Ольга Зверлина. Майер_link – то, что я хотела сказать об этом»

Стр 1 из 2Следующая ⇒

Ольга Зверлина

«Майер_link – то, что я хотела сказать об этом»

пьеса в 3-х сценах

* Link

– звено, связь, соединение, узы (англ.)

– левый, обманный, обманчивый (немецк.)

Действующие лица:

________________________

Марина – молодая женщина 20-22 лет.

Родион – её муж, ему чуть за 30.

Миша – брат-двойняшка Марины.

________________________

* В любой части сцены может быть размещён экран (не являющийся частью интерьера), который дублирует изображения на мониторе ноутбука.

________________________

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Комната в городской квартире. В центре – раздвинутый диван-кровать, развёрнутый лежанкой к зрительному залу; рядом – сервировочный столик на колёсиках, на нём пустой стакан, в углу стул, со спинки которого свисает женский халатик.

Слева – дверь в коридор, справа – распахнутое окно, на подоконнике – свеча.

Лето, август, поздний вечер, в комнате темно.

Из окна дует лёгкий ветер и покачивает занавески.

Родион, в трусах и широкой майке, спит на диване.

Марина, на последнем месяце беременности, в длинной рубашке без рукавов, полулежит рядом, потом медленно встаёт, подходит к окну, дышит с наслаждением; ходит по комнате, держась за поясницу; возвращается к окну.

Марина (глядя в небо, тихонько). Редеет облаков летучая гряда… Звезда печальная, вечерняя звезда… (Вздыхает.) Звезда печальная… звезда вечерняя…

(Садится на край дивана бочком, болтает ногами.) Звезда морей…

Родион (сквозь сон). Чего, Марин?

Марина. Звезда морей, говорю. Stella Maris…

Родион. А-а-а… (Опять засыпает.)

Марина. Стелла, стелла марис, морская, как я. (Тихо, протяжно.) Мари-и-ина-а-а… Как ветер над морем – помнишь? И волны – набегают-убегают, набегают-убегают… шшш, шшш... Мари-и-ишшша-а-а... (Прислушивается к себе. Мужу.) Скорее всего, у меня родится русалка. Слышишь, Родь? Маленькая такая русалка. Русалочка…

Родион (сквозь сон, угрюмо). Чего?

Марина. Русалочка, говорю – малышка с рыбьим хвостом. Вместо ножек.

Родион (сонно). Марин, что за бред, а? (Поворачивается на другой бок.)

Марина. Не бред, а наследственность. Гены. От морской матери.

Родион (не открывая глаз). Какой матери, чёрт?

Марина. От своей матери, от меня. И не ругайся при малышке.

Родион. Она ещё не слышит. (Приоткрывает один глаз.) А почему – она? У нас точно будет парень.

Марина. Проснись, папочка! У нас будет двойня, забыл? (Поглаживает свой живот.) И почему – будет? Она уже есть.

Родион. Значит – два парня.

Марина (смеясь). Зачем тебе два, жадина? Всё будет по-честному: один мальчик – и одна девочка. С рыбьим хвостом.

Родион. Бред. Полный бред. (Зевает.) И зря ты отказалась узнать результаты УЗИ! Я тебе говорил, я тебя просил! Сейчас бы точно уже всё знали.

Марина. Ну и было неинтересно. Рождение – это тайна, тайна тайн… Зачем забегать вперёд?

Родион. Ну ладно… (зевает) скоро и так узнаем…

Марина. Знаешь, Родь, там, у врача – ну, в очереди – все эти будущие мамочки сидят и обсуждают: кто розовенькое купил, кто голубенькое, у кого коляска такая, а у кого – сякая. Одни тряпки и куклы в головах, как будто они у кассы в супермаркете в очереди стоят с выбранным товаром. Только очередь длиннючая – целых девять месяцев…

Родион (сонно). А что тут такого, Марин, не понимаю? (Зевает, бормочет.) Ну обсуждают, ну розовенькое… Нормальный подход, заботятся заранее… как могут… чтобы всё было, чтобы не шариться потом по ларькам с выпученными глазами.

Марина. Да, как могут… Скажи, Родь, а почему, если забота – так это сразу вещи, шмотки, тряпки, еда. Если успех – так сразу деньги, и те же тряпки… короче, опять вещи и вещи. И благополучие – это всегда почему-то какое-то сытое шмоточное благополучие.

Родион. Люди как люди. Чего ты от них хочешь? Что, им голодать, что ли?

Марина. Да нет, ничего не хочу… Просто скучно с ними, Родь. Если бы эти мамаши обсуждали, какие песенки собираются петь своим малышам, какие сказки рассказывать… Мечтали бы, где будут с ними гулять, что им показывать. Ведь столько интересного можно будет им показать! Столько всяких чудес в мире, о которых они ещё не знают – представляешь? Нет, ну ты представляешь? Я когда об этом думаю… мне так радостно, что даже спать не могу.

Родион (сонно). Представляю, угу… А ты спи, Маринк …. (Закрывает глаза и потягивается.) Чудес-чудес… тут кроме чудес ещё всякого хватает, в мире этом… Лучше спи. И мне дай поспать, а? Я сегодня устал, как сто чертей.

Марина. Не ругайся при малышах, Родион-родитель! Ещё успеешь выспаться, куда тебе спешить? Целый отпуск впереди, целых четыре неделищи!

Родион (ворчливо). Это потом отпуск, это потом всё … а сейчас – только спать... спать… (Бормочет.) День был — кошмар, жуть… башка с утра трещала… жарень бешеная, асфальт под ногами чавкал…потом отвальная ещё, пива насосались… тёплого… бррр… (ёжится) Спать… И ты спи. Тебе много спать нужно… (зевает) много спать, силы беречь...

Марина. А я не могу. Не заснуть – и всё. (Прислушивается к себе.) И дети спят, и ты спишь. А я не могу…

Родион (с закрытыми глазами). А ты через не могу, по-взрослому. Вырабатывай волю. Надо – значит надо, как отрезала: «Надо спать!» И спишь. (Сопит в полусне.)

Марина. Попробую… по-взрослому.

Марина вертится, пытаясь улечься поудобнее, то так, то – эдак.

Нет, не могу… ничего не выходит… (Садится.)

Родион (бормочет). А ты музыку послушай, чего-нибудь в уме посчитай.... козлов там… или деньги… (Зевает.) Считать — оч помогает, оч…. (Опять сопит и дремлет.)

Марина. Попробую, Родечка, попробую…

Родион (сквозь сон, морщась). Не, Марин, не... только не Родечка, что за... я же просил… (Засыпает.)

Марина. Прости, Родечка... ой! Вырвалось… (скороговоркой) не буду-не буду-не буду...

Марина достаёт из-под подушки плеер, вставляет в уши крошечные наушники.

Звучит очень тихая музыка, похожая на плеск воды.

Марина, чуть покачиваясь, бормочет про себя, как стихи.

Море волнуется – раз, море волнуется – два…

Стелла, Стелла Марис, звёздочка моя…

Звёздочка вечерняя, звёздочка морская…

Мари-и-ия…

(Снимает наушники.)

Мария Вечора… (Пауза. Мужу.) Знаешь, Родь, я недавно наткнулась… ой, только не ругайся, ладно? Обещаешь? Ну, да – ну, в интернете, конечно, где же ещё… Такая удивительная история, жутко печальная, знаешь, жутко… печальная… И странная. Прочла, потом долго сидела, точно оглашенная... или оглушённая… не могла шевельнуться, всё думала... (Слегка тормошит мужа.) Хочешь, расскажу? Хочешь? А, Родь? А? Хочешь, да?

Родион (во сне). Ммм… ммм… (Приоткрывая один глаз.) Что, прямо сейчас?!

Марина. Угу.

Родион (сонно). Ладно, валяй... ведь ты упёртая, не отстанешь... только покороче. (Дремлет.)

Марина встаёт, берёт на подоконнике свечу, возвращается с ней к дивану.

Марина (садясь). Тогда слушай. (Зажигает свечу и ставит её на столик.) Это про Майерлинг. Про Марию. И про Рудольфа.

Родион (резко открывая глаза). Рудольфа? Какого Рудольфа, чёрт, среди ночи?!

Марина. Принца. Принца Рудольфа. Они покончили с собой. Вдвоём, вместе, понимаешь? Заранее всё задумали, подготовились… и день тайно назначили. И ждали этого дня с нетерпением, дождаться не могли… как праздника…

Родион (глядя в потолок). Они чего, свихнутые были?

Марина. Почему – свихнутые, Родь, почему? Ну что ты так сразу? Они любили друг друга так, понимаешь… так… очень сильно любили. Потому и решили больше не жить – уйти вдвоём. Сами так решили.

Родион. Решили – потому?! Почему это – потому, не врубаюсь?

Марина (задумываясь). Этого, в общем-то, никто и не знает, совсем никто. (Откидывается на подушку.) Никто ничего не знает, никто ничего так и не понял… Это тайна, понимаешь, Родь? Самая-пресамая настоящая тайна. И теперь никто никогда ничего не узнает. Никогда, понимаешь? Потрясающе! (Пауза.) Это было давно, в прошлом веке… Нет-нет – в позапрошлом уже! Он подарил Марии кольцо, и она носила его потом на шее, на цепочке, это кольцо. Кольцо с особой надписью, зашифрованной. Там было написано «Любовью соединены на смерть». «Н`асмерть» или «на смерть»? — не знаю, но так и было написано. Только по-немецки... так красиво… (Пауза.)

И они решились на смерть вдвоём…

Родион (раздражённо). Не понимаю – чего красивого-то? Два самоубийцы каких-то ненормальных. Они чего, отравились?

Марина. Нет. Принц их застрелил. Её застрелил, Марию, а потом – себя.

Родион. Нифига се, Марин – самоубийство: застрелил! Это убийство, без вопросов.

Марина. Почему? Они так договорились, она сама так решила – умереть, это был её выбор. Только выстрелить попросила его. Может, она стрелять не умела? Я же не умею… Или боялась промахнуться. Или просто – боялась... это же так понятно. Она совсем юная была, ей и восемнадцати ещё не было, хоть и выглядела старше… А он – взрослый человек, опытный — и давно женат. (Пауза.) Она его попросила – и он прострелил ей голову.

Родион (произносит по слогам). Го-ло-ву?! Вот девчонка безмозглая, дура – голову! А у него где мозги были, у взрослого человека, такие просьбы выполнять?!

Марина. Он же сам это всё и придумал, принц Рудольф. (Мечтательно.) Он давно искал себе пару – чтобы улететь вдвоём… знаешь, как лебеди, как свободные птицы…

Родион. Куда — улететь? Куда, Марин?! Что ты несёшь, что? О чём ты, вообще, по ночам бредишь? Спала бы лучше. И мне не мешала. О детях подумай, мамочка: нужны им сейчас такие твои мысли? Нужны, а? (Пауза. Мягче.) И, вообще, врачиха не велела тебе у компа торчать. Сколько тебе говорить? Сколько?!

Марина. Ну, Родь, я немножечко… У меня сейчас рисовать не получается, ну совсем не выходит… и я в компе картинки красивые смотрела. Мне сейчас красивое нужно, много красивого. Море красивого! А тут имя удивительное попалось – Мария Вечора… как море на закате. Я сначала наткнулась на картинку, потом на фото, потом читать стала… (виновато) и было уже не оторваться…

Пауза. Марина берёт со столика пустой стакан, заглядывает в него.

(Просительно, поглаживая живот.) Родь, а мы пить хотим.

Родион. Ладно, сейчас… (потягивается и нарочито ворчит) сейчас принесу, водохлёбы, не напасёшься на вас, ходи и ходи… (Зажигает лампу в изголовье, встаёт.) Вам чего, сока, что ли?

Марина (протягивая стакан). Сока, ага. Яблочного, ага?

Родион кивает и выходит.

В коридоре стук, шорох, шаги, негромкие голоса.

В дверь просовывается голова Миши.

Миша. Салют, Маринк!

Марина (ворочаясь). Салют, Мишук!

Миша (входя, строго). Чё не спишь, сестра? Поздно уже.

Марина. А ты? Ты же не спишь?

Миша. А я только что ввалился. (Потирая руки.) Родче сейчас нам снотворного кофейку сбацает!

Марина (завистливо). Ууу, кофе вам! А мне нельзя.

Миша. Брось ты, Маринк! Один разочек можно. Один прощальный раз, а потом завяжешь.

Марина. Не, нельзя: я и так не сплю третью ночь. (Мстительно.) И вы после кофе потом не заснёте.

Миша. Заснём. Забыла? я после кофе сплю как убитый. И ты спи. (Усаживаясь на край дивана). Скоро тебе?

Марина. Скоро. Врачиха говорит – в течение недели. Мне кажется – я не дождусь. Тяжело, устала… (Кладёт голову ему на плечо.) Я боюсь, Мишук… Сразу двойня, всё‑таки. Страшно…

Миша. Мы с тобой – тоже двойня. И чё? (Скорчив придурковатую гримасу.) И ничего, и ничего, и ничего... (Хохочет.) Не боись, сестричк, всё у нас будет о‘кей! Двадцать первый век, медицина ушла далеко вперёд!

Марина. Ушла-ушла… только нас подождать забыла. Двадцать первый век, ага! И на роддоме надпись «Бесплатные роды – пятнадцать тыщ».

Миша. Иди ты! Значит, пятнадцать тыщ уже не деньги… А платные тогда сколько?

Марина. Платные – все тридцать.

Миша. Тоже юмор.

Марина. Обхохочешься. А ты где опять таскался? Отрывался по полной?

Миша. Какое там – отрывался, Маринк? С кем? И откуда на это мани у бедного студента? У Крота в общаге парились, комп лечили.

Марина. Жив?

Миша. Кто, комп? Ага, жив, куда он денется, железяка. Крот по порносайтам таскается, вирусов в сети нахватал, вот мы их и мочили. Мочили-мочили, мочили-мочили… (смеётся) зато комп пашет теперь, как Карлик Нос!

Марина (радостно). Карлик Нос! Ты помнишь, Мишук? (Смеются, затихают, молчат.) Старенькая книжка, мамина… Помнишь, там картинки какие были страшенные? У-у-у… (Пауза.) Знаешь, Мишук, была бы мама Ира тут, я бы не так боялась, честно. Но она только через месяц вернётся из своей экспедиции. Только Роде не говори ничего, он сам больше меня боится, я знаю… (Пауза.) Спина болит… Потри вот там… (Поворачивается на бок, дёргает плечом, Миша ощупывает плечо.) Ага, там, там, да… Только дырку не протри, тише, тише!

Миша трёт ей плечо и спину.

Хорошо…

Входит Родион с подносом, опускает его на диван.

На подносе две большие чашки кофе, стакан сока, бутерброды, печенье, яблоки.

Миша (тянет носом). Ооо! Свежий кофеинчик. (Хватает чашку, с хрюком отхлёбывает, жадно хватает то бутерброды, то печенье, говорит с набитым ртом.) У-у-у — кайф! Кофе — кайф! Еда – кайф!

Марина (с завистью принюхиваясь). Кофе…

Родион (Марине, протягивая стакан сока). А тебе только сок, наркоманка. Яблоки ешь.

Миша (Родиону). Пасиб, Родче, не дашь голодной родне загнуться. (Марине.) Повезло тебе, Маринк, с твоим мужем. И мне. (Хихикает.)

Родион. Вот и я говорю — повезло. (Пьёт кофе, роняет бутерброд, тянется за ним, плещет из чашки на одеяло.)

Марина (с улыбкой, любуясь Родионом.). А я разве спорю?Он – настоящий принц.

Родион (Марине, встряхивая край одеяла). Издеваешься, да? (Мише, ворчливо.) Читает, понимаешь, в компе всякую чушь, а потом по ночам спать не даёт, принцами, понимаешь, обзывается.

Миша (Марине). Чего читаешь, сестра? Сказки, что ли?

Родион. Ага, сказки. Сказочки. Про самоубийц.

Миша. Ну! Экстремалка!

Марина. Это не сказки, Миш, это настоящее. Это Майерлинг.

Миша (задумчиво). Майер-майер-майер…линк… Что-то я такое припоминаю… Это Гофман, да?

Марина. Не, ты, как всегда, всё перепутываешь! У Гофмана – «Майорат» называется. (Говорит страшным голосом, протягивая вперёд руки, как сомнамбула.) «Даниель, Даниель, что делаешь ты здесь в этот час? (Шутливо пугая брата.) У-у-у... (Пауза.)

Миша. Жуть. Страх. Немецкая романтика. Уже начисто не помню, про что.

Родион (Марине). И твой Майерлинг – тоже немецкая романтика.

Марина. Нет, Майерлинг – это реально было, (Мише) это двойное самоубийство в Майерлинге: принц Рудольф и Мария Вечора.

Миша. Вечора-Вечора… Чё-то до боли знакомое… (хлопая себя по коленке). Вау! Вспомнил: я же кино про это смотрел! Только нудь сплошная, я на середине заснул. Там котяра этот старый играл… Кальмар Шериф. (Марине.) Только Марию твою там В`ечерой обзывали.

Марина. Какая разница, как обзывали? Мне Вечора больше нравится.

Миша. Короче, играла её там эта… супер-пупер-квази-мега-ретро блондинка – ну, людоедка которая…

Родион. Мерилин Монро?

Миша (Родиону). Не, ну ты чё, какая Монро? Монро не людоедка! Другая.

Марина. Знаю – это Катрин Денёв.

Миша. Точно, Катрин!

Родион. А. А почему – людоедка?

Миша (Родиону). Ну ты чё, Родче, «Голод» не смотрел? Родную историю нужно знать в лицо! Там, где она вампирша, кровью питалась вместе с Дэвидом Боуи? Культовый же фильм. Ну ты отсталый, Родче…

Родион. А-а-а… Так это она…

Марина. Она, красавица, она. Только слишком уж глянцевая – и непробиваемая, как наша школьная директриса. Какая из неё Мария Вечора?

Родион (Марине). Ты так говоришь, Марин, словно знакома была с этой Марией. Ты её видела хоть?

Марина. Марию Вечору? Видела конечно. Я много фотографий в сети нарыла. Она была красивая… только совсем другая… такая, я не знаю… страстная… Настоящий огонь внутри. Мне кажется – я её хорошо понимаю. Я её чувствую…

Родион. Угу-угу, вот-вот, вот именно! Вот именно понимания самоубийц тебе сейчас и не хватает, без пяти минут мамочка ты наша! (Пауза.) Нашла о чём думать вообще.

Миша (Марине). Я читал: женщине перед родами нужен чистый оптимизм. Ты должна думать только о позитивчике — о цветочках-ангелочках и цветных тряпочках.

Родион (Мише). Во-во, именно, молоток! (Марине). Сама же говорила: думай о красивом.

Марина. А я и думаю. Это же красиво, это прекрасно – такая любовь… Прекрасно – но и жутко. И не в кино, не в книжке напридумано – а в жизни, понимаете? Это живое.

Миша. Мёртвое уже.

Марина. И Мария – живая… красивая, смелая...

Миша. Мёртвая живая.

Родион. И глупая...

Марина (Родиону). Нет, ну почему сразу – глупая? Ты же ничего не знаешь о ней, о её жизни. Хочешь посмотреть на неё?

Родион. Всю жизнь мечтал, ага. Давайте спать, а?

Миша. Не, а чё? Давай глянем. (Сестре.) Валяй, Маринк, показывай.

Марина (Мише). Тогда тащи свой ящик.

Миша выходит.

Родион. Тебе вредно у компа торчать. Особенно по ночам. Я понимаю, я не в счёт… но детям же вредно!

Марина. Ну, я же немножечко, Родь! Мигом фотки глянем – и сразу спать.

Родион. Смотри у меня! Буду сечь поляну.

Марина. Ладно, не ворчи, строгий родитель!

Родион. Я очень строгий, очень. И детей буду воспитывать сурово.

Марина (гладит живот). Бедные вы мои детки… Что-то вас ждёт… Придётся нам с вами сбежать от этого тирана.

Родион (очень резко, бледнея). Попробуй только! Слышишь, Марин? (Хватает её за руку.) Только попробуй…

Марина (растерянно). Родь, ты что? Не пугай меня… (пытаясь улыбнуться) что ты вдруг… как Синяя Борода? Я ведь в шутку… куда я от тебя денусь.

Пауза.

Родион (опомнившись). Прости… прости, Марин. Только больше не шути так, слышишь? Никогда так не шути.

Марина. Хорошо-хорошо… я не думала, что…

Смотрят друг на друга молча.

Входит Миша с ноутбуком; не обращая на них внимания, устраивается в ногах дивана, кладёт ноутбук на колени, щёлкает клавишами.

Миша. Так… ну, Маринк, валяй, показывай…

Марина. Да, сейчас…

(Садится рядом с Мишей, стучит по клавиатуре.)

Мария Вечора. Или Вечера, как тебе больше нравится. Вот, смотрите… Вот она, Мария…

Родион влезает на диван, смотрит на монитор поверх голов Миши и Марины.

На мониторе – фотографии Марии Вечоры.

Всё, что герои видят на мониторе, воспроизводится на большом экране.

Вот. И вот. И вот…

Миша. Ничё так деушка, щекастая. Но для меня старовата.

Марина. Дурак, ей семнадцать всего.

Миша. А по виду не скажешь: смотрится как солидная тётка… Интересно, сколько в ней кэгэ чистого веса?

Родион. Раньше почему-то быстрее созревали.

Марина. Просто жили меньше, жизнь была короче.

Родион. А некоторым и этого казалось… слишком чересчур.

Родион и Миша переглядываются и хихикают.

Марина. Дураки! (Глядя на монитор.) Правда, она красивая, Мария Вечора?

Родион. Ну, так…

Миша. Во! Вспомнил, вспомнил, где слышал про Вечору! (Сделав эффектную паузу, громко декламирует.) «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…»

Родион хохочет, одобрительно хлопая Мишу по плечу.

Марина (смеясь, колотит Мишу маленькой подушкой). Я тебе покажу вьюгу, дурак! Болван, болван, болванчик китайский!

Родион (всё ещё смеясь). Супер!

Миша. Маринк, а знаешь? Ты сейчас на взбесившийся киндерсюрприз похожа.

Марина. Я тебе покажу киндерсюрприз!

Миша (Родиону). Родче, усмири её, она бешеная.

Родион (поглаживая жену по плечу). Тише, Марих! Тише…. Тебе нельзя.

Марина бросает подушку и затихает.

Марина. Вьюга… да… (Таинственным шёпотом.) А ведь они умерли как раз зимой – в январе. Представляете: зима, кругом лес, снег... старинный замок, охотничий, сплошь готический. Внутри тихо, сумрачно, на лестницах гулко отдаются шаги… Ожидание, тягостное долгое ожидание… как в детстве, под новый год, когда праздника ждёшь, а день пустой такой… и время всё тянется, тянется… Вокруг замка темно… И никого, нигде никого…

Родион. Волки воют… (Воет.) У-у-у… у-у-у…

Миша (подвывая ему в тон). У-у-у-у-у…

Марина с недоумением смотрит на обоих.

Родион. Это волки воют. Мы тебе атмосферу создаём – чтобы страшнее.

Марина. Волки? Что ж, наверно и волки. Ведь Рудольф поехал на охоту. (Нажимает на клавиши.) Вот он, видите?

На экране появляется фото Рудольфа в мундире, потом – ещё одно.

Марина вслух читает надпись под картинкой.

«Кронпринц Рудольф, сын Франца Иосифа I и императрицы Елизаветы»…

Миша (Марине). Слушай, Маринк, так выходит, это его мать была та самая императрица? Ну имя дурацкое, помнишь, мы со смеху помирали — Сисси? Помнишь, в десятом классе, когда я с гриппом валялся, мы кино смотрели, такое старое, крашеное? Сладенький сериальчик?

Марина (вспоминая). Дааа… точно… Слушай, а мне и в голову не пришло. Сисси – это Элизабет! Как забавно, Миш! Как забавно всё вдруг сплелось. Обожаю такие совпадения! Да-да, тот старый фильм: целая куча детей у пивного немецкого папаши, и она – дочка, такая хорошенькая, резвушка… (Пауза.) И это Сисси? Это у неё потом родился принц Рудольф?!

Родион. Неудивительно: что у мамаши имя, что у сыночка!

Миша (ехидно). Чем тебе не нравится имя «Рудольф»?

Родион. Ненавижу это имя! Слышать не могу.

Марина. Странно, а мне нравится. (Пауза.) Слушайте, как же интересно, когда вещи, вовсе несвязанные между собой, вдруг срастаются во что-то новое… Ну, как это забытое старое кино и история Марии Вечоры. И в голове – хлоп! Новая картина мира. Правда ведь? Правда?

Родион. Постойте, а я ведь тоже смотрел по телику про какую-то там Сисси, много серий. Про что – не помню, но она там была такая секси, эта Сисси: всё время вертела юбкой… а ещё скакала верхом и делала гимнастику. Ну, вместо фитнесса, для фигуры. А в конце её какой-то террорист прирезал.

Марина (растерянно). Не-е… В нашем сериале она осталась жива.

Миша. Это было какое-то другое кино.

Родион. Но Сисси-то ваша – та же?

Миша. Счас глянем… (Ищет в сети.) Сисси, Сиси… китайская императрица Цыси, не то…

Марина. А я такого сериала не видела… Значит, и мать Рудольфа тоже убили?

Родион. Ну и семейка!

Миша (не отрываясь от монитора). Габсбурги они были, одно слово. Вот! (Скороговоркой.) …Амалия Евгения Елизавета, принцесса Баварская, домашнее прозвище «З`исси»... «Сисси» — русский вариант произношения… Ага, ну теперь всё понятно: это по-нашенски! (Продолжает читать.) Императрица Австрии... появилась на свет накануне Рождества в воскресение, что по преданию означает счастливую жизнь… э-э-э… умерла трагически: в 1898 году в Женеве была убита итальянским анархистом Луиджи Луччини…

Родион. Ничего себе – счастливая жизнь: сын — самоубийца, и саму прирезали среди бела дня… Счастье просто косяком!

Марина (бормочет). Что мы знаем о ней, что? Только она одна и знала, как это всё было с ней, как она жила… и что она чувствовала… Это была только её жизнь.

Миша (глядя на монитор). Представляете, он её ударил прямо в сердце, а она встала и продолжала идти.

Родион. Мёртвая?!

Миша. Наверно, ей казалось, что она ещё жива… Гляди-ка, тут пишут… нет, просто умора! – она думала, что это грабитель напал, чтобы сорвать с неё украшения… Сделала несколько шагов – а потом заметила на груди ранку. И тогда умерла.

Родион. Бред! Бред! Кто всё это пишет? Кто вообще может теперь знать, что она там полумёртвая думала?

Миша (кивает, продолжая поиск). А я о чём? Так-так-так… в общем, она ещё целый час жила, а потом… (Пауза.) Ага, вот! (Скороговоркой.) «Смерть жены потрясла императора… Возможно, именно тогда он впервые понял своего сына, (торжествующе) принца Рудольфа, покончившего с собой в замке Майерлинг из-за невозможной любви…»

Родион (передёргиваясь). Жуткая семейка! Вырожденцы какие-то, мутанты! Да ну их всех к чертям! Давайте о чём-нибудь другом, а? О нашем, о родном? Может, мультик поглядим, что-нибудь прикольное, жизнеутверждающее? Давайте «Футураму»? Или «Симпсонов», а? А потом спать.

Марина (Родиону). Нет-нет, погоди, погоди! Ты ведь до сих пор не знаешь… я так и не рассказала вам, как всё это было…

Родион. Ты же говорила – никто не знает.

Марина. Никто не знает – почему. Но я читала – как… Мне надо, надо это вам рассказать! Это меня переполняет. Понимаете? Мне надо рассказать, иначе я лопну.

Глядя на неё, Миша хихикает, за ним – и Родион.

Марина хлопает их по головам подушкой.

И ничего смешного, дураки! Сами сейчас лопнете от глупости. (Встаёт, ходит по комнате.) Рудольф приехал в замок накануне, со своим приятелем, графом Хойосом – там, на фотке есть, таракан усатый! И ещё с каким-то вторым, забыла его имя. Он взял друзей на охоту, но сам охотиться не пошёл – остался в замке… сказал, что горло болит...

Миша (улыбаясь ). Знакомая отмазка! Я тоже всегда так делал, чтобы школу промотать.

Родион ухмыляется.

Марина (продолжает). ...и потом там появилась Мария… но про Марию никто не знал. (Пауза.) И живой никто её в замке не видел…

Миша. Она что, уже мёртвая приехала?

Родион. Конечно! В их семейке — это запросто!

Марина (Мише). Дубина, ну почему мёртвая? Просто никто её не видел — она приехала тайно, понимаешь? Но подробностей никто не знает. Я даже где-то читала, что Рудольф её похитил из-под носа у родни и сам в замок привёз, в своей собственной карете. А той каретой правил кучер Братфиш… (Садится на стул в углу.)

Миша. Какой-какой брат? Рыбий брат?!

Родион (Мише). Почему – рыбий?

Миша (смеясь). Потому что!«Фиш» — это рыба! Братфиш, рыбий брат…

Марина. Никому он не брат, просто такая фамилия кучерская – Братфиш. Его потом Мария в своей предсмертной записке упомянула... Но это потом, не перебивайте, а то я собьюсь. (Вздыхает.) Они приехали в замок, и пока Рудольф с друзьями ужинал, Мария ждала его в спальне…

Родион. Мёртвая?!

Миша. А потом как набросится на него в темноте – и давай кровь сосать!

Марина (обиженно). Дураки! С вами невозможно, вы ничего не понимаете. Всё! Я больше не буду ничего рассказывать. (Встаёт, подходит к окну, дышит.)

Родион (облегчённо). И хорошо. И спать. И хватит об этом.

Миша. Не, Маринк, я так не согласен! Ты всё это затеяла. Чем кончилось-то? Валяй дальше, интересно же!

Марина (Мише). Дальше? (Родиону.) Дальше? А дурака валять не будете?

Миша кивает, Родион пожимает плечами.

Хорошо… Дальше. (Пауза. Говорит медленно, интригующе.) Рудольф тем вечером необыкновенно рано ушёл спать. А утром, тоже очень рано, вышел и сказал лакею, чтобы тот разбудил его ровно через час. И сам заперся в спальне. Лакей стучал, но ни через час, ни позже, Рудольф не отозвался. Дверь взломали – а там…

Миша. …все мёртвые в хлам!

Марина. Я же просила!

Родион (нервно). Хватит, Марин! Мне это надоело. Ну, и что особенного? Два трупака, два самоубийцы свихнутых. Чёрт знает, когда это было, чёрт знает, с кем… Телик включи – на любом канале тебе такого покажут…

Марина (продолжая). Рудольф и Мария лежали на кровати. Она была полностью одета, и с розой в руке. А Рудольф – рядом, и он был весь в крови…

Миша. А она?

Марина. Что – она?

Миша. Она тоже должна была быть в крови!

Марина. Не знаю… об этом нигде не слова.

Родион. Я же говорю: она мёртвая приехала. Она умерла раньше.

Марина. Возможно, в неё он стрелял удачнее… А сам… Чтобы прицелиться в себя, он держал в руке зеркало… Смотрел в зеркало – и…

Миша (неожиданно серьёзно). …бабах!

Пауза. Все молчат.

Марина. Я там, в статье, нашла такие странные стихи… не могу их забыть.

(Тихо читает по памяти.)

Как будто заснувший, лежит общий друг,

И на пол стекают из крови озера.

А в углу близ стены — вся упрек и испуг —

Мария Вечора…

Миша. Чьё это? Немецкая романтика?

Марина. Представь себе — наше, русское: это Велимир Хлебников. Похоже, его эта история тоже волновала…

Родион (Марине). А вот тебе волноваться вредно, забыла? Тебе нужно отдыхать. (Нарочито потягиваясь и нервно зевая.) Давайте все ляжем спать, а? Прямо сейчас. Забудем всю эту ерунду…

Миша (Марине). И это всё?

Родион. Наконец-то! Теперь – спать.

Марина (чуть помедлив). Нет, не всё. В том-то и дело, что это не всё… Я только сейчас поняла, что меня зацепило не это, а другое… другое. То есть, и это тоже – любовь, смерть, конечно, да. Но то… то, другое… оно совсем ужасное…

Родион. Господи, ещё-то что? Куда хуже-то?

Миша (потирая руки). Давай, Маринк, не тяни! Я страшное люблю, ты знаешь.

Марина. Я не знаю, как об этом… как, чтобы понятно… Понимаете… (Ищет слова. Мише, внезапно). Помнишь Лоскудрину Иванну?

Миша смотрит на сестру с недоумением.

Ну, страшенную ту Лоскудрину Иванну? Из Выборга?

Миша (вспоминая). А-а-а! Да-да-да, а как же! Ну-у-у! Жуть! Да.

Родион. Странное имя. Это ещё кто такая? Родственница?

Миша (с усмешкой). Ага, прямая родня! (Страшным голосом, делая Марине жуткую рожу.) Родная кровь…

Марина (Мише). Не дразнись! Я, например, её очень боялась…

Миша. Так и я боялся, Маринк, и я!

Марина (Мише, удивлённо). Ты?! Ты разве боялся?

Миша. А как же! Так боялся, что ноги тряслись. Только виду не показывал.

Марина. Вредина! А меня зачем тогда трусихой дразнил?

Миша (смеясь). Так ты и была трусиха.

Марина. А сам-то! А сам! (Шутливо колотит Мишу подушкой.) Вредина!

Миша (отмахиваясь). А-а-а, она опять сбесилась! Осторожно, люди, бешеный колобок! Родче, усмири её!

Родион (Марине). Тише, Марин, тише! Кончай беситься, тебе нельзя! Детям вредно!

Миша (Марине). Тебе нельзя! Нельзя! Вредно! Осторожно – дети! Аааа!

Марина бросает подушку и садится, пыхтя.

Марина (Мише, отдуваясь и грозя кулаком). Я тебе покажу! Я тебе покажу Лоскудрину Иванну! Вредина…

Родион. Чёрт, да кто такая эта ваша Лохудрина? Почему вы её боялись? Она вас била?

Миша. Не била, нет – хуже. (Пауза. Загадочно.) Она неживая была…

Родион (отстраняясь). Как?! Тоже мёртвая?! И у вас в родне те же штуки?

Миша. Да не, Родче. Она была не мёртвая. Она…

Марина (Мише.). Я очень боялась той двери. Всегда на цыпочках пробегала мимо… быстро-быстро… и сердце «бум-бум-бум!»

Родион. Какой двери?

Миша. Это была дверь кладовки.

Марина (загадочно). Старой тёмной кладовки…

Родион. Это ваша… Иванна… Она у вас в кладовке мёртвая лежала?!

Марина (Родиону). Мёртвая? В кладовке? Как тебе такой кошмар мог в голову придти?

Родион. Ничего и не кошмар. Когда у нашей дачной хозяйки бабка умерла, её поздно вечером привезли и положили в сарай. Тихонько, чтобы дачников не напугать. А мы с ребятами подсмотрели… и потом всю ночь боялись. Я в третьем классе был: я с головой под одеялом прятался, и мне мерещилось, что за окном что-то белое пролетает.

Миша. Класс! Люблю такие истории.

Марина (Родиону). Нет, мы не о том. Лоскудрина Иванна, понимаешь… Я тебе сейчас её покажу. Сейчас, погоди… (Схватив со стула халат, выходит быстро, почти бегом.)

Родион (вслед). Потише, помедленнее! Не скачи по дому! (Мише.) У неё что, фотка есть?

Миша (с хитринкой). Фотка? Ну… в общем, сам увидишь! (Пауза.)

Родион. Слушай… я всё тебя спросить хотел. Пока нет Марины…

Миша. Ну валяй, спрашивай.

Родион. Скажи, ваша мама… Она ведь умерла?

Миша. А Мариха тебе что-нибудь рассказала?

Родион. Да ничего. Ничего не рассказала. Я сам догадался. Знаешь, запомнил кое-какие слова… её слова, твои слова; сопоставил полученную информацию…

Миша. Молоток! Просто Ниро Вульф. (Пауза.) Да, мама умерла когда нас с Марихой рожала. Диагноз – «врачебная халатность». Понимаешь, перестройка была, в стране всё кувырком, в медицине всё кувырком. Впрочем, а когда у нас не кувырком? (Пауза.) Короче, нас воспитала тётка Ира, мамина сестра. И наш папа потом на ней женился.

Родион. Так это её вы называете мамой?

Миша. Не мамой — мамой Ирой.

Родион. Ну теперь всё стало ясно. А то я путался. То слышу от Маринки – «это от мамы», «это было мамино» — точно о мёртвой. А то вдруг: «Мама Ира звонила, они с папой передают тебе привет!»

Миша. Маму мы называем мамой, а маму Иру – мамой Ирой. Всё просто.

Родион. Теперь понял.

Миша. Чего, Мариха тебе совсем ничего не рассказывала?

Родион. Нет. Видимо, ей не хотелось… А я и не пытал. Просто сказала, что родители в Америке, что второй год там работают. Мы к ним даже сначала поехать собирались, деньги копили. (Ласково.) А тут – дети наметились, как снег на голову…

Миша. Ты любишь детей, Родче?

Родион. Вообще? Не знаю, Миш, не думал об этом… А вот своих — уже люблю, дождаться их не могу. (Про себя.) И других… тех, что казались своими… (Осекается, заметив пристальный взгляд Миши.)

Миша. Вот и правильно, и люби. Для Маринки это важно… очень важно. А на каких это других ты намекаешь? А?

Родион. Неважно, забудь – всё в прошлом. П

12 Следующая ⇒