года спустя 10 страница

Схватив телефон, я нашёл профиль той, что так дорога мне. Да, я убрал её везде: соцсети, фотографии, номер, но не из головы. Я помню всё. И когда взгляд обнаружил последнее фото, пальцы сжали мобильник практически до хруста. Казалось, что я слышу, как медленно трескается экран и его наполнение. Сложив ладони в молитвенном жесте, она стояла на одной ноге, а вторую подогнула и ступнёй уперлась в области колена. За её спиной выше разместилась огромная статуя Будды, которого освещала подсветка. Белый топ, поверх которого накинута прозрачная изумрудная кофта с рукавом до локтя, белые джинсы, оборванные на щиколотках, сумка, кажется, темно-зелёного цвета, перекинутая через плечо и закрытые глаза, в дополнение ко всему — самая яркая и обворожительная улыбка на лице, заставляющая встать каждую волосинку на теле. Она всегда мечтала побывать там, ведь со школы увлекается китайской культурой. Я не исполнил её мечту, за меня это сделал кто-то другой. Пока моя Алекс осталась где-то в прошлом со мной, новая двигается дальше. Глаза вновь прогулялись по девушке, которую я знаю наизусть в области души и тела. Короткая надпись под фото гласила: «Спасибо. Теперь за чаем», и в окончании, Алекс решила разбавить слова любимым зелёным сердечком. Именно поэтому я выбрал этот оттенок для ленты на коробочке. В последнее время она очень полюбила изумрудный цвет. Она и есть самый настоящий изумруд.

Достав телефон, я набрал номер брата. Он должен был мне сказать, он наверняка всё знает и знал, но молчал. И я готов убить его.

— Привет.

— Где ты? — говорю я, сохраняя спокойный тон.

— В зале.

— Я скоро буду.

Машина буквально летит со скоростью света по шоссе, пока я одной рукой продолжаю сжимать телефон, а второй — руль. С каждой новой минутой приступ ярости и обиды заполняет горло. Помимо того, что он не сказал мне такую мелочь о журнале, ещё он не говорил, что она улетела хрен пойми с кем в Китай. Иногда мне кажется, что я убью Джареда, неважно, каким способом, я сделаю это. Он держит меня в стороне от её жизни, но я больше не намерен там быть. Я связался с Фрэнком для того, чтобы он передал мой подарок, но я не додумался спросить место, где она работает, чтобы привезти самостоятельно. Пусть она бросает мне его в лицо, пусть кричит, плачет, пусть делает что угодно, но только не молчит. Молчание убивает лучше всего. Я не получил ничего, словно она и вовсе не открывала коробочку. Что я сделал не так? Конечно, глупо надеяться на прощение, но я и вовсе не получил никакой реакции. Этот факт медленно пожирает изнутри, а я буквально вою на Луну и солнце днями и ночами без неё.

Схватив журналы, я зашагал на поиски Джареда, хотя его и искать не нужно, я знаю, где он занимается. Войдя на порог, к своему счастью, я застал брата в одиночестве. Несколько журналов упали на маты, эхом отдавая грохот падения в стенах.

— Ты не хотел мне рассказать? — процедил я, смотря на него.

Джаред же чувствовал себя по-прежнему спокойно, словно я не выгляжу так, будто готов кинуться на его шею с удавкой. Подняв бинты, он начал наматывать один на ладонь, при этом продолжая смотреть на меня. Из-за такого спокойствия, я жутко желал зарядить ему в челюсть.

— Что ты хочешь услышать?

— Ты не мог сказать мне, где она работает? Не мог сказать, что она улетела?

— Успокойся, Отелло, это только на выходные. Что бы дала тебе информация о работе?

— Нихрена! — заорал я, на что Джаред лишь вопросительно выгнул бровь.

— И? Придёшь туда и разнесешь офис? Давай проясним: ты сам ушёл от неё, а сейчас строишь из себя обиженного. Чего ты ожидал? Алекс как и Лизи, они не побегут. Очнись, наконец. Побежишь ты, потому что когда-то побежал я. Это не плохо. Признавать свои ошибки и быть слабым по отношению её — не стыдно. Лучше быть счастливым рядом с желанной, даже если для этого придётся похоронить собственное самолюбие и гордость. А что сделал ты?

— Что?

— Что ты сделал ради неё? Ушёл с дерьмовой работы, хорошо, что ещё?

Я буквально рычал, смотря на Джареда, но понимал, что не могу ничего подобрать в ответ, ведь он снова бьет в цель. Что я сделал? Ровным счётом ничего. Я даже не поговорил с ней. Брать те нелепые попытки в пример — не стоит. При хорошем желании, я могу усадить её на стул и примотать к нему скотчем, чтобы она выслушала, но есть парадокс — мне нужно её желание. Я никогда не прибегал к силе в отношении неё, разве только один раз, когда она испортила сюрприз к собственному дню рождения, но на этом всё. Вероятно, сейчас тот самый второй случай, когда стоит вбить ей в голову то, что есть в моей.

— Я прав. Ничего. Шевели задницей, чёрт возьми.

— С кем она улетела?

— А ты как думаешь?

— Тебе сложно мне сказать? — вновь повышаю голос я.

— С Фрэнком она улетела, ты успокоился?

— Нет! — рявкаю я, пиная стопку под ногами.

Запустив обе пятерни в волосы, я начинаю бродить взад-вперёд, тяжело вдыхая и выдыхая. Меня бесит, что Джаред прав. Меня бесит, что Алекс улетела. Меня бесит, что она улетела с ним. Меня бесит, что она вообще сделала это. Меня бесит буквально всё. Я не могу найти покой без неё. Она — моё успокаивающее и обезболивающее. Я не могу разобраться с самим собой. Но должен это сделать, потому что делаю это ради нас. Ради неё.

Пока я сменяю один поток мыслей за другим, Джаред начинает избивать грушу так, что с каждым его ударом, я представляю там любого парня, который может забрать её у меня. Мне действительно страшно, потому что он машина для убийств. Его движения быстры и точны, а карие глаза внимательны и сейчас в них бегают самые настоящие дьявольские искры. Я видел его на ринге, видел, как он дерётся вне его. Могу сказать, что это два разных Джареда, и я всегда боялся его драк, потому что один удар может унести чью-то жизнь в могилу. Но сейчас передо мной третий Джаред: тот, что не жалеет силы, и отрывается на мешке. Нанеся ещё один удар, он встряхивает головой, из волос которой разлетаются капли.

— Ты поссорился с Лизи?

Джаред делает глоток воды и обращает взгляд ко мне.

— С чего бы?

— Ты только что хотел убить грушу.

— Я разрабатываю и увеличиваю на ней силу.

— Вы вообще ругаетесь?

— Бывает, — пожимает плечами Джаред.

— Из-за чего?

— Из-за какой-нибудь мелочи.

— Например?

— Дал сладкое, поздно положил, бросил одежду. Мелочи жизни.

— Из-за таких мелочей разошлись мы.

— Нет, не из-за таких. Я признаю свою неправоту. Им нельзя много сладкого, пару раз уже вылезла аллергия, но не могу отказать, когда они смотрят на меня. Лизи полтора месяца приучала их к режиму для сна, а я позволял глазеть в телевизор. Понимаешь? Я более лояльно отношусь к этому, а детям нужна дисциплина, особенно нашим. Секунда, и они шею себе свернут. Вот тут я не прав. Мы вместе больше пяти лет, а я не могу перестроить себя. Возможно, это уже и не нужно, ведь она делает всё на автомате. Моя невнимательность или неряшливость, Том. Она хмурится, и я признаю свою неправоту в таких мелочах. Лизи, к примеру, не любит много соли, поэтому обычно не досаливает, но я ничего не говорю ей, я молча беру соль и солю столько, сколько нужно мне, хотя она тысячу раз извинялась за эту нелепость, потому что чувствует себя виноватой. Я бросил футболку — она убрала. Она не досолила — досолил я. Всё просто. Не бывает ничего идеально гладкого, но мы просто привыкли и закрываем на это глаза, потому что такие мелочи не стоят наших отношений. Зачем портить друг другу настроение?

Я не стал отвечать на риторический вопрос брата, да и это не требуется. Он прав. Подобные мелочи бытовой жизни не стоят ссоры. На самом деле, Джареду повезло в том, что Лизи быстроотходчивая. По щелчку пальцев, она может выкинуть всё из головы и продолжит быть собой дальше. Алекс в этом плане другая. Ей нужно время, чтобы отойти. Ближайшие десять минут её лучше не трогать, после которых она сама может подойти. Я всегда думал, что они две капли воды, но нет, это я понял спустя пару месяцев отношений с ней.

— Она всегда мечтала побывать в Китае, — выдыхаю я, смотря на журналы под ногами.

Джаред поднимаем глаза, и смотрит на меня из-подо лба, начав перематывать бинт на руке.

— Она же мечтала о Голландии.

— Да, но китайскую культуру она любит со школы. Амстердам — это просто идея фикс, как и другие.

— Мучаешься из-за того, что кто-то другой исполнил её мечту?

— Можно сказать и так, — киваю я, запуская пятерню в волосы.

— Китай — не один город, там их сотни, увезёшь в другой. Это не проблема. Для начала верни её, вряд ли она сейчас согласится ехать с тобой хотя бы до магазина.

При упоминании супермаркета, мне хочется стать грушей для Джареда.

— Чарли — дочь тренера, — безапелляционно заявляю я.

Джаред, который подошёл к груше и уже встал в стойку, резко завернул голову в мою сторону.

— Её отец сам хочет подложить её под меня, — следом добавил я.

— Ты прикалываешься?

— Нет.

— Каким образом он это делает?

— Сегодня говорил, что я ей симпатичен, но я сказал о Алекс.

Джаред выгибает бровь и задаёт немой вопрос.

— Сказал, что у меня есть девушка. И охренеть, но этот старик заявил, что она может пододвинуться.

— Да он приколист, — усмехается Джаред.

— Я тоже так подумал, пока не застал её в раздевалке после душа.

— И?

— Попросил уйти, но она видимо не решалась, пришлось скинуть полотенце и посверкать задницей.

— Придурок, — смеётся Джаред.

— Думаю, что она уже видела подобные.

— Ты мог оставить ей травму на всю жизнь, — продолжает насмехаться Джаред.

— Уже оставил при встрече в кафе полностью одетый.

Джаред усмехнулся и вновь начал колотить грушу, а я, подхватив журналы, открыл ту страницу, где черным по белому прописан мой маяк в виде имени любимой девушки.

Глава 11

Алекс

Такси с Фрэнком продолжало стоять на подъездной дорожке, ведущей к дому Лизи и Джареда, пока я стучала в дверь. Я обещала ей приехать даже в три часа ночи, что ж, моя лучшая подруга относится к этому слишком серьёзно, поэтому не в три часа, но в начале пятого утра, я поехала с аэропорта напрямую к ним. Ещё один стук и я слышу топот ног, ожидая Джареда, но удивляюсь, когда застаю на пороге сонную Лизи.

— Джа... — начинает лепетать она, когда я бросаюсь ей на шею с объятиями.

— Почти угадала, — хихикаю я.

— Алекс?

— Я же говорила, что приеду к тебе хоть в три часа ночи. И я не одна.

— Я вижу, — кивает Лизи, смотря на машину, которая уже отъезжает, но Фрэнк опустил стекло и машет ей в знак приветствия.

— Я о подарках, — улыбаюсь я, указывая на пару чемоданов, — и почему дверь открываешь ты, а не твой муж?

— Он на пробежке, думала, забыл ключи.

— Ладно, но ты хотя бы спрашивай, кто пришёл. Отбитых на свете много.

— Будешь учить меня? — смеётся Лизи, помогая затаскивать чемодан в дом.

— Если надо, то буду, — киваю я, — и мне нужно кофе, очень срочно.

— Знаю.

В несколько шагов, она преодолевает расстояние до кофемашины, которая тут же начинает шуршать зёрнами, а Лизи подставляет кружку по будущую струю моей бодрости.

— Сироп?

— Лесные ягоды?

— Он вчера закончился, есть клубника, банан, ежевика, мята.

— Клубника. И ещё мне нужно в душ после самолёта.

— Иди, я принесу одежду и полотенце.

Лизи устремляется наверх, а я к двери, ведущей в ванную комнату.

Тёплые струйки, стекающие от макушки по плечам, расслабляли тело. После кресла в самолёте, простое вертикальное положение на ногах дарит радость. Но это состояние усталости кажется таким приятным. Два с половиной дня, я находилась в Гонконге, познавала китайскую культуру, своего друга и начальника в одном флаконе, и просто отдыхала душой, радуясь прогулкам и новому вдохновению, которое подарил этот город. Такое чувство, что внутри зародилось какое-то новое, доселе незнакомое мне чувство свободы. Закрывая глаза, я всё ещё вижу Тома и думаю о нём, но всё то проведённое время в обществе Фрэнка — практически забывалась. Приходя в номер, я попросту валилась с ног в кровать, засыпая самым сладким и желанным от усталости и переизбытка эмоций сном.

— Ты жива? — раздаётся голос Лизи.

— Можно сказать и так.

С минуту, мы молчим, и я слышу, как она чистит зубы, после чего, вода больше не журчит.

— Алекс? — тихо начинает подруга.

— Да?

— У тебя всё хорошо?

— Да, — выдыхаю я, проглотив ком недосказанности.

Лизи снова замолкает, и я вижу её размытый силуэт за стеклом. В эти самые секунды, я чувствую себя самой худшей лучшей подругой на свете. Но я обещала. Обещала всё рассказать ей по прилёту. И спустя несколько месяцев, я понимаю, что пора. Как бы я не старалась удерживать Лизи и Джареда на расстоянии вытянутой руки, они в автоматически становятся замешанными в наших отношениях. Подруга покидает комнату, следом это делаю я, предварительно натянув её пижаму и накрутив полотенце на голову.

Ароматная кружка с кофе в одиночестве дымится на журнальном столике, вторая покоится в руках Лизи, занявшей уголок дивана; смотря куда-то в сторону стеклянных дверей, ведущих на задний двор, за которыми скоро начнёт подниматься солнце, она подпёрла колени к корпусу и о чём-то задумалась. Занимаю место рядом с ней, делаю глоток напитка и выдыхаю.

— Я не вмешивала тебя, потому что оно того не стоило. Я не хочу, чтобы наши разлады и расставание как-то отразилось на вас, понимаешь? Проще держать в незнании, чем вываливать все проблемы, у вас и своих достаточно, зачем вам чужие?

— Вы не чужие, Алекс.

— Когда дело касается наших отношений, мы становимся чужими. Не может присутствовать кто-то третий, понимаешь? Он автоматически становится виновным. Это как говорить об измене.

Лицо Лизи меняется: приоткрыв губы, она с ужасом смотрит на меня.

— Нет, такого не было, я просто беру пример. Если бы кто-то из нас изменил, представь, что ты знаешь, с одной стороны, ты должна сказать, ведь ты — подруга, а с другой стороны не можешь, потому что это выльется боком, и ты вовсе останешься виноватой. Вот что я имею в виду. Лучше не лезть в чьи-то отношения. Чужая семья — потёмки. Вы ведь тоже ругаетесь, и это нормально, я ни за что не поверю, что ты не злишься на Джареда или он на тебя, это в априори невозможно. Просто вам удаётся сгладить конфликт. У нас всё накопилось. За год всё поменялось. Всё медленно, но верно, покатилось на дно и вот что получилось. Мы хотели разного.

— Что ты имеешь в виду под разным?

Делаю глоток и бросаю на подругу быстрый взгляд.

— Не знаю. Он сошёл с ума со своей работой, а я хотела его, правильней сказать так. Я... наверно, мы просто стали разными.

— Не говори ерунду, Алекс. Вы всегда были разными. Спичка и коробок. Масло и огонь. Том всегда был более рассудителен и спокоен, а ты — нет. Вы и есть тот самый плюс и минус. Противоположности, которые притягиваются. И все восемь лет вы благополучно уживались.

— Вот именно: уживались.

— Ты сейчас утрируешь. Я говорю о другом, ты прекрасно меня понимаешь. Он не может вечно быть с тобой, Алекс, понимаешь? Он работал, как и ты.

— Работал. Настолько сильно заработался, что между нами ничего не было. И когда я говорю «ничего», это означает абсолютно ничего. Как будто привычка. Отработал, пришёл домой, поужинал и лёг спать, а я? Дополнение к нему. Между нами ничего не было пару месяцев, понимаешь? Либо был кто-то ещё, либо собственный парень перестал мной интересоваться. Может, это моя вина, я не могу говорить за него. Но он ушёл, Лиз...

Проглотив новый ком, я не стала сдерживать слёзы.

— Мы не поговорили. Я пыталась. Десятки раз пыталась поговорить с ним, но не получалось. Он не слышал или говорил, что мне просто скучно. И я перестала. Вышло то, что есть сейчас. Но если я пыталась, то он — нет. Он предпочёл уйти, даже не поставив точку. Я пришла домой, а его вещей нет, как и его самого. Пусто. Он даже не попрощался. И если быть честной до конца, то я наткнулась на них в супермаркете. А ты любишь сыр с плесенью? Возможно, что полюбил, я ведь его совсем не знаю. Такое чувство, что я знала совсем другого человека все эти годы. И сейчас, когда розовые очки спали, я увидела иного. Этот Том — мне не знаком. Он слабый и трусливый. Возможно, что тот был моей выдумкой. Я люблю фантазировать.

Смахнув слёзы, я вымученно улыбнулась.

— Видимо, нам лучше по разные стороны баррикад. Обещаю, со временем всё станет проще, конечно, лучшими друзьями — мы не станем, но наши посиделки будут в привычном ритме.

— Мы обе понимаем, что не будут.

— Будут, Лиз. Однажды он придёт с ней, а я... наверно я приду не с Фрэнком, хотя с ним мне комфортно больше всего. Знаешь, это напоминает тебя и Дина, только он мог противостоять Джареду. Фрэнк не пытается и не скрывает своей ориентации, возможно, так правильно, хотя, иногда мне хочется, чтобы он молчал, как и Дин, ведь тогда я видела реакцию Джареда. Все её видели. Возможно, так бы было что-то понятно. Если честно, Фрэнк его защищает, что мне непонятно, возможно, это мужская солидарность. В любом случае, всё в прошлом. Мне нужно время, это не так просто... Я не знаю, что такое быть одной, Лиз... Я не знаю себя без него. Сейчас я только знакомлюсь с самой собой. И я сходила на свидание с Мартином.

Из-за воспоминания, я издаю смешок, а Лизи выгибает бровь.

— Это было смешно, — выдыхаю я, — нас выгнали, потому что мы начали бросаться друг в друга едой. Такого позора в моей жизни ещё не было, но даже за эту глупость я ему благодарна. На время, я забыла про Тома. Но они похожи. Это страшно, понимаешь? У них практически одинаковый оттенок волос, у Мартина серые глаза, в чём-то они схожи характерами. Когда он сводит брови и о чём-то думает, я сразу провожу параллели с Томом. Это как проклятие, которое преследует. Фрэнку не нравится это.

— Фрэнку?

— Да. Он говорит, что я пытаюсь заменить его кем-то, хочу использовать, как заплатку. Но это не так... вроде не так, я даже не уверена, что хочу чего-то сейчас, я просто не знаю себя. Можно всю жизнь прыгать от одного к другому, только это как бежать от самой себя.

— Где-то я уже это слышала, — улыбается Лизи, на что я вопросительно смотрю на неё, — не бери в голову, так, мысли вслух.

— Знаешь, он пришёл ко мне в кабинет и предложил улететь на выходные. Мы знаем друг друга несколько недель, и вот так просто, он предлагает улететь... Я боялась. Я вообще боялась идти на собеседование, потому что это как будто паранойя. Я всегда думала о тебе... то, что было у тебя, но это глупо приписывать чьё-то моральное уродство всем. Господи, я вообще нахамила ему в коридоре у лифта.

— В плане?

— Я записывала в ежедневнике, что хочу сходить к психологу...

— К психологу? — удивляется Лизи.

— Да, я не хотела грузить тебя... прости. Он заглянул и сказал, что каждый второй или третий американец каждую неделю ходит к психологу, это нормально. Я разозлилась, сказала, что это дикость, читать чужие записки. А потом я нахожу кабинет с именем: главный редактор Фрэнк Ли. И он такой открывает передо мной дверь со словами: «Мисс Блинд, проходите, пожалуйста». Чёрт возьми, я в первый день нахамила начальнику. Я вообще не понимаю, как он меня принял.

Лизи начинает хихикать, а я утираю слёзы и улыбаюсь.

— Он извинился и я тоже. А Мартин и вовсе пролил на меня кофе в первый рабочий день. Я грёбаная неприятность, это какой-то кошмар, Лиз, но он дал мне новую одежду.

— Он носит женский гардероб в сумочке?

— Почти. У него в кабинете одежда, он пишет колонку по стилю. Он хороший. Помогает мне... но я не уверена...

— Что он нужен?

— Да. Кажется, что я ничего не хочу. Останусь старой девой, и до конца жизни буду приезжать к вам с Фрэнком.

— Ты торопишься, Алекс, почему ты не поговорила с ним?

— С кем?

— С Томом.

— Мне кажется, что это уже не нужно. Думаю, что уже поздно.

— Глупая привычка делать выводы заранее. Я не буду говорить за него, но он сам попросил Джареда, чтобы ты приехала с нами.

— На матч?

— Да.

— Я приехала, но это последний матч. Первый и последний.

— Не зарекайся. Я скажу только одно: дай ему шанс объясниться, но Алекс, я прошу это не ради себя или его. Я прошу это ради тебя. Ты обижена, гордость играет, но дай ему сказать, а потом решишь. Не делай преждевременных выводов. Дай ему время.

— Говоришь, как Фрэнк.

— Значит, мы думаем одинаково. В любом случае, подожди, не руби с горяча.

— Все говорят: «Подожди, дай ему время». Прошло три с половиной месяца, и у него был целый год, но ничего. Сколько ждать? Я не хочу ждать у моря погоды. Да и зачем? Я не понимаю, что изменится.

— Ты же любишь его, Алекс, почему ты не хочешь дать ему время?

— Потому что в это время он развлекается с кем-то другим, а я жду или должна ждать.

— Ты не должна его ждать. Но если ты его любишь, то выслушаешь. Неважно, расставить окончательные точки или найти какие-то точки соприкосновения, чтобы начать заново, в любом случае, решать не мне и ни кому-то другому. Но не совершай мою ошибку.

— Ошибку?

— Я не дослушала Джареда до конца, я убежала, Алекс. Он не знал, что улетит, он думал, что должен прилетать временами. Да, он давил на счёт моего переезда, это было ошибочно с его стороны, но мы нашли выход. Я сама улетела, ты помнишь. Но мы вернулись вместе и сейчас вместе. Сейчас ты убегаешь, думаешь и решаешь за него, но у него совсем другое в голове.

— Что?

— Он сам должен с тобой поговорить. И... это очень странно, я серьёзно, — хихикает Лизи.

— Что странно?

— Они, кажется, с Джаредом становятся подружками, не разлей вода.

— Ты сейчас шутишь?

— Нет, — смеётся Лизи, — сама не верю, что это говорю, но Том часто к нам приезжает или они просто где-то вдвоём.

— Мир сошёл с ума, — качаю головой и хихикаю я, — Том и Джаред.

— Да, — кивает подруга, — просто дай ему шанс, хотя бы выслушай и потом решишь.

Подпрыгнув на диване, я лечу к чемодану и начинаю сумбурно рыскать по нему в поисках женских штучек, пока Лизи смотрит на меня, как на отбитую.

— Ты знаешь, что я привезла?

— Удиви меня.

Найдя нужные пакетики, я бегу назад и вываливаю всё на диван.

— Маски?

— Ага, они нереальные, Лизи.

— Давай проверим.

Я киваю и устремляюсь в ванную комнату, где быстро ополаскиваю лицо холодной водой и снова падаю на диван.

— Может, ты хотя бы включишь свет? — предлагаю я, — или это утро для романтики и первых лучей солнца?

— Только если включишь ты, — хмыкает Лизи, — я слишком удобно сижу.

— Я могу действовать интуитивно, — хихикаю я, делаю глоток почти остывшего кофе и открываю упаковку с маской.

Лизи протягивает мне пакетик, и ей попадается белая глина, которую она молча предлагает мне нанести ей на лицо.

— Очень умно, мне придётся вставать, чтобы помыть руки, а тебе — нет.

Подруга хихикает и забирает идентичный пакетик из моих рук.

— Я тебе, а ты — мне.

— Договорились.

По-дурацки хихикая, мы наносим друг другу на лицо глину, которая пахнет розой, и попутно болтаем о поездке. Я рассказываю о выходных в Китае, который зарядил новой энергией и вдохновением. Рассказываю о работе и свидании, даже столь коротком, но свидании. Порой кажется, что сейчас мне подвластны любые горы без предварительной подготовки. Словно я могу совершить что-то невероятное. Я всегда мечтала там побывать, и мне действительно повезло с Фрэнком, который родом из Гонконга. Я всё ещё чувствую ту приятную усталость в ногах. В номерах мы были только ближе к ночи, покидая их с утра после завтрака. Я не ожидала того, что он поведёт меня знакомить с семьей и не требовала раскрыть свою душу. В пятницу по прилёту, Фрэнк и вовсе был в нервном состоянии. Но в субботу ближе к вечеру расслабился и позволил мне узнать город. Я не знаю, что такого было в его жизни, но эта поездка выдалась невероятной. Как ни странно, но я рада, что посетила этот город именно с ним. И, кажется, ему тоже приятна моя компания. Я видела, что ему нравится рассказывать истории и видеть мои эмоции при посещении тех или иных мест.

Брови Лизи практически соединились, когда она смотрит вниз и недовольно бурчит себе под нос, из-за чего я хихикаю.

— Я не вижу собственных ног. Во всём виноват Картер.

— В том, что ты забеременела?

— Да, не у меня же слишком активные сперматозоиды. Почему в это чудесное время я должна выглядеть, как слон?

— Ты хорошо выглядишь, — улыбаюсь я.

— Мой второй подбородок тоже так говорит, когда мы встречаемся в отражении.

Я начинаю смеяться, а Лизи строит недовольную мордашку, со стоном поднимаясь с дивана.

— Мне срочно нужно заесть горе.

— Ты же только что говорила о слоне в виде тебя.

— Я на девятом месяце, и я не вижу своих ног, мне срочно нужно мороженое и родить, — говорит она, начав рыскать по морозилке, а её телефон разрываться из-за звонка.

Посмотрев экран, я сообщаю:

— Джаред звонит.

Лизи устремляется к журнальному столику. Подхватив телефон, она подносит его к уху и молча слушает. Медленно её брови начинают сходиться на переносице, и чёткое осознание того, что жизнь Джареда продлится до тех пор, пока он не вернётся домой — приходит моментально. Он буквально на волоске.

— Я. Хочу. Целый. Ананас, — отчеканивает подруга, из-за чего я начинаю посмеиваться, — что непонятного, Картер?

Джаред начинает оживлённо тараторить в трубку, но до меня доносится лишь непонятное бульканье, что смешит ещё больше. Эти месяцы он проходит полосу с препятствиями, которые ему лично устраивает Лизи, и иногда мне кажется, что подруга делает это специально. Но мне нравится смотреть на такого Джареда, я буквально ликую.

— Значит, вырасти его, Картер, — морщится она и убирает мобильник от уха, скидывая вызов.

Лизи падает на диван, а я довольно улыбаюсь.

— Я ужасно хочу ананас. Ты даже не представляешь насколько сильно. Я уже не могу, Алекс. Это когда-нибудь закончится? — выдыхает она.

— Потерпи ещё месяц.

— Я просто хочу родить и ананас.

Карие глаза находят собственные ноги, и носик Лизи морщится.

— И новый педикюр.

— В этом могу помочь, — смесь я, принимая вертикальное положение, — где лак?

— На полке в ванной, ты правда это сделаешь? — недоверчиво хмурится Лизи.

— Да, чего мне стоит?

— Ты самая лучшая подруга из всех лучших подруг.

— Знаю.

Найдя бутылочку с пудровым цветом, возвращаюсь к дивану и кладу ноги Лизи к себе на колени. Знаю, она сделает для меня то же самое, стоит только попросить. И мне не сложно, такие глупости сближают.

— Как думаешь, сколько он ещё продержится? — заразно улыбается Лизи, когда я поднимаю на неё глаза.

— Сколько потребуется, Джаред крепкий орешек, и особенно тогда, когда дело касается тебя.

— Вчера я захотела его в три часа ночи.

— Джареда?

— Нет, ананас.

— И?

— Он съездил и купил.

— Ты была счастлива?

— Я уже уснула, когда он вернулся, — хихикает Лизи, а я издаю смешок, — и он просто лёг спать, а утром его почистил, пока я ещё спала, понимаешь? Что с ним не так? Тебе не кажется, что я давно должна получить нокаут?

— Нет, у тебя просто гормоны.

— Я бы не хотела быть на его месте, — выдыхает подруга, когда дверь открывается.

На пороге появляется Джаред. Держа ананас за верхушку, он поднимает его в воздух, словно знамя победы и довольно улыбается.

— Купил.

Глаза Лизи становятся размером с цент, а рот открывается.

— Я люблю тебя, — выдаёт она на одном дыхании.

Пройдясь до нас, он целует её макушку и взъерошивает мои волосы на голове, из-за чего они начинают магнититься и подниматься вверх, после чего направляется к кухне.

— Знаю.

Через пять минут на спинке дивана образуется тарелка с кусочками ананаса, а я, щуру глаза, смотря на Джареда, который падает за Лизи, обнимает её талию и начинает листать каналы. Он что, Санта? В это время подруга буквально с сердечками в глазах и стонами, кладёт кусочек за кусочком в рот. У неё точно фетиш по этому фрукту.

— Такими темпами у нас родится парочка ананасов, — улыбается Джаред, положив ладонь на живот с так называемыми комочками.

— Будет вкусно, — пожимает она плечами и ответно улыбается, накрыв его ладонь своей.

Картер и милости, я схожу с ума.

Упав на спинку дивана, мы смотрим друг на друга и хохочем, вспоминая школьные и университетские дни. Мне слишком не хватало такого беззаботного времени с Лизи. Сейчас я понимаю, что отказалась из-за расставания с Томом от многого. Оно того не стоило, даже при нашем разрыве. Нам придётся уживаться на одном квадрате, потому что Джаред — его брат, а Лизи — моя лучшая подруга. И то, что они вдруг ни с того ни с сего начали так близко контактировать — что-то сверхнепонятное для меня. Их сложно назвать лучшими друзьями, но, вероятно, Том нашёл друга именно в брате, в то время как я обзавелась новыми.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒