усредненный, утилитарный язык нужен лишь для жизни человека как разновидности формы существования белковых тел. Он и предназначен быть инструментом для сбережения и лелеяния каждого тела в отдельности. С этим языком можно заработать деньги, но нельзя открыть «Царство Божье внутрь себя». Лишь тот язык велик и могуч, пользуясь которым человек может познать самого себя — то есть составить вместе с ним необходимую часть того самого гармонического ряда творения, по которому, как по лестнице, можно подняться до Небес.

ПРИВЛЕЧЬ К СЕБЕ ЛЮБОВЬ ПРОСТРАНСТВА...

Брунеллески: явное и тайное

Разве не знаете, что вы храм Божий, и дух Божий живет в вас?

1 Кор. 3:16

Есть в «Жизнеописаниях» Вазари глава о Филиппо Брунеллески. Но все-таки этот гений для нас в тени иных великих: Леонардо, Рафаэля, Браманте... Но разве не о куполе собора Санта Мария дель Фьоре говорил Микеланджело: «Трудно сделать так же, нельзя — лучше!»? А ведь он был строгим критиком и говорил то, что думал...

Родился Филиппо в 1377 году в семье нотариуса. Поэтому именовался Филиппо ди сер Брунеллески, что было почетно. Более цветисто — «мессер» — называли только представителей знати. Жизненная дорога Филиппо виделась накатанной: сын нотариуса и должен был стать нотариусом, уважаемым человеком. Это сулило прочное положение в обществе и безбедное существование.

Все так бы и случилось, если бы у Брунеллески с детства не проявился талант. Тихий, тщедушный ребенок все время лепил из глины фигурки животных, людей, все время что-то рисовал. И отец, надо отдать ему должное, не стал ломать судьбу сына — отдал его в обучение к ювелирам, в Пистойю. Здесь талант Филиппо расцвел, и опытные мастера удивлялись его мастерству.

В то время не было таких специальностей, как архитектор, скульптор. Господствовала цеховая система. Были главные цеха, такие как цех суконщиков (Лана) или торговцев грубым сукном (Калимала), а были и совсем не влиятельные, такие как цех золотых дел мастеров, изготовлявший золотое или серебряное шитье для тканей. Без аттестата об обучении тому или иному ремеслу — а это было именно ремесло, а никакое не искусство — с последующим вступлением в тот или иной цех не могло быть и речи о зарабатывании на хлеб своим мастерством. Брунеллески прошел и это.

Здесь же учился другой гений — Донато да Николо да Бетто Барди. (Его называли уменьшительно — Донателло, а Брунеллески именовали Пиппо.) Донато был на девять лет младше Филиппо, что не помешало им стать закадычными друзьями. Характеры у них были совершенно разные: вдумчивый, скрытный Брунеллески — и открытый, безудержный Донателло. Смех Донато — это хохот, Филиппо же не смеялся никогда, а только усмехался.

Донателло был вспыльчив, но отходчив. Как-то раз, еще обучаясь в Пистойе, он повздорил с другим учеником и довольно сильно побил его, за что и был приговорен к серьезному штрафу — 100 флоринов. Донато был вне себя и поклялся убить своего противника. Тот сбежал в Феррару. Донато попросил у Джованни Медичи (а это была дружественная и родственная ему семья) письмо к маркизу Феррары с просьбой помочь изловить и убить беглеца. И такое письмо было ему дано. Попутно Медичи известил маркиза о характере Донато.

Но кровавой мести не произошло. Пойманный беглец, когда его привели к Донателло, вдруг рассмеялся, чем совершенно обезоружил своего преследователя: тот тоже засмеялся и тут же пошел на примирение.

Филиппо был совсем другим. Он наблюдал, взвешивал, запоминал. Если Донателло был гением интуиции (его руки знали, что делать, раньше, чем мозг успевал проанализировать), то Брунеллески было мало своего ремесла.. Он с юности накапливал знания в самых различных сферах деятельности, владел в совершенстве известной на тот момент техникой ювелирного дела, скульптуры; его интересовали такие, казалось бы, необязательные для него предметы, как инженерное дело, музыка, поэзия.

Донателло интересовала только его работа. К деньгам он был равнодушен, хотя зарабатывал очень много. Мешочек с флоринами висел у него в мастерской совершенно открыто, и его приятели черпали оттуда, что называется, по потребностям. Ходил же

Донато всегда в рабочей одежде и не питал любви к житейским благам. Он даже отказался от имения, которое ему подарил Козимо Медичи.

Филиппо же в свою мастерскую допускал далеко не каждого, а только тех, от кого он мог чему-либо научиться, или тех, кто способен был усвоить знания, которыми делился он. Учителем Филиппо был редким. Не терял время на словесные объяснения, а показывал новое на практике, по принципу: умный поймет, дурак не догадается. Вообще не жаловал ограниченных людей, презирал невежд. Деньги почем зря не тратил. Но если это нужно было для деятельного познания, то есть для приобретения знаний с последующим их пониманием, усвоением, расставался с ними не задумываясь. Так, на изучение архитектуры Древнего Рима (а он занимался этим подробно, раскапывая развалины, обмеряя, вычисляя), Филиппо потратил многие годы, продав ради этого принадлежавшее ему имение; все заработанные от ювелирных работ деньги также уходили на это.

Целеустремленность Брунеллески была феноменальной. Как гласит молва, когда Донателло сообщил ему о найденном в Кортоне античном саркофаге, тот, как был, в деревянных башмаках и рабочей одежде, сразу направился туда. Возможно, молва и преувеличивает насчет башмаков и одежды (до Кортоны, находящейся на границе Тосканы, было довольно далеко), но то, что

уже вскоре он показывал друзьям рисунки с изображением этого саркофага, — факт.

И внешне друзья отличались довольно сильно. Донателло был высок и строен, Филиппо же — мал ростом и тщедушен. (Когда в ходе реставрации собора была вскрыта могила Брунеллески, выяснилось что рост у него был 163 сантиметра.) Но разве это могло помешать им вместе постигать.законы пространства?

А законы эти еще предстояло вновь открывать.

Пока же Филиппо принял участие в конкурсе на изготовление вторых дверей для баптистерия Сан Джованни (1401 год). В конкурсе участвовало семь человек. Им было предложено выполнить барельеф на сюжет из Ветхого завета: Бог, решив проверить преданность Авраама, повелел принести ему в жерїву сына Исаака, но в последний момент, убедившись в решимости Авраама сделать это, заменил жертву на ягненка.

Если говорить современным языком, в финал вышли двое: Брунеллески и его ровесник Лоренцо Гиберти. Трудно сказать, что повлияло на решение судей. В анонимной биографии Брунеллески, авторство которой иногда приписывают Антонио Манетти, говорится, что Филиппо, сделав свой вариант, никому его не показывал, тогда как Лоренцо приносил наброски потенциальным арбитрам, советовался с ними, благодарил, исправлял — а потом они же и присудили победу ему. Дело, конечно, темное, но вряд ли это так. Скорее всего, вариант Гиберти судьям был понятнее. Сделанный в традициях античной скульптуры достаточно статичным и торжественным, он привлек внимание мастерством обработки мелких деталей — ящерок, складочек одежды и т.д.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 101112 13 14 Следующая ⇒