Да, я у особняка. Что случилось?»

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 19Следующая ⇒

«Да, я у особняка. Что случилось?»

«Мне нужно с тобой поговорить».

От предчувствия закололо кожу.

«Ты в порядке?»

«Мне нужно где-то переночевать».

«Все в порядке?»

Она не прислала ответа.

Во что она теперь ввязалась?

Кэмерон проверил дом. Экономка ранее сделала уборку, поэтому дом не был похож на настоящий свинарник. Раз дом достиг удовлетворительного состояния чистоты, Кэмерон запрыгнул в душ. Он как раз закончил одеваться, когда раздался мелодичный перезвон, оповещающий о госте.

Он, усмехаясь, открыл дверь.

Прежде чем он смог открыть рот, мимо него пронесся плед с яркими красными и белыми полосками.

— Клянусь, можно стараться изо всех сил ради кого-то, но тебе все равно воткнут нож в спину.

Он моргнул, не сумев понять ее логику.

— И тебя с Днем Благодарения.

Тесс потерла глаза.

— Извини, Кэм. Я не намеревалась так к тебе вторгнуться. Просто, переживая, я прошла двадцать с лишним кварталов.

— Двадцать кварталов? — Он нахмурился, осматривая ее растрепанные волосы и красные щеки, покусанные морозом. — Ты шла?

Она пожала плечами.

— Я сбежала и не взяла денег на поезд.

— И пальто. — Он притянул ее к себе и потрогал за подбородок. Ее кожа была как лед. — Господи, Тесс. Ты заледенела.

— А ты такой теплый. — Он вздрогнул, когда своим холодным лицом она уткнулась ему в шею.

— Пойдем. — Приобняв ее за талию, Кэмерон повел ее в свою комнату. Из шкафа он достал одеяло и накрыл им ее плечи. — Я сейчас вернусь.

Устроившись в изголовье его кровати, она кивнула и подышала на руки.

Кэмерон вприпрыжку побежал вниз по лестнице к мини-бару. Хоть эта квартира и принадлежала его родителям, они редко в ней оставались. Его мама для развлекательных целей предпочитала дом в Нассау, а отец несколько лет назад купил квартиру, которая находится неподалеку от его офиса в Мидтауне.

Он приготовил ей напиток и направился обратно наверх. Тесс, закутавшаяся в синий кашемир, находилась там же, где он ее и оставил.

Кэмерон протянул ей чашку.

— Аккуратно. Горячее.

— Спасибо. — Она поднесла чашку к носу и позволила пару проникнуть в съежившиеся от мороза поры. — Что ты туда добавил?

— «Амаретто», «Калуа», ваниль и какао-порошок.

Выдыхая холодный воздух, она поднесла чашку к губам. От ее одобрительного стона его член напрягся. Он закрыл глаза, когда она безмятежно улыбнулась.

— Потрясающе.

Кэмерон привел в порядок свой взгляд и брюки, а затем растянулся рядом с ней.

— Что случилось?

Ее плечи сгорбились. Кэмерон слушал, как она подробно излагала отвратительные детали обеда. К концу рассказа на ее ресницах собралась влага.

— Я просто не понимаю, что она от меня хочет, — прощебетала Тесс и поставила пустую чашку на тумбочку.

Кэмерон потянул ее вниз. Она устроилась в его руках безо всякого протеста.

— Если тебе интересно мое непрофессиональное мнение, то я думаю, что твоя мама просто хочет, чтобы ты приняла ее такой, какая она есть.

— Я приняла.

— Действительно?

— Большей частью. Я ничего не говорю о ее фальшивом замужестве.

— Ах, ах, ты осуждаешь. Такого не было бы, если бы ты действительно приняла ее.

— Наверное. — Тесс потерла глаза. — Просто не могу поверить, что она сказала мне оттуда выехать.

— Не похоже, что она выгнала тебя.

— Она может, заодно, — произнесла нараспев она.

— Что ты хочешь? — спросил он. — Ты хочешь выехать?

— Я едва могу позволить себе оплату комнаты и пищи. На самом деле, я еще не готова сбежать.

— Что бы ты ни выбрала, ты знаешь, что здесь для тебя всегда есть место, — произнес он небрежно.

Она посмотрела на него.

— Я не могу так тебе навязываться.

— Мне все равно. И не похоже, что мои родители здесь живут. — Он провел носом по ее плечу.

— Будем только мы, — произнес Кэмерон у ее кожи.

Она задрожала, его губы прожигали ее быстрее алкоголя.

— Не думаешь, что немного рано съезжаться вместе?

— Я просто говорю. Наиболее неблагоприятный сценарий.

— Так, значит, проживание с тобой будет наиболее неблагоприятным сценарием, — поддразнила она его.

— Не знаю. — Он потер подбородок. — Проживание вместе с горничной не звучит как невыгодная сделка.

Тесс рассмеялась.

— Я не буду стирать твои грязные боксеры.

Кэмерон потянул ее, пока их носы не встретились.

— Я заплачу тебе. Сексом.

Ее дыхание стало неровным.

— Я не знаю. Для начала нужно, чтобы мне это продемонстрировали.

Улыбнувшись, Кэмерон приблизился к ней. Ее рот был мягким, как и вся она, включая те части тела, которые она скрывала. Ему нравилось, что она доверила их ему. Никто, кроме него, не знал эту девушку под всей ее строгой внешностью.

Их губы медленно двигались, изнемогая от усыпляющего тепла. Он тщательно исследовал ее гладкие локоны, в то время, как их языки соприкасались.

На вкус она была как шоколад, жареный миндаль и сладкий ликер. По нему пронесся жар. Все клетки его тела расширились, сильно переплетаясь с ней каждым синапсом. Она возбуждала его самыми естественными способами: быстрый стук ее сердцебиения, вибрирующий по его груди, ее блуждающие руки, дикий, пьянящий запах диких ягод.

Внезапно поцелуя стало недостаточно.

Они скинули одеяло и, посмеиваясь, пытались снять друг с друга футболки.

Кэмерон прошелся поцелуями по центру ее плоского живота. Она захихикала, когда его язык проскользнул в ее пупок. Ухмыляясь в ее кожу, он провел рукой по ее гладкой ноге.

— Ммм, колючая.

— Заткнись! — рассмеялась она.

Он увернулся от ее слабой попытки его ударить. Вернувшись ртом к ее коже, он двинулся выше.

Он посмотрел на нее вопросительно, когда приблизился к бюстгальтеру.

— Позволь мне.

Тесс мигом избавилась от кружевной штуковины и притянула его к себе. Несмотря на то, что несколько недель назад они перешли на вторую базу, электрический шок от ощущения прикосновения ее обнаженной груди к груди Кэмерона сделал его эрекцию горячее и крепче.

Он нежно всосал ее нижнюю губу, а затем проложил дорожку из поцелуев вниз по ее шее.

Он двигался по высокочувствительному участку ее ключицы. На секунду перед его глазами появились следы от губ другого мужчины, украшавшие ее кожу. Погасив темное, примитивное желание пометить свою территорию, Кэмерон перенаправил себя к ее голым грудям.

Такие пышные и торчащие, они терзали его в фантазиях еще задолго до того, как он с ними познакомился.

Он накрыл ртом ее торчащий коралловый сосок. Зашипев, она руками погрузилась в его волосы. Он втягивал в себя изящную вершинку до тех пор, пока под его языком она не стала твердой, а затем прикусил и слегка дернул. Тесс задрожала.

Он проигнорировал болезненную пульсацию своего возбуждения, намереваясь довести ее до грани. Кэмерон сконцентрировал свой взгляд на ее глазах, когда рукой отважился проскользнуть в ее сатиновые трусики. Она задрожала в ожидании, пока он двигался ближе к ее порочному, приветствующему теплу.

Момент разрушил рингтон на его телефоне.

— Проигнорируй.

Потребность, исказившая голос Тесс, чуть не привела его к развязке.

— Я так и собирался. — Кэмерон потянулся, чтобы отключить телефон. Он передумал от бессилия, увидев на экране светящееся имя. Если звонит она, то это может означать только одно. Он ответил без приветствия: — Что?

— Ты где?

— В городе. А что?

— Он вышел из-под контроля, и я не знаю, что делать. — Несмотря на ее сдержанный голос, он почувствовал оттенок отчаяния. — Кто-то уже пригрозил вызвать копов. Он не успокоится. Может, он тебя послушается.

Неужели так сложно попросить Адониса одну ночь вести себя прилично?

— В данный момент я немного занят. Это может подождать?

— Нет, Кэм. Не может. Пожалуйста.

Прозвучавшая в ее голосе мольба дала пинка его апатичной совести. Может, Адонису было бы лучше под стражей в полиции, потому что Кэм был в двух секундах от того, чтобы убить его самому.

— Хорошо. — Он стиснул зубы. — Оставайся на месте. Буду через пятнадцать минут. — Кэмерон повесил трубку. — Я должен идти.

Тесс погрузила пальцы в его волосы и почесала голову коготками.

— Что случилось?

Сбитый с толку ее прикосновением, он уперся лбом в ее живот. Его тело болело от того, что они не закончили начатое. Господи, он хотел ее больше всего на свете, но, казалось, судьба решила жестоко над ним поиздеваться.

— Ничего, с чем бы я не справился.

Собрав всю свою силу воли, Кэмерон приподнялся.

— Останешься здесь, пока я не вернусь?

— Я подумаю об этом.

Он накинул футболку и украл последний поцелуй.

— Я заглажу свою вину. Обещаю.

— Можешь быть уверен.

Ее улыбка немедленно пропала, когда она услышала хлопанье входной двери.

Тело отчаянно ныло, и Тесс хотелось что-нибудь разбить. За все разы, когда их прерывали. Ее утешало только то, что Кэмерон был так же зол, как и она, если не больше.

Как, после всех этих недель, их отношения все еще оставались на грани категории 13+[26]? Это просто ненормально. Если не одно, так другое: неправильный выбор времени, не совпадающее расписание и так далее. Она начинала думать, что у них никогда не будет секса.

Если быть полностью честной с самой собой, часть ее расслабилась, что они еще не пересекли рубеж невозврата. В то время, как она жаждала этого, в дальней части ее разума сохранялось дурное предчувствие. Секс всегда все меняет. Как только они совершат этот поступок, возврата не будет.

А что, если у них ничего не получится? По крайней мере, сейчас еще есть время отказаться.

Или, может, она просто трусиха.

Вздохнув, Тесс застегнула на себе бюстгальтер и потянулась к пульту. Только глупое телевидение могло отложить на время ее неуверенность. Она на двадцать минут погрузилась в документальное кино о сурикатах, когда прозвенел дверной звонок.

Кто бы это мог быть?

Тесс нащупала свитер и проворно соскочила с кровати.

— Подождите, — проворчала она, когда дверной звонок продолжил свой отвратительный рефрен. Она открыла дверь на пустое крыльцо.

На другой стороне тротуара гость Кэмерона спорил с таксистом, который, предположительно, его выкинул.

Ее глаза сузились, когда парень швырнул большое количество купюр и ругательств в лицо водителю. Таким наглым мог быть только один человек.

— Эй, пошел ты, сумасшедший придурок! — схватив деньги с земли, таксист показал ему средний палец.

— Вот чем ты сейчас занимаешься? — спросила она, когда такси сорвалось с места. — Терроризируешь таксистов в любое время ночи?

Адонис повернулся на звук голоса, и его лицо приобрело выражение между шоком и возмущением.

— Почему ты здесь? Да пошло все. Я уже знаю. Не смогла дождаться, чтобы залезть к нему в трусы, не так ли? — Он резко направился мимо нее к дому, распространяя запах выпивки и сигаретного дыма. — Где он?

Она почувствовала головокружение от скоропалительного допроса.

— Я не знаю. Что-то произошло, и он сорвался с места.

И теперь она поняла, почему. Адонис вышагивал по фойе, словно пантера в клетке.

— Ты в порядке?

Бросив на нее злобный взгляд, он исчез в коридоре. Несколько секунд спустя сквозь тонкие стены дома загрохотал «Lamb of God»[27] с песней «Bloodletting».

Вот вам и взбитые сливки поверх тройного хаоса на День Благодарения. Поскрипев зубами, Тесс закрыла дверь и пошла на его поиски. По крайней мере, он обладал хорошим вкусом в музыке.

Находясь за баром, он, пользуясь хрустальным графином, наполнял стопки для шотов, выставленные в ряд.

— Хочешь сыграть в игру? Давай сыграем, — пробормотал он, пододвигая к ней несколько стопок. — Как насчет этого? Игра в стаканчики[28]? Кинг[29]? Что насчет понга с бурбоном?

Она не знала, как можно уместить столько предложений за одно дыхание. Должно быть, это маниакальный синдром: приподнятое настроение, возбуждение и быстрая речь. И, судя по запаху спиртного, выпивка только обострила состояние.

— Сколько ты выпил?

Он откинул голову назад от смеха.

— Какая разница? Почему должна быть какая-то разница? — Адонис залпом выпил шоты, один за другим, без пауз.

Безумец! Он пытается себя убить?

Тесс бросилась к графину. Предвидя ее намерение, он убрал бутылку от пределов досягаемости и показал зубы в безумной ухмылке. Другого диагноза ей не нужно. Он невменяем.

— Какого черта ты делаешь? Опять хочешь загреметь в реанимацию?

— Только если ты сделаешь мне искусственное дыхание. Хочешь попрактиковаться? — прохрипел он, переводя стрелки. — Можешь притворяться, что ты не хочешь второго раунда, но я знаю лучше. — Адонис облокотился на стойку бара. — Вы двое еще не трахались, не так ли?

Шок от его наглости прорвал ее барьеры.

— Моя сексуальная жизнь тебя не касается.

— Какая сексуальная жизнь? — фыркнул он. — Я единственный, с кем ты была за несколько месяцев.

Краска прилила к ее лицу.

— Заткнись!

— Ха! Я знал, что прав. Вы все сердитесь, когда не кончаете. Что не так? У Кэма не встал? — он ухмыльнулся с мрачным видом. — Или ты уже можешь сказать, что он не сможет тебя удовлетворить? Не так, как могу я. Как думаешь, почему его девочки приходят ко мне? Только попроси, и тоже узнаешь.

Он двинулся вокруг бара, как хищник, загоняющий в угол свою добычу.

Тесс пораженно сдержала дыхание, когда он остановился от нее на минимальном расстоянии, так близко, что она могла чувствовать ток по всему телу.

— Любым способом, в любом месте и столько раз, сколько захочешь. Он никогда не узнает. Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал ей на ухо Адонис. — Лизал тебя, пока не заболит? Трахал тебя так сильно, пока не потеряешь сознание?

Меж ее бедер стало влажно. Он зубами схватил ее за мочку уха, посылая назойливый спазм к ее паху. Она сжала зубы, пытаясь мысленно бороться с крайним возбуждением. Погружаясь в темную, гипнотическую волну его близости, безумные сигналы ее мозга тут же пропадали.

Было бы намного легче противостоять его наступлению, если бы она не знала, насколько он в этом хорош. Как бы неправильно это ни было, она его желала. Воспоминания об их переплетенных, потных руках и ногах и то, как приятно он подходит ей, вспыхнули в ней, извлекая боль, которая, как она отчаянно надеялась, со временем уменьшится.

Тесс никогда не думала, почему Кэм терпел неудачу в пробуждении такой же реакции. Она допускала, что переход на другой уровень решит проблему. Да, она была им очень сильно увлечена.

Но он никогда не мог разжечь этого огня, этого инстинкта.

Должно быть, это было запретным подходом. Увиливание за спинами всех, страстное желание давнего мучителя — для такой реакции должна была быть какая-то психологическая теория.

Это было не здорово.

Это было болезненно.

И от этого она только хотела его еще больше.

— Ты так сильно меня хочешь, что я ощущаю аромат. Я ощущаю твой аромат, Тесс. — Его взгляд, заражаясь тем же недомоганием, возбужденно сверкал от голода. — Я хочу тебя.

У нее пересохло в горле. Жар, распространяющийся между ними, был ощущаемой сущностью, живым и корчащимся в необузданной мольбе. Она посмотрела на его предплечья, где сухожилия изгибались под плотной оболочкой кожи, демонстрируя его банальную несдержанность.

Но она не могла. Она отказалась быть рабом желания, даже если он выглядел так, будто готов поднять ее и прижать к ближайшей стене. Тесс отплатила тем единственным способом, который знала, и нанесла внезапный удар метафорически.

— В отличие от тебя, я стараюсь не превращать в привычку измену людям, которых люблю.

Выражение его лица стало зловещим, как грозовой фронт, набравший силу. Адонис развернулся, переключил музыку до сокрушающих децибелов и продолжил наполнять шоты.

— Адонис, не надо!

— Кто ты такая, чтобы говорить мне, что я не должен делать, — презрительно и яростно произнес он сквозь музыку.

— Я только хочу тебе помочь, — оправдывалась она. — Я знаю, через что ты проходишь.

Именно поэтому она должна была попытаться не винить его за утренний приход.

— Ты ничего не знаешь, поэтому не бери на себя смелость. Это моя жизнь. Я могу делать все, что, черт побери, хочу.

— А что насчет того, что хотела бы твоя семья? — нанесла удар Тесс.

Казалось, от этого комментария его рассудок избавился от смутного якоря. В чертах его лица отразилась еле сдерживаемая ярость, пока она не вырвалась наружу.

— Не втягивай их в это! И прекрати вести себя так, будто тебе не наплевать на то, что со мной происходит. Ты была бы намного счастливее, если бы я сдох. Тогда ты бы могла жить долго и счастливо со своим рыцарем в сияющих доспехах. Не так ли?

Разговор с ним начал напоминать поездку на американских горках, с которых ей отчаянно хотелось выйти.

— Ты знаешь, что это неправда.

Прежде, чем она смогла остановить его, он один за другим опрокинул шоты и синхронно швырнул каждый в стену, на которых висели сломанные гитарные грифы с остроконечными краями.

Она беспомощно стояла рядом, когда он с сильным ревом смахнул с полки ликер. Виски, бурбон и водка пролетели в воздухе и врезались в пол из твердой древесины. Тесс пригнулась, когда мимо нее просвистели стаканы и лоуболл[30].

Страх сковал ее горло. Это первый раз, когда его болезнь стала не просто прокручиванием статей на компьютерном экране. Она настоящая и предстала перед ее взглядом, и Тесс не знала, что ей, черт побери, делать.

Тесс старалась успокоиться, хотя все ее инстинкты умоляли бежать. Но она не могла его оставить. Не в таком состоянии. Попав в перекрестный огонь конфликтующих убеждений, она закричала:

— Почему ты это делаешь?

— Не притворяйся, что не знаешь! Что еще ты от меня хочешь? Что еще ты хочешь узнать? Как я прошел через длинную цепь суицидальных психов? Как мой дед повесился в психиатрической больнице? Как моя чертова мать с братом слетели с утеса?

Внутри себя, за ребрами, она ощутила что-то холодное.

— Что?

Адонис повернулся и схватился за край, когда поймал свое отражение в зеркале бара. Что-то завело его. С животным рыком он кулаком бил в зеркало, снова и снова. С костяшек пальцев хлынула кровь, разбрызгиваясь по стене из деревянных панелей и зеркальным осколкам.

Тесс было достаточно этого сумасшествия. Она вырвалась из своего безопасного убежища.

— Я звоню Кэму. Или, еще лучше, копам.

Казалось, угроза его замедлила. Он наклонился вперед, на лице появился землистый, зеленоватый оттенок.

Она распознала контрольный сигнал надвигающейся тошноты. Тесс не мешкала и подбежала к Адонису сбоку, когда он согнулся. Без каких-либо уговоров она взяла на себя половину его веса и помогла ему проковылять в ванную для гостей.

Это было как раз вовремя.

Он упал на колени и изверг содержимое своего желудка в унитаз. Почему ситуация, когда она наблюдает за ним, пока он блюет, стала регулярным явлением?

Прошло десять минут, прежде чем он слабо оттолкнулся и тяжело прислонился к плиточной стене.

Когда он, наконец, устроился, ее неровный пульс постепенно ослабел с ультразвукового галопа до скачкообразной рыси. Выдохнув, она откинула волосы со своего лица. Господи, она чувствовала себя так, будто только что пробежала марафон.

Его правая рука была в крови. Он не возразил, когда она осторожно осмотрела повреждения. Из открытых ран торчали крошечные осколки зеркала. Большинство царапин были неглубокими. Возможно, от них ничего не осталось бы, кроме слабых шрамов, но стекло стоило удалить.

В поисках пинцета Тесс осмотрела шкафчики под раковиной. Между отбеливателем и огромной упаковкой губок она нашла аптечку, открыла замок и заглянула внутрь. В аптечке находилось все необходимое, начиная от ватных тампонов и заканчивая маленькой бутылкой перекиси водорода.

Спасибо, Господи, за надежность Кэма.

Удалив кусочков стекла, Тесс схватила салфетку и смочила ее в теплой воде и мыле. Она перевела на него взгляд, ожидая застать в том же полуобморочном состоянии.

Адонис смотрел на нее стеклянными, золотистыми глазами.

Обеспокоившись их рассеянностью, она разорвала связь и продолжила стерилизацию его царапин.

— Я не понимаю, почему ты продолжаешь делать это с собой, — пробормотала она больше себе, чем ему.

Он удивил ее ответом:

— Почему... почему ты не оставишь меня одного? – равнодушно произнес он.

Ее терпение разбилось вдребезги.

— Думаешь, мне нравится убирать за тобой беспорядок? Врать Кэмерону? А все потому, что ты слишком труслив, чтобы признать, что тебе нужна помощь.

Он продолжал сверлить ее немигающим взглядом.

— Тогда... почему?

Тесс заколебалась. Хороший вопрос. Она должна торжествовать, видя его страдания. После всего этого изменение было честной игрой.

— Я дам тебе знать, когда сама разберусь. — Тесс добавила перекиси на ватный шарик и нежно прикоснулась к порезам. — Что с ними случилось? Я имею в виду твою семью, — пояснила она тихо, помня, что лед, по которому она ступала, был очень тонким.

Вместо того, чтобы высказать свое отрицательное отношение, его голос звучал как у робота.

— Ты не слышала? В моей семье властвует психоз.

Тесс по-умному сменила тактику:

— Как звали твоего брата?

— Николай.

— Он старше? Или младше?

— Старше. На два года.

Тесс достала из аптечки бинт и начала перевязывать его руку.

— Как он выглядел?

— Он был не таким, как я. — Угрызения совести омрачили его слова. — Преданным. Доброжелательным. Люди удивлялись, насколько мы были привязаны друг к другу.

— Я уверена, твой брат тоже тебя любил, — сказала она, осторожно удерживая его от негатива.

На губах Адониса появилась грустная полуулыбка.

— Ничто не тревожило его, даже когда я был сопляком. Он хотел стать художником. Как наша мать. — Мой отец так и не простил ее за это, — продолжил он ровным голосом.

Значит, творческие способности в его семье были не редкостью.

— Почему?

Мышца на его челюсти дрогнула, и секунду он замолчал, обдумывая, что ей рассказать.

— Он готовил Николая для больших дел.

— Я видела несколько твоих проектов. В твоей комнате.

— Конечно, видела.

— Ты не так уж и плох. — Он ничего не ответил. — А твоя мама? Какая она была?

Адонис глубоко вдохнул.

— Красивая. Капризная. Бомба замедленного действия. В одну минуту она могла быть сгустком энергии, а в другую — рыдающим беспорядком. — Он прикрыл глаза. — Все игнорировали это, но знали, что что-то не так.

Тесс замешкалась, когда вспомнила, что он рассекретил ранее.

— Почему она это сделала?

На это у него не было ответа.

Хорошо, это было запрещенной темой.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть биполярным. — Она быстро посмотрела на него.

Адонис перевел взгляд на душ.

— У меня нет этого дерьма.

— Тогда почему тебе прописали это лекарство?

Он не ответил сразу и продолжал молчать какое-то время. Тесс почувствовала сожаление, что была слишком настырной в своих вопросах.

— Потому что они думали, будто у меня может быть маниакально-депрессивный психоз.

Тесс столкнулась с этим термином в своих поисках. Он был «более мягкой» версией биполярного расстройства. Приступы длились не так долго и не были близки к разрушительным.

— Почему ты не принимал лекарство?

— Я не как они. Как моя семья, — в его шепоте было что-то невыносимо ранимое. Правда, которую он не хотел признавать.

— Я не могу позволить этому помешать тебе стать лучше, — с яростью в голосе сказала она. — Неведение не благо, не в твоем случае. Если оставишь это и не вылечишь, тебе станет хуже.

Адонис наградил ее грустной полуулыбкой.

— Неважно. Все они умерли. У меня не осталось никого, кто бы разочаровался.

Тесс сжала его запястье.

— Ты не можешь так думать. У тебя есть друзья. У тебя есть Кэм. — У нее внутри все сжалось, и она быстро отошла к полке. — И у тебя есть я.

Он повернул голову в ее сторону. Из-под лохматых прядей его челки она видела напряжение в его затуманенных глазах, заставивших ее сделать резкий вдох.

— Я имею тебя?

Этот вопрос со скрытым подтекстом ее парализовал. Тесс не была глупой. За завесой неприязни и сексуального влечения пряталось что-то еще; и с каждым разом оно становилось все неизбежней, когда они оставались вместе. Даже в недееспособном состоянии Адонис был готов игнорировать невидимые границы.

Тесс занервничала. С одной стороны, от принятия во внимание невообразимого ее оберегала верность Кэму. Но в Адонисе было что-то еще, чего раньше она не видела. Несмотря на разгульную жизнь и ее случайных участников, он производил впечатление одинокого человека. И если и было что-то, с чем она могла бы это связать, так это изоляция.

Тесс решилась:

— Да, имеешь.

Он прикрыл веки.

— Но ты не моя, чтобы тебя иметь.

Он не делал это легче.

— Я могу дружить с тем, с кем захочу, — тактично ответила она.

— Вот, кто мы? Друзья?

— Думаю, да.

Он не отверг и не принял ее предложение.

Тесс мгновение изучала Адониса. В нем не было ничего непорочного или ребяческого, даже в состоянии покоя. В мятой одежде и с угольно-черными, неровными волосами он выглядел как дьявол, пресыщенный лучшей частью порока. Все, начиная от жестоких черт лица и до его насмешливой ухмылки, настойчиво утверждало, что в любой момент он очнется и окружит ее запатентованным презрением.

— Ты не скажешь ему, не так ли? — слова вышли медленными и невнятными, будто им трудно было сорваться с его языка.

— Не скажу.

Тесс нежно провела пальцами по его распухшей, розовой коже, скрепленной несколькими саморассасывающимися швами в том месте, где линия его волос переходила в висок.

— Я не знаю, как ты собираешься это ему объяснить.

— Я упал.

Она улыбнулась.

— Все еще остаешься верным этой истории?

— Так это правда.

Она проверила нежную мягкость его волос.

— Адонис, ты должен захотеть стать лучше. Пока не поздно.

Ее сердце запнулось, когда он предпринял попытку прислониться к ее ладони. Вместо этого он лбом уткнулся ей в колени. Он лежал неподвижно, и на секунду Тесс подумала, что он потерял сознание.

Немного пошевелившись, Адонис медленно кивнул.

— Хорошо, — пробормотал он устало.

Подсознание подсказало ей, что она становится слишком вовлеченной. Она никогда не должна была вмешиваться в его личную драму, подслушивать его разговор с доктором и, больше всего, никогда не должна была показывать, не говоря уже о том, чтобы почувствовать, хоть чуточку сочувствия к этому мужчине.

К лучшему это или к худшему, но возврата не будет.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒