Благодарности 6 страница

Тесс схватилась в качестве поддержки за железные перила, когда сильный порыв ветра толкнул яхту. Палуба под ногами качалась и вертелась. Тесс позеленела, и содержимое ее желудка вывернуло на отполированные доски.

— Должно так трясти? — прохрипела она, добравшись до лавки с подушками.

Он немного усмехнулся.

— Все стабилизируется, как только мы поплывем по течению.

Адонис возился с парусами, балками и тросами. Судно и мужчина казались одним целым, когда он осторожно подгонял яхту вперед, подальше от земли.

Вскоре полуостров стал похожим на расплюснутый бугор, вклинившийся между небом и водой.

Все это захватывало дух.

И лишало присутствия духа.

Адонис быстро освободил из планки все три паруса, изменил их положение и заставил судно остановиться.

Слишком боясь того, что они были одни, Тесс еще глубже зарылась в свое пальто.

Если Адонис и думал о том же, то не показывал этого. Он двинулся к перилам, его невидящий взгляд устремился вдаль. Единственным признаком его недовольства были напряженные губы.

Она молча смотрела на него. Солнце стало бледным диском, его яркость приглушилась неприветливыми серыми облаками. Как он и обещал, вода была спокойной и приобрела грозовой оттенок, как и небо.

— Только когда я здесь, я могу думать. Дышать.

— Определенно, достаточно далеко от всего, — уступила она.

Его взгляд стал сдержанным.

— Нельзя быть очень далеко от всего.

— Уверена, что именно это ты говоришь всем девушкам, которых приводишь сюда, — сказала она, стараясь приподнять настроение.

— Ты первая. — Тон его голоса был мягким и безразличным. — Это не какое-то дерьмо, которым делишься со случайной цыпочкой, которая хороша только в отсосе.

Она сморщила нос.

— Спасибо за эту яркую фигуру речи.

Он провел рукой по темному изобилию волос.

— Судоходство, лодки, все, что может двигаться по воде, значило много... значит много для моей семьи. Для моих бабушки и дедушки это был образ жизни. Их сердца принадлежали этому бизнесу, — сказал он, ударяя кулаком по другому кулаку, — а быть в море, значит становиться к ним ближе.

Тот факт, что он выбрал ее, чтобы поделиться этим секретом, самой сокровенной частью себя, говорил больше, чем могли выразить слова.

— Хотя моя мать ненавидела воду, — сказал он, криво усмехаясь. — Она так и не приспособилась. Так что дед был рад, когда она подарила ему внуков, которым он мог передать свое дело.

— Уверена, так и было. — Она слегка улыбнулась, когда представила крошечного Адониса, который боролся с парусами под пристальным наблюдением своего деда.

— Как думаешь, она простит меня за то, что я так долго ее ненавидел?

Этот неожиданный вопрос вырвал ее из мыслей.

— Конечно. Как ты мог понять, через что она прошла, до настоящего момента? Сначала тебе пришлось повзрослеть.

— Нет, сначала мне пришлось испытать это на себе, — произнес он с ухмылкой. — Я становлюсь ею.

— Не становишься. — Тесс коснулась его запястья. — Ей поздно поставили диагноз. И у нее были слишком устоявшиеся привычки, чтобы меняться. У тебя есть шанс, Адонис.

— Шанс для чего? — Он сорвал очки-авиаторы. — Выжидать, пока не сойду с ума и сброшусь с утеса или повешусь в проклятом психиатрическом отделении?

— Не опошляй проблемы своей семьи, — отбила она, сдерживая свою раздражительность на его наивную реплику.

— Не говори мне, черт возьми, как себя чувствовать, — резко произнес он. — Скажи мне, Тесс, какой смысл в такой жизни? Ждать того дня, когда спятишь?

— Смысл в том, что ты живой, тебя окружают люди, которые о тебе заботятся. Учись на ошибках своей семьи и сделай свою жизнь сам. Разберись с этим. Хватит вечеринок. Перестань вести себя так, будто весь мир против тебя. — Ее ноздри раздувались, она выглядела готовой сорвать штурвал и ударить им его по голове.

По какой-то причине за его грудиной что-то зашевелилось.

Его мать любила бы его.

Горе прорвалось в него вместе с осознанием. Он никогда не приведет в дом кого-то особенного, чтобы познакомить с ней. Она никогда не будет рядом, когда он окончит учебу. Или когда женится. Или если решит завести детей.

Ее и правда нет.

Он оставался отрешенным на протяжении похорон. Его мозг не сложил два и два.

Ни когда она лежала в гробу, будто мирно спала.

Ни когда они закрыли крышку и вынесли ее.

Ни когда гроб опустили в землю.

Должно быть, на его лице отразилась боль, потому что Тесс обняла его за талию.

— Все будет хорошо, Адонис.

Его тело охватила дрожь, но часть ее не имела ничего общего с горем. Как они к этому пришли? Как человек, которого он так долго оскорблял и осуждал, начал для него так много значить?

Его жизнь стала сплошной комедией. Он простил женщину, которая псевдо-вырастила его, исполняя роль обоих родителей. Влюбился в женщину, которую годами донимал, и которая позже стала его спасителем.

Просто жестокий поворот судьбы.

Как бы то ни было, чего греха таить, Тесс не заменила другого человека, которому он доверял без оговорок. В отличие от Кэмерона, в ее стремлениях он ощущал ее чувства.

Она хотела, чтобы он стал лучше. Не ради своих эгоистичных мотивов или какого-то бескорыстного идеала, а потому что по-настоящему о нем заботилась. С ней он чувствовал себя менее одиноким, менее разрозненным.

Она добилась его.

И это его потрясло. Правда потрясло, что он мог быть с ней настолько открытым. Таким настоящим, без обмана, сарказма или защиты. Она стала свидетелем его наихудшего и даже и глазом не моргнула.

Он боялся того, как хорошо Тесс его знает, как много знает о нем.

Как быстро его чувства к ней закружились в нем, несмотря на контроль.

Он почувствовал себя так, будто из него выбили весь воздух, его руки начали двигаться сами по себе и ухватились за отвороты ее пальто. Она разомкнула губы, когда он притянул ее ближе. Ее чистый запах, доносящийся благодаря встречному ветру, окутал его сознание. Он поднял руки выше, коснувшись кожи на её шее. Ее тепло жалило холодные кончики его пальцев. Он склонил голову набок.

Никогда еще ее глаза не были такими яркими, ясными. В их глубинах плескались эмоции. Но дыхание у него перехватило только из-за одной — той, которая, как он чувствовал, изменит все.

Она была права.

Ему нужно прекратить убегать от правды.

Он позволил рту говорить за него. Адонис сглотнул ее шокированное аханье. Ее губы были мягкими, как масло, и растворялись под его языком, как кубик сахара. Ему стоило ощущать вину за то, что отнимал девушку у лучшего друга. Но будь они оба абсолютно честны, то признали бы, что у Кэмерона она никогда не была на первом месте.

В то мгновение, когда ее рот открылся для него, в него вдохнули новую жизнь. Она заполнила его легкие, выталкивая оттуда мерзкую смолу и заменяя ее чем-то более сладким.

Ногтями Тесс впилась в его руки, а ее вкус таял у него во рту. Адонис знал, что она могла это чувствовать, знал, что это выбивало ее из колеи так же, как и его. Она дрожала, ее страх и возбуждение усугубляли его собственные. Он погрузил руки в ее волосы. Пряди отделялись как вода, теплые и шелковые.

Голод сменил нежность, пока их языки танцевали друг вокруг друга, а затем слились. Месяцы притворства и преуменьшения сексуального влечения, казалось, отхлынули от него, разжигая их желание.

Ему хотелось овладеть ею. Ему хотелось поглотить и быть поглощенным. Адонис прижал ее ближе. Да, этого недостаточно. Она сломила его. Он конченый человек. В его груди так крепко скрутилась боль, что едва осталось место для кислорода.

Он прервал поцелуй.

— Ты в него влюблена?

Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.

Ее глаза округлились из-за паники.

— К-конечно, я его люблю.

— Вопрос был не такой. Ты в него влюблена? — повторил он невозмутимо.

— Я не отвечу, — сказала она, намереваясь сражаться до последней капли крови.

— А тебе и не надо. — Он уже знал ответ.

— Ты не думаешь, что немного самоуверен?

И еще сверх того. Но ему было плевать; он не собирался притворяться, что между ними ничего нет. Настоятельная необходимость завладеть ею превысила все самосохранение.

— Я хочу тебя, Тесс, — прорычал он в ее рот, в то время как колотящееся сердце грозило прорваться сквозь кости и добраться до нее. — Всю тебя. Сейчас. Завтра. Пока мне не станет все равно.

Она ответила не сразу.

На секунду его легкие сжал в кулак страх иллюзии. Затем пальцы Тесс проникли под его рубашку. И сладкое, ноющее облегчение взорвалось в нем в тот момент, когда ее язык отыскал его.

Глава 20

Тесс не помнила, как они, спотыкаясь, оказались под палубой и как упали на роскошный матрас пассажирской каюты.

Значение имел только его вкус, тяжелый вес его тела, накрывавшего ее, исходящий от него запах дыма и специй.

Они бешено целовались, избавляя друг друга от одежды. Губами он выжигал дразнящую дорожку вниз по её шее, делая остановку только для того, чтобы сорвать с нее блузку. Тесс пыталась расстегнуть его брюки, но каждый раз, когда он касался пальцами её кожи, это сводило ее с ума.

— Проблемы? — рассмеялся он хрипло.

Ловко покрутив бедрами, Тесс сменила их позу так, что теперь она была сверху.

— Теперь нет. — Она нетерпеливо расстегнула оставшиеся пуговицы.

Ее окутала волна жара. Тело Адониса было произведением искусства. Поджарое и твердое, она и сантиметра жира не смогла бы отыскать, даже если бы и попыталась. Тесс очертила четкие края его плоского брюшного пресса. Он напряг мышцы, когда она опустила руку ниже, кружа в тропинке темных волос, скрывающихся в его трусах.

Адонис издал сдавленный звук и дернулся вверх, врезаясь своим ртом в ее. Он страстно опустошал ее, предъявляя права. Одно ловкое движение рукой, и ее лифчик расстегнут и исчез с тела.

Ей так не хотелось знать, как он овладел такой техникой.

Ее обдало волной наслаждения, когда он втянул ее сосок, омывая тугой бутон, а затем сильно пососал.

— Черт, Тесс. — Он сильно поцеловал ее.

Адонис провел руками по ее пояснице, нырнул под слаксы и ловко стянул их. Она дала ему достаточно времени, чтобы он помог ей скинуть брюки.

Он остановил ее прежде, чем она села к нему на колени.

— Сядь. — Тихая и гортанная команда задела в ней резонирующий аккорд.

Тесс, задыхаясь, последовала его приказу и забралась на край кровати.

Она почувствовала, как сердце подпрыгнуло к горлу, когда он встал на корточки и развел ее колени. Будто ощущая ее трепет, он проложил дорожку успокаивающих поцелуев по ее ключице, грудям и животу, а затем закинул ее ноги себе на плечи.

Тесс задрожала, когда тепло его дыхания коснулось её влажных складочек. Она поперхнулась от стона, когда он языком разделил ее складочки, и не спеша провел по щелочке. Одеяло скомкалось под побелевшими костяшками её пальцев, пока он медленно и методично работал над ней.

В отличие от последнего раза, этот не был безумным.

И в то же время, был другим видом пытки.

Пальцами и языком он работал в ритмичном раскачивающемся сговоре, заставляя ее становиться горячей, вызывая напряжение, подводя к вершине, а затем медленно возвращая на землю. Адонис заставлял ее парить на грани, сменяя технику и скорость, убирая из нее два пальца и переходя от грубоватых быстрых движений языком к кратковременным поддразнивающим полизываниям.

И он сводил ее с ума.

Во всем теле Тесс ощущала пульсацию в ожидании разрядки. Она ерзала у его лица, стараясь уменьшить боль, которую причинял плотный узел в животе.

— Пожалуйста, Адонис. Пожалуйста.

Он проигнорировал ее и продолжил мучительный танец, пока она не начала извиваться, всхлипывать и умолять об освобождении. Каждая болевая точка в ней пульсировала. В глазах потемнело. Жар переполнил ее чувства.

Его пронзительный взгляд был последним, что она увидела, когда он согнул в ней пальцы.

Тесс практически воспарила над постелью, когда достигла пика. Ее оргазм спустился, как цунами, проносясь по ней, не обращающей внимания ни на что.

Тесс не знала, сколько она парила в отголосках оргазма. Когда она, наконец, пришла в сознание, то поняла, что он переместился в центр кровати.

Адонис, в какой-то момент избавившийся от брюк и боксеров, растянулся на боку возле нее, впитывая в себя вид.

Она сдержала порыв прикрыться.

— Что? — спросила Тесс, и её щеки покраснели.

— Мне хочется тебя нарисовать. — Он обвел рукой изгиб ее бедер. — Вот так.

Она практически засмеялась.

— Не знаю, чувствую ли я себя удобно, когда незнакомцы пялятся на мое обнаженное тело.

Он, зарычав, притянул ее к себе.

— Это буду видеть только я.

— А почему тебе этого хочется? — спросила она охрипшим голосом, отвлекаясь на твердость, подергивающуюся под ее бедром.

Адонис с кошачьей проворностью расположился на ней. Исходящий от него неистовый жар создал статическое электрическое поле, призывающее тонкие волоски на ее коже приветствовать его.

— А почему бы и нет? Особенно, когда ты так кончаешь, — произнес он небрежным голосом.

— Что останавливает тебя сейчас?

Отблеск его глаз превратился в жидкое золото.

Из ниоткуда появилась упаковка с презервативом. Она с жадностью наблюдала, как он надел его на себя. Даже несмотря на недавний оргазм, низ ее живота разрывала нужда.

Он потерся об нее, распределяя по себе ее влагу.

Тесс прикусила губу, сдерживая крик, когда Адонис толкнулся в нее. Сладкое, страстное вторжение продолжалось, пока он наконец не вошел в нее полностью.

Плоть к плоти, его кожа трепетала, как и ее. Тесс могла чувствовать его везде. Волоски на его груди касались ее сосков. Своей тазовой костью он скользил по ее клитору. Равномерное биение его сердца соответствовало ее биению. Она чувствовала вес его тела.

Это не было похоже просто на секс. Это казалось законченностью.

И это лишало ее сил.

Поглощало ее.

Будто пойманный в тот же самый хаотичный водоворот, Адонис взглядом удерживал ее, а его эмоции обжигали, останавливая дыхание. Нервы в ее теле ожили, когда он начал двигаться — медленно, ритмично.

Пах будто скрутило горячей проволокой. В поисках освобождения она выгнулась навстречу его толчкам.

Адонис красивый. Стальной мускулатурой своих рук он опирался о кровать по бокам от ее головы.

Он все еще смотрел на нее, и глаза были настолько яркими, что причиняли боль. Она разрушила его защиту и теперь разглядывала все: его страхи, незащищенность, боль, его привязанность.

Тесс почувствовала, как сердце подпрыгнуло до горла, необдуманные слова образовались и распались прежде, чем она смогла их произнести.

Адонис переплел их пальцы над ее головой и накрыл губами ее рот, изливая себя в поцелуе.

Слова стали неуместными.

Внизу живота закружилось наслаждение, разрастаясь, пока покалывающее тепло не распространилось до кончиков рук и ног.

Она крепче обхватила его бедрами, своими внутренними мышцами погружая его еще глубже, когда кончила с расслабляющим наслаждением, которое распространилось по ее телу, вымывая мир.

Тесс, должно быть, отрубилась, потому что очнулась, прижимаясь к нему спиной. Широкую ладонь его руки она ощущала на своем бедре.

Даже находясь в полном сознании, она знала, что он ждет ее реакции. Жар от его взгляда просверливал дыры в ее макушке.

Тесс поиграла с краем одеяла. Что она должна была сказать? «Было ли тебе так же хорошо, как и мне?»

Она всегда ненавидела эту часть. Обычно эта сцена являлась началом естественного поспешного ухода.

Рукой он обхватил ее за талию. Тесс взвизгнула, когда он подмял ее под себя.

— Ты слишком много думаешь.

Она этого не отрицала. Выражение его лица было расслабленным, пресыщенным. Пальцами она изменила его взгляд, очерчивая решительную угловатость его лица.

Адонис закрыл глаза, явно расслабляясь под ее прикосновением. Когда он открыл их вновь, в них мерцала эмоция, которую она не могла определить.

Он поймал ее руку и прижался поцелуем к ладошке.

Она не смогла сдержать скромную улыбку.

— Что это было?

— Почему это должно быть чем-то? — поддразнил он ее своим глубоким потрясающим баритоном, который проник в нее.

Чувствуя себя более комфортно, Тесс широко улыбнулась.

— Ох, так значит, это не благодарность за самый лучший секс в твоей жизни?

Адонис усмехнулся.

— Давай не будем торопить события.

Она засмеялась и попыталась ударить его.

— Придурок.

Он перехватил ее запястье и притянул ее к своей груди. Тесс расположилась возле него, как кошка сворачивается клубком ради быстрого сна.

Тесс вырисовывала восьмерки по краю его грудной клетки.

— Что заставило тебя менять колледжи? — Она почувствовала, как мышцы его тела напряглись под ее щекой. — Если не хочешь об этом говорить, то и ладно, — дала она задний ход.

— Нет, — произнес он кратко, нуждаясь в убеждении. — После выпуска я подумывал о том, чтобы бросить наркотики. Планировал, по сути. Но когда приехал в Кали, то начал тусоваться с теми же самыми людьми, сталкиваться с теми же жизненными ситуациями. Все было снова, как в частной средней школе, и я наконец просто перестал противиться. — Он вдохнул. — Затем кто-то предложил мне героин.

Ногтями руки она впилась в его кожу. Хоть лично она не была знакома с наркотиками, но знала об их разрушительной силе. Ее старшая школа в Бруклине располагалась всего в нескольких блоках от наркопритона. Она шла домой и притворялась, что не видит, как они сидят, сутулясь, на ступеньках, в нестираной одежде, с гниющими зубами, а их руки напоминают сборную солянку из ужасных вен, подтекающих болячек и следов от инъекций.

Пальцами она автоматически обследовала изгиб его руки. Кожа была ненарушенной, чистой.

— Я вмазал только пару раз, — признался он, избегая ее взгляда.

— Адонис, с этим не стоит играть.

— Думаешь, я этого не знаю? — фыркнул он, в его словах слышался дискомфорт. — Я употреблял его только тогда, когда все становилось дерьмово. Я знал, что глупо на такое подсаживаться, поэтому убеждал себя, что это редкость. Девушка, с которой я спутался, старалась мне помочь. Она знала, что что-то со мной было не так. Поэтому на какое-то время я бросил наркотики.

— Она была особенной для тебя? — тактично спросила Тесс, изо всех сил стараясь игнорировать нож ревности, проткнувший ее между лопаток.

Он слегка усмехнулся.

— Я так думал. — Улыбка пропала, когда у него в глазах отразились воспоминания. — Я все бросил ради нее — сигареты, марихуану, свел к минимуму количество выпивки. Но ты же знаешь, что я подлец, — произнес он небрежно. — Через месяц или два она поняла, что я для нее не по силам. Мы ссорились каждый день, но она не была похожа на тебя. Она ломалась, плакала, и я чувствовал себя похуже дерьма. Она предложила мне посещать психотерапевта. Я сказал ей отвалить. — Пальцами он неугомонно барабанил по ее коже. — И она отвалила. Даже не думая дважды.

— Возможно, это было к лучшему, — нерешительно произнесла Тесс. — Не каждый может с таким справиться.

— Да. Я бы потянул ее за собой. — Его голос угас. — Как только она ушла, я начал с того, на чем остановился. Наконец, я вернулся к героину. — Адонис рефлекторно сглотнул. — Благодаря ему меня ничего не волновало. Это было безусловным освобождением. Ничто не имело значения. Ни занятия, ничего. Это место стало моей реальностью.

Чувствуя его растущее волнение по поводу следующей части истории, она погрузила пальцы в его волосы. От этого часть напряжения исчезла с его встревоженного лица.

— Я дошел до той точки, когда даже не узнавал самого себя. Я не мог остановиться. Забыл, как это делать. Однажды я бродил по центру города, как всегда под кайфом, и увидел ее. Прошли недели, месяцы с тех пор, как я ее не видел. У нее появился новый парень, еще один убогий, как я думаю, — произнес он горько. — Что-то в ней заставило меня разозлиться. Я встал перед парнем и наговорил дерьма про него, про нее. Не знаю, кто первый ударил, но я знаю, кто ударил последним. Никогда в своей жизни мне не хотелось причинить кому-то такую боль.

— Это из-за того, что ты ее любил?

— Ничуть. Я имею в виду, что, может, все и началось, как петушиные бои, но закончилось по-другому. — Он нервно выдохнул. — Я продолжал бить даже тогда, когда он остановился. Я чувствовал, как меня оттаскивали, но продолжал бить. Каким-то образом он, в моей накаченной наркотиками голове, стал всем, что я ненавидел в своей жизни, и мне хотелось выбить это до смерти.

В животе у Тесс все перевернулось.

— Ты же этого не сделал, да?

— Нет. Появились копы. Арестовав меня, они отправили мою задницу за решетку. — Адонис избегал ее взгляда. — Позже я узнал, что парень заработал сломанный нос, вывихнутую челюсть, сотрясение мозга, несколько сломанных ребер... чудо, что я его не убил. — Он потер рот. — Они пытались обвинить меня в насилии и побоях.

Неудивительно.

— Но благодаря твоему отцу обвинения сняли.

— Это единственное хорошее, что он сделал для меня, — с горечью произнес Адонис. — Это и то, что отправил меня в центр реабилитации. Ему лишь пришлось дать несколько взяток, и все были счастливы.

— А что случилось с девушкой?

— Жива и здорова. Она все еще живет с ним. — Он наконец-то повернулся к ней. — Итак, думаешь, ты сможешь жить с практически преступником? — Он выдал это за шутку, но Тесс уловила осторожную нотку в его тоне.

Тесс разгладила его нахмуренную бровь.

— До тех пор, пока он чист и хорошо проводит время с другими детишками, у нас не будет проблем.

— А сейчас я такой? — Большим пальцем он скользнул по ее соску, и в его глазах появился густой, яркий золотистый оттенок. — Разве ты не знаешь, Тесс? Я всегда получаю желаемое.

Она с улыбкой отодвинулась от него.

— Не со мной. Тебе стоит поработать для этого.

Заинтригованный, он слегка улыбнулся.

— Так что?

Ее сердце забилось сильнее, когда он поднялся. Простынь соскользнула с его бедер и сбилась рядом с ними.

— Да, ты такой, — прошептала она, когда Адонис устроился сверху.

Рукой он коснулся внутренней части ее бедра.

— Тогда мне стоит начать.

_______________

Следующие несколько дней Тесс провела в тумане блаженства.

Узнав о том, что она не умеет плавать, Адонис взял на себя миссию обучить ее. К счастью для них, в его роскошном доме находился домашний бассейн с подогревом.

Сначала уроки шли медленно.

Когда она видела, как он входит в воду, ей становилось нереально тяжело следовать его инструкциям. Греховно облепляющие его пляжные шорты стягивались, когда он выбирался из бассейна. Его глаза, отливающие блестящим золотом, превращали в жидкость ее возбуждение.

Поэтому вместо того, чтобы стереть слюну и послать подальше эстроген, Тесс толкнула его в бассейн для повтора.

Она засмеялась, когда он выплыл снова, в этот раз выглядя как рассерженный бобер со спутавшимися волосами и сердитым взглядом. Раздражение вскоре сменилось озорством. Тесс не поняла его подлых намерений, пока не стало слишком поздно. Вытянув руки, он схватил ее и опрокинул вместе с собой в воду.

С паникой, вынырнув на поверхность, она обнаружила, что он ее не отпустил. Он придвинул ее к стене, прижал ее бедра к теплой влажной плитке, и принялся заглаживать свою вину.

В следующие два дня они не выбирались из постели.

Новогодняя ночь застала их врасплох. Тесс, устав от той же самой перестиранной одежды, предложила заехать домой, чтобы взять сменную. Адонис не хотел об этом и слышать, и вместо этого вызвал подкрепление. Когда появилась Лидия, с полной сумкой предметов первой необходимости и некоторыми совершенно безумными вещами, включая съедобное нижнее белье, Тесс притворилась, что не заметила ее самодовольного я-же-тебе-говорила выражения лица.

Когда Тесс пообещала вернуть каждый цент, его сестра отмахнулась от нее.

— Считай это запоздалым подарком на Рождество, — хитро произнесла Лидия.

— По крайней мере, позволь мне что-нибудь тебе подарить, — выдвинула предложение Тесс, не желая забывать о долге.

— Поверь мне, то, что вы с братом вместе — самый лучший подарок, который я получала.

Возможно не более, чем ее квартира.

Они с Адонисом провели новогоднюю ночь на палубе его яхты, и их обнаженные тела переплетались под толстым одеялом, в то время как в небе срежиссировано взрывалась пиротехника.

Той ночью он боготворил ее тело так, что заставил Тесс плакать. Он оказал свое почтение пальцами, искупил старую вину раскаивающимся ртом, облил ее шампанским и поглотил его с ее тела страстным языком. После того, как он проник в ее тело и взял столько, сколько она давала, Адонис наградил ее нежным поцелуем, и его рот был на вкус, как и она, с привкусом обещания и приятного сладкого шампанского.

Это было больше, чем секс.

Это было больше, чем что-либо, с чем она сталкивалась в своей жизни.

Ему не нужно было говорить о своих чувствах. Тесс могла видеть это в его улыбке, смехе, взгляде. Не то чтобы можно было сказать, что он полностью исправился. Они все еще ругались по мелочам, как кошка с собакой.

Тесс рассматривала те дни, когда Адонис был все еще Адонисом, нормальными. Но случались и дни, когда его настроение было непредсказуемым. Несмотря на то, что большей частью лекарства держали его под контролем, они не были эффективными на сто процентов. И это служило явным напоминанием о его ситуации.

Он не заносился так, как раньше, но все еще парил в облаках во время гипоманиакальных эпизодов. Энергия и идеи кружили вокруг него, как невидимая накидка, его эйфория была заразительной. Он бы обошел с ней полмира, если бы отсутствие у нее паспорта не пресекло его планы.

Тесс узнала, что спокойствие проявлялось только в сексе. Но судя по тому, как они в него втянулись, ее тело могло не выдержать. И тогда он вернулся к своим проектам.

Было потрясающе наблюдать, как он работает.

Погруженный в процесс, он никогда не признавал ее присутствия. Тесс не возражала. Его сосредоточенность поглощала. Именно в такие моменты она думала о его матери, задавалась вопросом, наблюдал ли он часами напролет, как она совершенствовала свое искусство.

Когда Адонис истощался, это выглядело так, будто из шарика выкачали гелий. Несмотря на то, что его депрессия не наносила ущерба здоровью, он погружался в меланхолию. Он капризничал и уставал, ничего не хотел делать. И либо скулил, либо спал. Тесс ценила второе.

К счастью, таких дней было немного.

Так было до тех пор, пока Райли не прислал сообщение, спрашивая, когда она вернется в кампус. Она осознала, как быстро подошли к концу зимние каникулы. Они игнорировали окружающий мир настолько долго, насколько это было возможно. И была только одна причина, по которой они оба не желали возвращаться.

Их преследовала тень Кэмерона, его присутствие никто не хотел признавать. Адонис не говорил этого прямо, но Тесс знала, что его сокрушило отсутствие лучшего друга на похоронах матери. Не только это, но и то, что Кэмерон не удосужился позвонить или даже написать сообщение.

Тесс не знала, ненавидеть или разочароваться в таком поведении. Ее мозг не мог принять такое уклонение его поведения от нормы. Ей хотелось верить, что у Кэмерона имелось подходящее оправдание.

Потому что, если она не обнаружит его лежащим в гробу, то уложит его туда сама.

— Что ты ему скажешь? — спросила она, пока они возвращались в кампус.

— Ничего, — мягко возразил Адонис. — Если он хочет вести себя как ненадежная сука, то я так и буду к нему относиться.

Тесс помассажировала лоб.

— Уверена, у него есть хорошее оправдание.

— Не оправдывай его, черт возьми, — сердито произнес Адонис.

Сглотнув гордость, она закрыла рот на замок, понимая, что это щекотливая тема.

— Извини, — сказал он угрюмо. — Просто я не хочу о нем думать. Это все еще злит меня.

Совершенно обоснованно. Она взяла его за свободную руку и бережно положила ее себе на колени.

— Не бери в голову. Что бы ни случилось, мы справимся. Вместе.

Адонис отвел глаза от дороги на достаточное время, чтобы пронзить ее многозначительным взглядом. Хоть она к такому и привыкла, бабочки в ее животе все еще порхали. Он взял ее за руку и прижался поцелуем к изгибу ладошки.

Меньше чем через полчаса, колеса «Рендж Ровера» со скрипом затормозили возле ее общежития.

Тесс закатила глаза, увидев завистливые взгляды других девушек, когда он помог ей донести вещи до здания.

— Ты, вероятно, захочешь разогнать свой гарем.

Он ухмыльнулся.

— А что? Боишься небольшой конкуренции?

Она только скептически изогнула бровь.

Его смешок в ответ был тихим и гортанным.

— Слишком самонадеянно?

— Должно быть, сказывается моя постоянная близость к твоему эго.

— Мм-м, это не единственное, — промурлыкал он и прикусил нижнюю часть ее подбородка.

Подавив дрожь под кожей, она игриво оттолкнула его.

— Ты думаешь только о сексе?

— Только когда он идет в комплекте с тобой.

Тесс воспротивилась порыву выбросить вещи и прижать Адониса к ближайшей стене. Спустя три недели секс-марафона, интенсивность ее нужды в нем не уменьшилась. И это превратилось в заболевание, от которого она ни за что не хотела отказываться.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒